Александр Золотько - Последняя крепость Земли Страница 27

– У них ничего не взорвалось, – тихо сказал Пфайфер, оглядываясь на Женю. – Ты помнишь – ничего не взорвалось. Их пришибло, было видно, что они получили свою порцию от прохода, но сильно пострадавших не было. Помнишь?

Касеев хотел отмахнуться, послать к чертовой матери, но задумался, вспоминая… Точно. Картопланшет… Один только картопланшет должен был разнести полковника вдребезги. Но…

…Полковник поднимает пистолет, целится, а картопланшет… да, висит на левом бедре. И огоньки на нем продолжают светиться…

Получается, что армейские получили аппаратуру, которая не реагирует на корабли Братьев. Это – материал. Сенсация! Армия может, теперь армия может…

Об этом подумал Касеев. Об этом подумал Пфайфер. Почти об этом же самом подумал и Гриф. Пфайфер и Касеев – журналисты, им положено думать о сенсациях. А Грифу… Грифу нужно думать о всяком. О неприятностях в первую очередь. Об очень больших неприятностях. Не для него лично. Не только для него.

Если бы в две тысячи седьмом… Если бы вся электроника не рвалась тем летом при одном только приближении Братьев… Теперь это называют Встречей. Может быть, это и вправду встреча. Наверняка встреча. Только вот чего с чем?

…Туши братских кораблей вползали в атмосферу Земли. Вначале в небе полыхнуло – неожиданно ярко взорвалась международная космическая станция. Экипаж успел что-то передать на Землю, но что именно – осталось тайной. В центрах управления полетом тоже никто не уцелел. Словно искра бикфордова шнура обежала Землю яркими вспышками – рвались, превращались в праздничный фейерверк спутники связи и военные спутники, выходили из строя линии связи, выгорали коммуникации. Никто не успел ничего предпринять – корабли проступили из вакуума прямо над атмосферой Земли.

Корабли не стреляли. Не было видно ни вспышек, ни сгустков антиматерии или ракет. Серо-зеленые туловища ползли над поверхностью. Просто ползли, а вспышки внизу, под ними, к ним не имели никакого отношения. Электростанции. Телевизионные, компьютерные, телефонные сети… Калькуляторы, электронные часы, проигрыватели, плееры, кардиостимуляторы, электронные фотоаппараты и видеокамеры, электронные игрушки и батарейки в фаллоимитаторах – все взрывалось, взрывалось…

Корабли не стреляли, исключение было сделано только для некоторых военных баз и нескольких городов, словно Братья хотели продемонстрировать свои возможности. Наверное, так и было.

Кто-то потом решил, что это судьба, что Бог выбрал Братьев орудием своей мести, а объектом мести выбрал Америку.

Штаты чистили долго и тщательно. Если для Евразии Встреча закончилась через десять часов, Африка билась в конвульсиях неделю, для Австралии с Океанией Встреча оказалась лишь далеким кошмаром, молчащими телефонами и слепыми экранами телевизоров, то Америка встречалась с Братьями почти месяц.

Корабли утюжили пространство над Соединенными Штатами с востока на запад и с запада на восток, словно вспахивали или, наоборот, утрамбовывали почву. Вашингтон сгорел в одной вспышке, словно в предупреждение остальным городам, а потом…

Не без злорадства кто-то припомнил ковровые бомбометания. И то, как американцы загоняли кого-то в каменный век. Америку в каменный век просто втоптали. Не объясняя ничего и ни за что не извиняясь. Ни один из уцелевших граждан США не получил виры, не был признан пострадавшим.

Потом вспыхнула эпидемия плесени. Мексика и все еще не поверившая в чудо Канада перекрыли границы и принялись отстреливать каждого, кто пытался их перейти. Аляска объявила о своей независимости. Гавайи объявили о своей независимости.

Никто поначалу даже не пытался грабить руины городов. Во-первых, ничего особо ценного там уже не было. Во-вторых, эта земля была проклята, эта земля была пропитана смертью и ядом. Эта земля могла только убивать.

Кто-то потом предположил, что плесень вначале появилась там, в Северной Америке, и только потом, через чудом выбравшихся оттуда людей, попала в Европу, Азию, Африку…

Затем уже просочилась информация, что там, в Америке, Братья понесли потери. Говорили, что целый корабль, не самый большой, но тем не менее… Несколько стычек произошло и в Европе.

