Роман Глушков - Грань бездны Страница 27

Не считая полученного Убби легкого, но досадного ранения, тот вновь показал себя на высоте. Чему он не преминул громогласно порадоваться. Мне же радоваться было еще рановато: восемь удержавшихся на трейлере кабальеро не оставляли решимости перебраться по сцепке на буксир. Поэтому я крикнул прячущейся в моторном отсеке Малабоните, чтобы она вернулась к «Плаксе» и поскорее предотвратила это вторжение.

Когда гвардейцы узрели вновь нацеленную на них баллестираду, отступать им было слишком поздно. Трое из восьми захватчиков уже перебрались на сцепное устройство и теперь пытались устоять на его распорках, дабы не навернуться под колеса. Еще один смельчак спускался к товарищам по передней стенке трейлера. Четверо сидящих на крыше кабальеро первыми заметили возвращение Долорес и тут же предупредительно загалдели. Предупредительно и испуганно: еще бы, ведь они полагали, что наш бортстрелок угодил под «би-джи» и давно мертв!

«Воскресшая» Малабонита вмиг развеяла это их фатальное заблуждение. Дорвавшись до орудия, она выплеснула всю свою накопившуюся за день ярость на этих отважных, но ненавистных нам парней. Первым делом дочь алькальда Сесара выпустила пару болтов по тем врагам, которые еще не покинули прицеп. И когда половина из этой четверки была перебита, а оставшиеся захватчики попадали ниц и отползли от края крыши, Долорес переключилась на тех врагов, которым скрыться от ее гнева было намного сложнее.

В свое время я истратил уйму снарядов, чтобы научить Малабониту стрелять из палубных орудий. И не зря. В том, как она управлялась с баллестирадами, было нечто поэтичное или даже эротичное. Вот она уверенно наводит «Плаксу» на цель, ненадолго припадает к прицелу и плавно отжимает спусковую скобу. Затем, проследив, насколько удачным выдалось попадание, быстро давит на зарядную педаль и проверяет, ровно ли ложится болт под натягивающуюся тетиву. А когда процесс завершен – отсоединяет натяжитель от храповика, чтобы повторить весь этот цикл сначала. Повторить четко, быстро, но без суеты. Ни единого лишнего движения, никаких сомнений…

Глядя в такие моменты на упоенную охотой Долорес, я чувствовал, что попросту начинаю ревновать ее к «Плаксе» или «Сморкачу». Слишком уж много страсти моя малышка отдавала своим смертоносным игрушкам. И пусть мне тоже было грех жаловаться на недостаток ее любви, все равно меня это немного коробило.

Впрочем, сегодня я был далек от подобных мыслей. Лишь отметил, что рука Малабониты не дрогнула и она отлично справилась с нетипичной для себя задачей: расстрелом прислужников Владычицы Льдов.

Пока они не прорвались в мертвую зону кормового орудия, наша Богиня Смерти сначала прикончила того кабальеро, который шел по сцепке первым. Кожаный панцирь не смог защитить его от выпущенного с короткого расстояния метрового болта «Плаксы». Тот пробил гвардейца навылет и угодил в бедро идущему следом compacero, практически оторвав ему ногу. Оба захватчика, обливаясь кровью, тут же упали со своей переправы в просвет между буксиром и трейлером. А Долорес хладнокровно перезарядила баллестираду и без колебаний выстрелила в следующего противника.

Он также не ушел от верной гибели и повис мертвым на одной из распорок. Зато его оставшийся в одиночестве товарищ не стал дожидаться, когда его тоже продырявят насквозь, и сумел-таки отыскать выход из, казалось бы, безнадежного положения.

Последний захватчик не придумал ничего лучше, как сигануть в тот же просвет, куда только что упали два пронзенных одним болтом кабальеро. При хорошей сноровке и наличии везения выжить после такого прыжка было можно. Конечно, не без травм и кучи ушибов, но тем не менее. Дорожный просвет трейлера был большим, как у бронеката. И если гвардеец подожмет в падении ноги и приземлится сразу на корточки, прицеп проедет над ним, не задев его ни днищем, ни мостами. Сам я, правда, таким трюкачеством не занимался и наяву его не наблюдал. Но, судя по шкиперским байкам, кое-кому из получивших отпор бандитов удавалось удрать с буксиров этим рискованным способом.

Спрыгнувший со сцепки кабальеро не догадался поджать ноги. О том, что случилось с ним дальше, думаю, можно не рассказывать…

Двоим уцелевшим под обстрелом гвардейцам пришлось отступить и уползать обратно по крыше несолоно хлебавши. Они покинули трейлер тем же путем, каким на него попали, и вернулись в седла своих рапидо, придержанных скачущими следом compaceros. Вошедшая в азарт Малабонита выпустила по ним оставшиеся на лотке болты, но больше ни в кого не попала. Удравшие кабальеро сразу сбавили скорость и растворились в окутанной пылью массе прочих всадников, благоразумно предпочитающих преследовать нас на расстоянии.

