Вячеслав Шалыгин - Будущего.net Страница 27

Конечно, не работой единой жив человек. Особенно живущий в своего рода гетто. Хотелось жителям и нормальных мыслей, простых, для дома, для семьи… И стараниями все тех же хакеров из «Метро» и «Магнума» они у «черных» имелись. Местные информационные каналы были неплохо увязаны с каналами «М-4», естественно, тоже без лицензии, а телесвязь действовала не хуже, чем в центральных кварталах Канберры.

Видеть и слышать мыслепередачи как легальных, так и подпольных телеканалов, на халяву пользоваться мысленными и электронными инфосетями, наравне с гражданами Сиднея участвовать в интерактивных мыслешоу и, вообще, жить не в шорах классической морали «Мегаполиса», но владеть всеми достижениями цивилизации считалось главным принципом существования свободного города.

Чем еще, кроме вольнодумства, развращенности, технологического воровства и гражданской безответственности, отличался Черный от остального Сиднея? В целом немногим. Ну разве что своеобразными поверьями, традициями и табу. Например, здесь запрещалось без нужды разговаривать с хакерами. Они были выделены в особую касту, проживали в строго отведенных местах и почитались как никто другой. Даже богатые владельцы экстази-порталов, бандитские главари и содержатели крупных притонов не могли рассчитывать на уважение, каким пользовались профессиональные взломщики континентальных баз данных и «белых» мыслесистем: от муниципальных хозяйственных до банковских. Ведь на лазутчиках, круглосуточно «соображающих», где и что половчее украсть, держалось благополучие всего Черного города.

А как иначе прожить такому крупному району, если никто из жителей не оплачивает счета за электроэнергию, водоснабжение и прочие жизненно важные услуги? Как содержать плохонькие больницы, ночлежки и хотя бы начальные школы? На какие шиши, наконец, кормить, пусть только трижды в неделю, нищих, содержать стариков и оплачивать их похороны? Люди в Черном жили разные, по большей части плохие и нечестные, но определенные социальные правила существовали и здесь. Своих тут не бросали. На улице немощные не жили, а если и жили, то исключительно добровольно. Другое дело – чужие…

«Чужие здесь тоже не живут, – подумалось Волку, когда он заметил, как из подворотни выглядывают две почти одинаковые подозрительно ухмыляющиеся рожи. – Ни на улице, ни в домах. В смысле – долго не живут».

Подозрительные физиономии о чем-то посовещались и исчезли в полумраке переулка. Видимо, решили не рисковать. Анна для них являлась, конечно, лакомым кусочком, но слишком уж спортивной была у нее фигура и уверенный взгляд. От такой запросто можно было получить и коленом между ног, и ножичком по горлу. И в соответствии с местными неписаными законами она будет права. А у Волка вообще было во весь лоб написано крупными буквами: УПРАВЛЕНИЕ ЮСТИЦИИ.

Что забыли в Черном эти двое, и почему они идут в направлении кварталов Свиней? Это были вопросы номер два и три. Неважно. Главное, дичь не по зубам. Если двое на двое. А вот если впятером…

Володя почти не сомневался, что сальные рожи скрылись временно и очень скоро объявятся вновь, предварительно «размножившись клонированием» до хоккейной команды.

Озираясь и следя за каждым подозрительным движением, он едва не опрокинул переполненный мусорный бак.

– Осторожнее. – Анна взглянула на него с укором. – В первый раз, что ли?

– Нет. – Володя перешагнул кучку дерьма, причем явно не собачьего. – Но раньше я сюда приезжал только в составе облавных команд. Попить бы. Ты как?

– Лучше не задерживаться. В Свиньях есть неплохие кабачки. Там пиво и напитки не разбавляют. А здесь, говорят, умудряются помочиться даже в жестяные банки.

– В запечатанные? Как ты себе это представляешь?

– Даже если и не внутрь, а только снаружи. Ты переливаешь пиво из банки в стакан? Или моешь саму жестянку, прежде чем к ней приложиться?

– Обычно нет.

– Ну вот.

– Ладно, здесь помою. – Волк рассмеялся. – Ты не веришь в радиацию и вдруг пересказываешь какие-то басни про аборигенов, которым больше нечего делать, как только мочиться в пиво, гадить в суп и плевать в кофе. Расслабься. Давай зайдем вон в тот кабачок.

– У тебя есть наличные?

– А у тебя?

– Я не пойду.

– Хочешь, чтобы я умер от жажды?

– Это твоя проблема.

– Ой ли? – Волк хитро прищурился. – То есть я тебе неинтересен и ни для чего не нужен? Какого же пня ты гнала меня на эту помойку через половину континента?

– Ты сам за мной бежал.

– А кто говорил, что я нужен людям?

