Николай Басов - Торговцы жизнью Страница 28

Это вызвало улыбки и довольно шумный обмен мнениями. Кое-кто из наименее любопытных стал расходиться. Ростик воспользовался паузой и доложил капитану о названии Блесхума, а затем и о том, что он думает о множестве народов, населяющих прибрежные районы.

– Почему ты так решил? – спросил его Эдик.

– Понимаешь, если бы тебе нужно было навестить всего лишь дваров, ты бы не стал снаряжать целый корабль, ты бы, как Ким говорит, смотался туда-сюда и сразу получил товар. А целый рейдер – а это был именно рейдер – тебе нужен как перевалочная база и укрепленная крепость только в том случае, если у тебя запланировано несколько таких визитов. Несколько – как минимум. А может быть, он вообще как челнок туда-сюда бегает. Но это уже догадки.

– Логично, – согласился капитан. – Мы в Белом доме о том же сегодня толковали. Только вот какая штука…

Теперь все доели, посуду забрали дежурные по столовой. Отдав свою пустую миску и кружку симпатичной девушке, имя которой Ростик никак не мог запомнить, хотя видел ее каждый день по нескольку раз, Дондик продолжил:

– У нас очень мало топлива для гравилетов.

– Как так? – поразился Ким. – Было же,

– Мы тоже думали, что его вдоволь, но оно почему-то быстро кончается. Нужно думать, чем его заменить.

Пестель потер виски, он выглядел чуть более усталым, чем остальные.

– Так ведь можно сделать анализ топлива, которое у нас еще имеется. Пары кубиков хватит, чтобы…

– Делали и анализ, и даже пробовали имитировать его, – отозвался Дондик. – Основа органическая, очень сложная, некоторые компоненты вообще неизвестны, поэтому пока ничего не получается.

– А как его пытались имитировать? – спросил Ким. Было заметно, что возможный отказ от полетов именно сейчас, когда у него кое-что стало налаживаться, когда он стал ощущать себя нормальным летуном, поразил его.

– Пробуют вар, густой деготь, добавляют древесный уголь, что-то еще, что есть в нормальном топливе…. Котлы дымят, дают едва ли четверть нормальной мощности и поднять гравилет не могут.

– Что же делать? – спросил Ким.

«Удивительно, – подумал Ростик, – он ищет взглядом поддержки не у него, друга детства, а у бакумура. Может, эти полеты он рассматривает как дело, касающееся их двоих?»

Никто ему не ответил. Винторук посидел еще мгновение, потом поднялся и ушел. На его место тут же сел Эдик. Ростик осмотрелся, теперь около них топталось не больше десятка самых любопытных или, скорее, самых стойких. Остальные разбрелись, их слишком отвлеченные разговоры не интересовали.

– Ладно, с этим – все. – Капитан осмотрелся, потом с чувством, с каким обычно достают гостинец детям, достал из полевой офицерской сумки, с которой не расставался, небольшой лист бумаги. – Теперь о главном.

Ростик узнал цвет бумаги, которую видел на заводе, кажется, на столе у Поликарпа. Это оказались чертежи, причем сделаны они были так интересно, что неопытному взгляду Ростика показались просто переплетением прямых и кривых линий. И лишь потом среди всего этого хаоса стали проступать какие-то знакомые детали, и наконец Ростик осознал, что понимает чертеж.

Это был корабль, настоящий корабль, почти привычный, очень похожий на те парусники, которые отец развесил почти на всех стенах их дома, только сзади у него, на корме, было изображено огромное колесо. Вроде того, которым мог похвастаться «двухтрубный гигант» из «Волги-Волги».

В центре этого строения находилось что-то, что Ростик сразу даже не признал. И потом, подумав, понял, что не признает никогда – слишком это было не похоже на все, что он видел до сих пор.

– Значит, так, – начал объяснять Дондик, – бумаги, как сказал Эдик, мало. Поэтому ребята с завода постарались уложить в один чертеж все изделие. Это они так назвали – изделие. По сути, тут все понятно.

– Только не очень ясно, что внутри, – отозвался Ким.

– Это паровая машина. На запасных путях вагоноремонтного завода, согласно распоряжению… – Дондик деланно закашлялся. – В общем, кому нужно, тот и распорядился, чтобы паровозы пока не разбирались, а хранились в законсервированном состоянии.

– В Боловске? – удивленно спросил Эдик.

– По всей России. На крайний случай, когда и с электричеством могут возникнуть проблемы, – пояснил Квадратный.

– А, для войны… – протянул Эдик.

Его такое открытие слегка ошеломило степенью доверия к нему. Кажется, он не сознавал, что оказался за тридевять космосов от того места, где это, в общем, неглупое решение было принято.