Предпринятая доном Риего-и-Ордасом попытка захватить «Гольфстрим» не увенчалась успехом. Вот только нас это слабо утешало. Возможно, атаковать бронекаты на ходу гончие псы Владычицы и не горазды, зато в многодневной изнурительной травле им в Атлантике равных нет. Скорость, с которой двигался буксир, была для стремительной Кавалькады почти что прогулочной. Это означало одно: пока я, обливаясь потом и изнывая от усталости, маневрирую на предельной скорости в скальных лабиринтах, сидящие у нас на хвосте кабальеро будут позевывать от скуки и даже смогут позволить себе кратковременные передышки. И когда я свалюсь от изнеможения, поскольку заменить меня у штурвала некому, бодрые и полные сил гвардейцы вновь накинутся на нас, словно хищники. И тогда-то они, будьте уверены, уж нипочем не опростоволосятся.

Не хотелось себе в этом признаваться, но наша победа была, увы, не сладостной, а горькой. Мы не спасли свои жизни, а лишь продлили собственную предсмертную агонию, которая грозила растянуться еще как минимум на сутки. И то если мне невероятно повезет провести «Гольфстрим» ночью по отрогам Хребта, в чем я очень и очень сомневался.

Однако все эти беды грозили обрушиться на нас позже. А в данную минуту мне следовало бояться иной напасти. Той самой, которая, помахивая окровавленным кистенем, хромала сейчас к мостику и таращилась на меня откровенно недружелюбным взором. И что хуже всего – эта ненависть была справедливо заслужена мной до последней капли…

Глава 7

– Эй ты, краснокожая ошибка природы! Да-да, ты, камнегрыз недоделанный, я тебе говорю! А ну убери свои грязные лапы от шкипера! Быстрее, idiota, пока я твои кишки по палубе не раскидала!..

Держащий меня за горло Сандаварг недоуменно вскинул брови и, не разжимая хватки, обернулся. Я тоже скосил глаза туда, откуда прозвучала эта угроза, хотя сейчас мне было, мягко говоря, не слишком удобно глядеть по сторонам. И тем не менее я рассмотрел, отчего Малабонита вдруг расхрабрилась настолько, что посмела в открытую угрожать потомку легендарных воинов Севера.

Аргумент у Долорес был в прямом смысле иностальной и сногсшибательный. Завидев, что Убби решил не оттягивать нашу с ним нелицеприятную беседу, Малабонита поспешила намекнуть ему о том, чтобы он не слишком горячился. И сделала это так, что северянин понял намек с первого раза. Стремглав перебежав к бортовой баллестираде, Долорес развернула ее и нацелила на Сандаварга, который стоял посреди рубки, приперев меня к стене, и являл собой довольно легкую мишень. Вот только что будет, если он вдруг надумает прикрыться мной как живым щитом? А такое вполне могло произойти, восприми Убби обращенную к нему угрозу со всей серьезностью.

– Успокойся, женщина, – прорычал он в ответ Малабоните, раздраженно поморщившись и не переменив позы. – Никто здесь никого не убивает. По крайней мере, пока. Я с твоим мужем всего лишь разговариваю. А почему так грубо, ты прекрасно понимаешь, не маленькая. Ведь так, Проныра?

В принципе, он не лгал. За ту минуту, что мы с ним толковали по душам – вернее, толковал северянин, а я ему лишь внимал, – он наговорил мне уйму грубостей, но шею мне так и не свернул. Это могло означать, что я проживу на белом свете еще какое-то время. Сандаварг, конечно, был свиреп, но отнюдь не глуп. И он осознавал, чем обернется для него моя смерть, каким бы лютым врагом он меня при этом ни считал.

– Ты в порядке, Mio Sol? – усомнившись, полюбопытствовала Долорес. Она подозревала, что если бы меня убивали по-настоящему, я не позволил бы себя так легко придушить. Однако мое молчание также казалось сеньоре Проныра очень уж неестественным, и это ее сильно тревожило.

Поскольку в моем подвешенном состоянии я не мог ни говорить, ни вращать головой, мне пришлось вытянуть руку и показать Малабоните большой палец: дескать, не нервничай, все в норме.

– Тогда пусть краснокожий не выпендривается и отпускает тебя к штурвалу! – не унималась Моя Радость. – Или пусть рулит сам, потому что через полминуты мы врежемся вон в ту скалу!