– Я такое говорила?

– Утром по мыслесвязи.

– У меня не было никаких коннектов со вчерашнего дня. Можешь проверить.

– Нехорошо, Аня, – Волк покачал головой. – Такая красивая девушка и так некрасиво врешь. Впрочем, не хочешь составить мне компанию – оставайся на улице. Только займи пару кредитов. Все равно ведь отберут.

Анна недовольно оглянулась. Сальные морды уже сколотили боеспособную команду – почти футбольную – и теперь как бы невзначай заходили с флангов. До кварталов Свиней оставалось не более пятисот метров, но теперь прорваться туда без артподготовки было нереально. Девушка обреченно кивнула и взяла Волка под руку.

– Я не Аня, но все равно идем.

– Да? – Володя взглянул на спутницу с подозрением. – А, понимаю, конспирация. Но среди прочих твоих псевдонимов такое имя фигурирует?

Они вошли в грязный, заплеванный бар и, невольно задержав дыхание от стоящего там запаха, подошли к стойке.

– А какая разница? Если нравится, называй меня Аней. Или Валей. Хоть Изольдой… Давай пей, и мотаем отсюда. А то эти мордастые тут скоро целый батальон соберут.

– Это братья Жуковы озоруют, – сообщил бармен в сером переднике и с грязной тряпкой в руках. – Да вы не паникуйте, они еще сосунки. Им излучатель покажешь, они в штаны и наложат.

– Видимо, кто-то им уже показал, только они штаны снять успели, – усмехнулся Волк.

– Где?! – возмутился бармен. – Опять у меня под дверями? Ну Клавка, ну стерва! Вот вобью ей в жопу пивную кружку, вмиг разучится срать на улице! Миль пардон, мадемуазель… Вам пива или чего покрепче? Для дамы есть ликеры.

Он галантно кивнул Анне.

– Два пива, – лейтенант иронично взглянул на девушку, – в банках.

– У меня в кулер бочонок заправлен. – В глазах кабатчика мелькнул хитрый огонек. – «Фостер». Только сегодня подвезли. Прямо при вас пробу снимем.

– В банках – Волк не удержался от улыбки. – Мы спешим. Может, на ходу придется допивать.

Довод был взаимоудовлетворяющим, и бармен кивнул.

– А что делать? – вздохнул он, выставляя на стойку пару жестянок. – Все на бегу. Вся жизнь один большой забег. И не остановиться. Иначе затопчут. Такие вот суматошные времена.

Володя рассчитался и сунул одну банку Анне, а вторую ополовинил, не отходя от кассы. Когда же отошел и взглянул сквозь витрину (кстати, из неплохого бронестекла; видимо, дела кабачка шли в гору), ему тут же захотелось вернуться поглубже в полумрак заведеньица.

– Спешка спешкой, но, может, вы отдохнуть желаете? – невозмутимо спросил бармен. – У меня тут и комнаты сдаются. Недорого. Там чисто, уютно, тихо. Окна во двор. А дворик – любо-дорого. Он, конечно, не совсем замкнутый, есть из него выход на параллельный нашему проспект, но не проходной дворик, это я гарантирую. Так что никто посторонний туда не забредет и тишины не нарушит.

Волк с Анной переглянулись и синхронно кивнули.

– Сколько?

– Да всего-то пятьдесят, и отдыхайте хоть целые сутки…

…Параллельный «проспект» был ничуть не лучше и шел далеко не параллельно. Добраться по нему до кварталов Свиней было невозможно. Оставалось уйти как можно дальше от спасительного кабачка, выдерживая требуемое направление хотя бы примерно, а затем вернуться на улицу «сальных рож». Если, конечно, там «как можно дальше» найдется подходящий переулок и чужих на «параллельном проспекте» не засечет новая компания гопников.

Очень скоро выяснилось, что на первую улицу можно вернуться только в одном месте. Буквально в сотне метров от кабачка. Вряд ли братья Жуковы или их подручные бегали слишком быстро, но фора в одну короткую стометровку была в любом случае невелика. Волк приготовился к стремительному развитию событий, и они не замедлили «развиться».

– Стоять! – заорал один из братьев.

– Изольда, низкий старт! – приказал Володя.

Банка «Фостера» частично вернула ему утерянное на поле киношной битвы душевное равновесие, и теперь его хотя бы не так сильно терзало чувство вины.

Осознавать, что повинен в смерти человека, тяжело, и не имеет значения, случилось это впервые или нет. Во время рейдов в Черный и пары специальных операций на северном побережье Волку не раз приходилось ловить в прицел излучателя человеческие фигуры, но никому из подстреленных негодяев он не заглядывал в лицо после ликвидации. Тем более в глаза. В синие, безжизненные и удивленные.