– Именно, – жестко отрезал Дондик. – Предполагается снять одну из этих паровых машин, вместе с котлом, разумеется, установить на корабль, имеющий, как вы можете видеть, стальной каркас, но деревянный корпус, и мы получим…

– Элементарный пароход, – с некоторым даже разочарованием отозвался кто-то сзади. Рост оглянулся. Это был Казаринов.

– Именно, – подтвердил капитан Дондик. – Соберем каркас, сложим корпус, срубим колесо, и получится пароход.

Идея была довольно дельная, вот только… Ростик и сам не мог бы объяснить, в чем дело, но что-то в ней смущало. Он огляделся и увидел, что так же думают и другие ребята, кроме, кажется, Эдика. Тому просто понравилась идея, и он вовсе не хотел от нее отказываться.

– Мореходные качества этого парохода, как меня убедили инженеры, не важны. Море тут не является главным нашим противником. Главным противником, фигурально выражаясь, можно назвать расстояние. А это значит, что к прочностным характеристикам судна и его надежности следует предъявить особые требования. Но мне сказали, что паровая машина даже средних наших локомотивов вполне справится с нагрузкой.

– Нет, – отчетливо, даже отчетливей, чем хотелось бы, отозвался Казаринов.

– Почему? – удивился Эдик.

– Ну, сделаем, установим, опробуем – это все возможно. Но, в конце концов, топить-то этот пароход придется хворостом, всякой дрянью из леса. – Казаринов помолчал, еще раз в тусклом свете очень подробно облазил взглядом весь чертеж, чуть не размазывая его линии носом. – Определенно, шиш получится, не пойдет машина. – Он поднял голову и очень серьезно, даже трагически осмотрел всех, кто его слушал. – У нас тут нет ни антрацита, ни кардиффа. С таким же успехом можно топить соломой. А следовательно, колесо даст нам еще меньше скорости, чем парус.

– Ну зачем вы так, Казаринов? – спросил капитан. – Ведь вы же не моряк, вы всего лишь…

– Я железнодорожный инженер, капитан, то есть эксперт по паровым машинам. И характеристики этих локомотивов знаю так, как вам не снилось. Эти локомотивы у нас уже лет тридцать не рассчитаны на дровяную топку, только на уголь. И переделке практически не подлежат. Кроме того…

– А если все-таки переделать? – спросил Эдик.

– Как ни переделывай, нужен источник тепла с более высокими теплотворными характеристиками, или следует отставить затею парохода. – Казаринов стал еще более печальным, чем минуту назад. – Я вон тоже – песок кварцевый нашел, практически готовое стекло, а без энергии даже и докладывать не решился.

Почему-то последний. аргумент оказался убедительней остальных. Дондик проговорил скорее по инерции, чем с сознанием правоты:

– Все равно следовало доложить, инженер… – Потом он опомнился, провел рукой по подбородку, похоже, у него появилась такая привычка, – Да, вы правы, угля тут нет, не та геология. Но, может быть…

– Что может пригодиться? Что может заменить ваш антрацит или… как его там? – спросил Ростик.

Идея парохода ему тоже понравилась, он не мог не оценить преимущества, которые давал такой инструмент в познании Полдневья.

– Кардифф – на нем, и только на нем, ходили корабли, почитай, всего мира, когда они вообще ходили на угле… Чем его можно заменить? Не знаю. Во время пароходных гонок по Миссисипи в прошлом веке на решающих рывках топили сальными окороками, но это решение тоже не подходит… Так что не знаю, что можно тут посоветовать. Механика едина для всей Вселенной. Никто перебороть этого не в состоянии, – отозвался Казаринов и вдруг зевнул. – Понимаете, в этих науках действуют объективные законы природы, и никакими распоряжениями Председателя Боловска или даже Генерального секретаря сдвинуть их с места не удастся. Может, кто поумнее меня – придумает. А я – пас. И даю самый неблагоприятный прогноз на эту затею.

– Но Поликарп Грузинов… – начал было Эдик, но Казаринов его оборвал:

– Поликарп на заводе проработал всего несколько дней, а я – более десяти лет. И моей специальностью являлась именно наладка паровозов, анализ состояния машин, понимание всех их характеристик. Особенно – выходной мощности и КПД по отношению к топливным функциям.

Казаринов аккуратно положил лист на стол перед Дондиком и всеми, кто за ним сидел, повернулся и пошел к лестнице. Его комната находилась на третьем этаже, практически под крышей. Днем это было мучительно, каменная крыша слишком нагревалась, но по ночам она веяла прохладой, и ради этого можно было мириться с жарой, тем более что в светлое время суток инженеру все равно приходилось работать за городом.