Оценщик. Защитник феи - Григорий Константинович Шаргородский Страница 28

не для знакомства явился, а чтобы тренироваться. Осознав, что мои руки пусты, заполошно вцепился в пояс и нащупал Шип на привычном месте. Выхватив палочку, давно заученными жестами за три секунды сформировал конструкт огненной плети. И тут же понял, что экономить Живую силу нет никакой необходимости – энергии было столько, что вычерпать попросту невозможно. Охватила такая радость, что я даже расхохотался. Черпнул побольше халявной энергии и начал выстраивать рунные цепи для второго слоя долговременного конструкта.

Ага, раскатал губу! Чем больше вплетал рунных цепочек, тем менее устойчивым становился даже внешний контур. Под конец он завибрировал, словно перфоратор, и разлетелся облаком золотистых искр. Удивительные ощущения. В этом странном внутреннем мире Живая сила словно возникала из ниоткуда, и в никуда же уходила.

Ладно, попробуем еще раз! Вторая попытка оказалась ни на гран успешнее предыдущей, но я не хотел останавливаться и с ослиным упрямством продолжал накручивать рунные цепи.

Увлекся так, что потерял счет времени. Внезапно почувствовал себя ныряльщиком, который слишком засиделся под водой. Захотелось вырваться наружу, потому что нахождение в этом месте и времени вдруг стало невыносимым. А вот как это сделать, я не имел ни малейшего понятия. Навалилась паника. Похоже, она и проковыряла для меня путь в реальный мир.

Как только осознал себя все еще сидящим в позе лотоса, сразу понял, как сильно затекли мышцы. На спину завалился каменным болванчиком, не изменив позу ни на сантиметр. Затем со скрипом старой деревянной игрушки разогнул конечности и только после этого заметил нависшего надо мной Порыва.

– Сколько я там проторчал? – Мой голос поражал почти орочьей хрипотой.

– Два часа, – спокойно, словно о каком-то пустяке, сообщил эльф.

– А разбудить вы не могли? – с трудом поднявшись на ноги, спросил я невозмутимого учителя.

– Мог, но если ты там задержался, значит, на то была твоя воля.

Опять захотелось сказать этому странному разумному много нехороших слов, но виноват-то на самом деле я сам.

– Пожалуй, мне пора уходить, учитель. Благодарю за помощь, – привычно поклонился я и тут же замер, потому что не ожидал услышать то, что он произнес:

– Я более не твой учитель. У тебя появился наставник намного достойнее.

А вот это попадос. Судя по поведению болванчика во внутреннем мире, он там, скорее всего, будет выполнять роль манекена, как истуканы в тире Домна. И как быть? Сказать об этом Порыву? Интуиция и опыт общения с этим упрямцем подсказывали, что он не поверит и не поймет, а может, даже разозлится.

– А если я чего-то не пойму? Можно будет обратиться к вам за советом?

– Конечно, – милостиво кивнул эльф, и у меня отлегло от сердца. – Если твой скудный разум не сможет постичь мудрость великого мастера, я с удовольствием разъясню непонятные нюансы.

Намек на мою тупизну немного задевал, но сейчас на это совершенно плевать. Главное, что Порыв продолжит обучать меня. Еще раз поклонившись мастеру, я враскоряку двинулся на выход. Что-то часто стал покидать арену в самом непотребном виде, но ничего, в норму прихожу быстро, зато другого такого учителя точно не найду.

Первым делом утолив жажду из кулера, я понял, что не мешало бы еще и пожрать. Сбросил сообщение Анри насчет их занятости и получил в ответ приглашение на обед.

Бинго! Это прямо знак судьбы.

Обеды студентам доставлялись по подземной транспортной сети прямо в их жилые особняки. Так что когда я вошел в столовую ставшего уже хорошо знакомым двухэтажного дома, то сразу ощутил дурманящие запахи изысканных блюд.

– Так, где мои личинки? – строго спросил я у заулыбавшихся ребятишек.

В ответ мне продемонстрировали пустой пакет.

– Ну раз вы сожрали мой ланч, придется делиться своим. Правда, не уверен, что будет так же вкусно. Но что поделаешь, не оставаться же голодным.

Незамысловатая шутка вызвала дружный смех, и мне тут же организовали посадочное место. Стол был рассчитан на два десятка едоков, а занято лишь одиннадцать мест, так что было где разместиться. Почему-то вспомнилось, что несколько лет назад здесь обедало пятнадцать ребят. Настроение немного омрачилось, но я тут же усилием воли отогнал мрачные тени прошлого, потому что не собирался портить ребятам трапезу.

– Месье Петров, а какой смысл в БДСМ?

Хорошо, что успел проглотить ложку наваристого супа-пюре с грибочками, иначе точно подавился бы. Особенно выбивало из колеи то, что вопрос задала Лилу. Она, как и Милетта, казалась слишком юной на фоне других согруппников, но этот эффект достигался не столько детскими чертами лица, сколько отстраненностью, бледностью и какой-то хрупкостью девочки. Имя ей дали явно неслучайно – скорее всего, из-за платинового цвета волос. На этих волосах покоилась серебряная корона. Нет, с девочкой в плане психического состояния было все в порядке. Ну, относительно в порядке. А корона являлась мощным артефактом, частично блокирующим ее магические способности. Лилу – очень сильный сенсор, причем широкого профиля – начиная с эмпатии, заканчивая способностью видеть все спектры излучений, как магических, так и обычных. В повседневной жизни эти особенности еще то удовольствие и на психику действуют не самым лучшим образом. Так что приходилось ограничивать Дар ребенка, чтобы хоть как-то удерживать ее в рамках общечеловеческой морали.

Именно поэтому я сильно сомневался, что данный вопрос мог зародиться в ее голове, наполненной совсем не тараканами, а скорее бабочками. Так что у нас налицо признаки очередной провокации. Заполошно мелькнула малодушная мысль спихнуть этот вопрос на мадмуазель Дидион, но потом понял, что глупо выкручиваться и юлить. Нужно рассказывать все так, словно делишься имеющейся в наличии информацией со сверстниками. Конечно, обходя при этом некоторые особенно пикантные детали. А информация по данному вопросу у меня как раз была.

Не-не-не, не надо пошлых намеков! Опыта участия в подобных затеях нет и быть не может, несмотря на тяжелое детство. Просто однажды меня вызвали оценивать картину под названием «Наказание раба». На первый взгляд там все было вполне традиционно – тематика Древнего Рима. Разъяренная как фурия дамочка в растрепавшейся тоге хлещет согнувшегося в три погибели раба плеткой. Неподалеку лежит разбитая ваза, явно намекавшая на причину расправы. Но как только я вошел в контакт с заполнявшей картину энергией творения, то получил такой заряд вложенных художником эмоций и ментальных отголосков, что потом полдня отплевывался. А затем еще полдня пытался осознать всю глубину трагедии людей, которые вынуждены таким странным способом подталкивать себя к получению простого, легкодоступного другим людям наслаждения. Конечно, среди любителей цепей, плеток и кожаных костюмов хватает пресыщенных извращенцев, но я столкнулся именно с ментальным зарядом травмированного в