Василий Гавриленко - Тёплая птица Страница 27

            Вокруг - ночь. Привыкшее к реву мотора ухо отказывалось воспринимать тишину. Казалось, кто-то идет по шпалам к носу локомотива и вот-вот постучится  в лобовое стекло.

-Конунг, есть будешь?

-А?

-Не желаешь, спрашиваю, пожрать со мной?

-Нет, Олегыч.

 Машинист пожал плечами, выбрался из продавленного кресла, и, слегка пошатываясь, побрел по узкому проходу машинного отсека в свою каморку. Там загорелся свет и послышался стук кастрюльной крышки. Странный человек, он еще может думать о еде… Впрочем, его работа на данном этапе завершена, Олегыч может расслабиться. Моя же только начинается и, откровенно сказать, я предпочел бы достать с неба луну, нежели заниматься этой работой.

Отряд продвигался по Нулевому району.

 Замаскированный поезд остался позади под надзором Олегыча и пулеметчика. При дневном свете Нулевой район производил не такое гнетущее впечатление, как ночью.

 Снег блестел на солнце, поросшие кустарником здания порождали мысль о том, как здесь было раньше. Дома невысокие, двух либо трехэтажные, значит, их жители хорошо знали друг друга, может быть, даже ходили в гости по-соседски. Под развешенным бельем, белоснежными простынями и наволочками, стучали костяшки домино. Дети с криками гоняли мяч по пыльной площадке между качелями и стиркой. Дядя Семен кричал из окна «Вот я вам!», когда мяч громко ударял по стоящему во дворе «жигуленку». На лавочке у подъезда, как седые мойры, сидели старушки…

 -Аа!

            Прямо на меня из дверного проема выскочил игрок. Я успел разглядеть всклокоченные седые волосы. Заточка со свистом пролетела в считанных сантиметрах от моей щеки. Позади кто-то вскрикнул.

Я не успел вскинуть автомат. Зато успел кто-то за моей спиной.

Свинец взрезал лохмотья на теле игрока; он завалился на спину и замер.

-Конунг, ты не ранен? – испуганный крик. Кажется, Белка.

            Я обернулся. На лице Белки - страх.

Он держал автомат наизготовку; еще несколько бойцов целились в распластанное на снегу тело.

 -Опустите.

 Стрелки подчинились.

-Ты в порядке, конунг?

            Я кивнул, вспоминая просвистевшую у щеки заточку и короткий, почти болезненный вскрик.

-Кого зацепило?

-Кастрата.

 Николай лежал на спине, раскинув руки. Заточка вошла чуть пониже шеи, в ключичную впадину прямо над правым плечом. Автомат Николая валялся у его головы, надавливая прикладом на висок. Я отбросил оружие в сторону, в сугроб.

-Николай.

 Глаза истопника приоткрылись. Губы дрогнули.

-Ахмат.

Я наклонился.

-Он… здесь…

-Что?

 Розовая пена, поднимающаяся ко рту по горлу Николая, не позволила ему договорить.  Судорога сотрясла хлипкое тело, он затих.

 Незаметным движением я закрыл стекленеющие глаза истопника и поднялся.

4 ЧП

            Параграф восемь инструктивного приложения к УАМР имеет название «Лагерь стрелков». Здесь четко описано, как надлежит организовывать дислокацию отряда в условиях враждебной территории, какой глубины вырыть окопы, сколько мешков песка необходимо  водрузить перед пулеметной командой и какой формы предпочтительнее делать бойницы. Я не в первый раз убеждаюсь, что человек, сочинивший инструкцию, звезд с неба не хватал. Даже львиная доза кокаина не заставит уставших стрелков взяться за лопаты и колупать  промерзлую землю; а где автор инструкции видел в мертвых городах мешки с песком, известно ему одному. Скорее всего, он просто не бывал в мертвых городах. 

            На серой стене одноэтажного здания сохранилась ржавая табличка с едва различимыми буквами: «Ул. Пролетарская, д. 13». На одну ночь - это адрес моего отряда.

            Бойцы укладывались вповалку на трухлявый пол барака. Без возни, без ругани - это место не располагало к шуму. Кое-кто, достав паек, жевал тварку, но большинство стрелков уснуло, едва их головы коснулись пахнущего плесенью дерева.

            Мне не спалось. Я сидел, прислонившись спиной к холодной стене. Вездесущая луна высвечивала лежащих на полу людей. На стенах сохранились рисунки и надписи бывших, значит, барак был оставлен еще до Джунглей.