Электроника вышла из строя, калеча и убивая своих, но старое доброе стрелковое оружие… Говорили, что крупнокалиберный пулемет… Много чего говорили. Вроде бы под Новороссийском… И в Севастополе… Под Гамбургом и в Нигерии… Людям хотелось верить, что не просто так их растоптали, что они попытались, что нашлись те, кто прошел сквозь боль и ужас, кто смог доказать…

Это была ошибка, сказали потом, через год после Встречи. Братья не знали, что происходит с земной аппаратурой. Братья искренне сочувствуют, приносят свои извинения и хотят хоть как-то загладить свою вину. Случайность.

В районы, пораженные голодом, прибыли первые кормушки, на орбите появились спутники, повешенные Братьями специально для людей. Еще через год все – все – было восстановлено.

Об Америке не вспоминали.

ООН открыла новую штаб-квартиру в Брюсселе, неподалеку от Евротерритории.

По всему земному шару возникли двадцать три Территории. Гуще всего – пятнадцать – в Африке. Четыре в России, одна на Украине. Стало не принято как-то вспоминать Крым. Среди шутников некоторое время гуляла цитата из прогноза погоды, ставшая черной шуткой: «На всей Территории Крыма солнечная погода…»

Никто не считал погибших и умерших. Список из шестнадцати уничтоженных городов лишь время от времени всплывал из глубин возрожденной Сети. Все словно старались забыть. Лишь иногда… Некоторые… Думали… Если бы армия тогда смогла…

Теперь, получается, армия могла.

Гриф снял очки и потер лоб. Армия могла. Кто-то мог. И все так славно совпадало. Замечательно совпадало. Страшно совпадало.

Молчали журналисты. Молчал капитан Горенко.

– Вас можно поздравить, капитан, – сказал Гриф. – Ваша армия теперь может…

– Я капитан Управления Безопасности Международных вооруженных сил, и моя армия, насколько я знаю, такого не может. Не умеем мы такое производить. И, насколько я знаю, ни одни национальные вооруженные силы не умеют такого. Даже Территориальные войска прикрытия не могут. У них есть минимум братского добра. Сканеры, прицелы, связь. Несколько десятков единиц на каждый периметр. И вся такая аппаратура стоит на учете, помечена и отслеживается. И ни одна единица никуда не уходила. Вся техника с иммунитетом оставалась на своих местах. – Капитан невесело улыбнулся. – Радоваться нужно, гордиться человечеством, а что-то на смех не тянет.

– У солдат не было эмблем части, – сказал вдруг Касеев. – И знаков нацпринадлежности тоже. Погоны – и все. Я тогда внимания не обратил, а сейчас…

Странно, подумал Касеев, мы так привыкли называть всякого в камуфляже и с оружием военным, что даже и не пытаемся понять, кто именно перед нами. Если на нашей земле, с нашими знаками различия – значит, наш. Свой.

А если это и вправду наши? Смогли, создали, преодолели. Почему они ушли? Свидетели ведь все равно остались. И трясут свидетелей, выворачивают, могут прогнать через детекторы и эти полумифические штуки, которые сетевые партизаны называют молекулярными зондами. И что эти солдаты делают у нас?.. Или нет, не у нас, а возле Территории?

– Я вижу, вы начинаете понимать… – кивнул капитан, перегнулся через стойку и взял стакан и еще одну бутылку коньяку. – Какое-то подразделение сейчас может двигаться через Ничейную землю к Внутренней границе. Зачем? И тут, господин Гриф, ваше появление кажется почти перстом судьбы. Вам налить?

– Спасибо, обойдусь, – ответил Гриф, надевая очки.

Вот так вот. Думаешь одно, а на деле… Этого капитана груз с трех покойных «верблюдов» не интересует. Пока не интересует. Его интересует право свободного агента перемещаться по периметру Территории и право свободного прохода на любую Территорию.

– Мне нужно… – начал капитан и оборвал фразу. – Нам нужно выяснить, кто и куда движется. Понять, зачем почти сотня… минимум сотня человек появилась возле Внешней границы. И действовать нужно быстро. Предельно быстро. Когда мне сообщили, что именно свободный агент привез адаптантку…

– Машу Быстрову, – упрямо сказал Гриф.

– Машу Быстрову, – легко согласился капитан, – не в этом дело. Дело в том, что вы – свободный агент. И могли бы…

– Я никогда не стану работать…

– И не работали? – быстро спросил капитан. – Никогда ничего не делали для Совета?

Гриф кашлянул.

– В конце концов, – тихо сказал капитан, – это ваша работа. Основная, так сказать. Не все же вам возвращением краденого промышлять.

Гриф невесело усмехнулся.

– Вам нужно подумать? – спросил капитан.

– Естественно.

– А нам? – спросил Пфайфер. – Нам тоже подумать?

– А мы здесь при чем? – поднял голову Касеев. – При чем здесь лауреат и его верный оруженосец?