Одна надпись неожиданно привлекла мое внимание. «Николай, я тебя люблю.  Лариса», - накарябано чем-то красным.  Конечно, я знал, что девушки, оставившей эту надпись, давно нет, и Николай, это вовсе не тот Николай, чье тело осталось на снегу Нулевого района; но словно кто-то подмигнул, и узел в душе ослаб, - быть может, жизнь моего истопника и не была столь беспросветна, как казалась. Может быть, кто-то любил его.

            Далекий стрекот заставил меня вскочить. Точно мошка, по лицу луны промелькнул вертолет и скрылся в рванине облаков. Питеры. Шрам не соврал.

            Стараясь не отдавить руки спящим бойцам,  я опустился на свое место. Нужен отдых. Возможно, завтра будет бой.

 «Спать, немедленно спать».

 Голова, не смея ослушаться приказа, упала на грудь.

             К построению я вышел позже других, чувствуя себя бодро. Стрелки, переругиваясь, составили неровную цепочку. Впоследствии я часто мысленно возвращался в тот миг, пытаясь вспомнить, было ли накануне тревожное предчувствие, и всегда вынужден был признаться – нет, не было.

            Стрелки повернулись ко мне. У кого-то в глазах страх, у кого-то настороженность, у некоторых - злорадство. Но настоящий укол беспокойства я ощутил, увидев испуганное, покрытое испариной лицо адъютанта, спешившего ко мне.

            -Конунг, - выкрикнул Белка.-  Самир и Машенька пропали.

-Что значит пропали?

-Ну, не вышли на построение. Их вообще нигде нет, конунг.

 «К ЧП относятся случаи ненадлежащего исполнения своих обязанностей, игнорирования указаний начальника отряда, употребления оружия и продовольствия не по назначению, прямого неповиновения. Эти случаи караются на усмотрение конунга, но не ниже средней категории наказаний (арест, увечье и прочее). Случаи дезертирства, саботажа и перехода на сторону противника: за подобные нарушения Устава – немедленная ликвидация».

Сохранение каменного выражения лица стоило мне немалого усилия.

            Похоже, это Череп, Чрезвычайное Происшествие, – последний пункт инструктивного приложения к УАМР, пункт, которого страшатся все конунги.

            Белка испуганно заглядывал мне в лицо.

-Может быть, - я кашлянул, - они от страху срут где-то под кустом?

Утопающий цепляется за соломинку.

-Мы все обыскали, конунг, – подал голос начальник саперной бригады.

Обломилась соломинка.

            Самир и Машенька…. Первый считает, что я никчемный конунг и что куртка с серпиком луны на рукаве по праву принадлежит ему. Второй ненавидит меня за Николая.  Итак, что же это? Ненадлежащее исполнение обязанностей, прямое неповиновение, дезертирство, саботаж, переход на сторону противника? А ну, как все сразу?

 Подул ветер, покрытые быльем бараки негромко завыли.

-Это проклятый город, - прошептал Киряк.

            Ну вот, уже и паникер объявился.

            Шагнув к Киряку, я с размаху влепил кулаком по красной перепуганной роже. Киряк не отшатнулся, не вытирая показавшуюся на губах кровь, пробасил:

-Спасибо, конунг.

            Стряхнув с кулака красные сопли, я повернулся к Белке.

-Прочесать местность повторно. -  («Кара за нарушение Устава – немедленная ликвидация»), - И еще: при обнаружении нарушителей – стрелять на поражение.

            Цепочка бойцов покачнулась, по лицам скользнули тени.

-Всем ясен приказ? – крикнул Белка. – За дело.

            Стрелки разбрелись. Я остался с адъютантом.

«Если приказать отряду спешно оставить привал и следовать за дезертирами по неразведанному периметру, это может вызвать брожение среди стрелков, а возможно, и бунт. Не исключено, что Самир на это и рассчитывает».

            Проглотив подступивший к горлу комок, я сказал Белке:

-Давай отбой.

            Подняв автомат, адъютант выпустил в морозный воздух короткую очередь.

             Из-за поросших бурьяном разрушенных домов, перевернутых кверху брюхом ржавых автомобилей, разросшихся деревьев стали появляться группы стрелков. Они приближались, держа наперевес автоматы; пять групп, двадцать пять человек - клочковатые бороды, шрамы и ожоги на лицах, свирепые глаза… Мне стало тревожно. Смогу ли я и дальше управлять этими угрюмыми бородачами?            

-Никого, конунг, - сообщил Богдан.

-Они уж далеко, - мрачно заметил Якши. – Небось, к резервации подбираются.

 Кое-кто несмело засмеялся: меньше всего можно было ожидать, что дезертиры попытаются вернуться к своим, в резервацию, прямо в лапы ОСОБи. Нет, такие поступки не совершаются с бухты-барахты; Череп – это чаще всего обдуманное, выстраданное действо, с ясной целью и тщательной подготовкой. Вот только как я умудрился проморгать его?