Владислав Выставной - Кремль 2222. Кенигсберг Страница 28

– Вполне, – с удовольствием произнес Зигфрид. – Даже не терпится посмотреть на это место.

– Не торопитесь. Мы должны досмотреть судно, вы – оплатить пошлину.

– Пошлину? – книжник растерянно поглядел на товарищей. – Какую еще пошлину? Вообще-то, это не наш корабль, это корабль…

– Портовую стражу не интересуют подробности, нас интересуют факты. Вы прибыли на этом корабле – значит, по правилам Гавани корабль ваш. Следуйте за нами.

Герцог подал спутникам знак: «не паникуйте, прорвемся». Все трое отправились за досмотровой группой.

Осмотр корабля в сопровождении старшины и его людей оказался обескураживающим мероприятием. Ни Книжник, ни Зигфрид, ни даже Герцог не знали толком устройства этого судна. Зато его, оказывается, прекрасно знали стражники. Распахивая двери, заглядывая в люки, они что-то помечали железными стильями на черных досках – видать, и здесь была «напряженка» с бумагой. Так, удалось выяснить, что на корабле имеется груз из ста тридцати пяти живых мутов разных пород и размеров, семь уже издохших зверей, пятеро детей, посчитанных в качестве разумных рабов. Было также множество каких-то тюков, мешков, ящиков, всякого хлама, очевидно награбленного во время пиратских рейдов. Все это не интересовало ни Книжника, ни Зигфрида, но весьма заинтересовало портовую стражу.

Через час, тихо посовещавшись с подчиненными, старшина выдал вердикт:

– Расчет произведен. Вам надлежит выплатить… – он назвал сумму, размер которой просто не поместился в воображении Книжника. Семинарист вообще редко сталкивался с расчетами в единственной универсальной валюте всех островков и остатков человеческого мира – золоте.

– А если нам нечем платить? – спросил он.

– В таком случае груз в размере пошлины будет конфискован, – с ходу ответил старшина. Похоже, он и не ждал другого от чужаков и заранее был готов к такому повороту.

– Нас это устраивает, – произнес Зигфрид.

– Я так и думал, – сказал старшина портовой стражи. – Это же не ваш корабль, и вы хотели бы от него избавиться.

– В точку, – кивнул Зигфрид. – Думаю, вас тоже это устроит.

– Вполне.

Книжник ощутил, как кто-то тянет его за подол куртки. Оглянувшись, в первую очередь увидел огромные глаза, таращившиеся на него снизу с худенького лица самого младшего из пятерки осиротевших малышей. Улыбка на лице мальчика сменилась растерянностью:

– Ты не мой папа…

Книжник потрепал малыша по всклокоченной шевелюре, поглядел на старшину стражи. Кивнул на детей:

– А что будет с ними?

Старшина пожал плечами:

– Будут конфискованы вместе с грузом. А дальше – как со всеми рабами. Оставят на работах в Гавани или продадут пришлым, – старшина замолчал, видя реакцию Книжника. – Впрочем, учитывая общую стоимость конфискованного имущества, детей могу списать. В Гаване переизбыток лишних ртов.

– Я заберу их, – быстро сказал Герцог.

– Не стану препятствовать. А от себя лично добавлю: зря вы пришли сюда на этой посудине. Это ведь «Железный Таран», корабль Кэпа, верно? А Кэп никогда не доверяет его чужакам. Не знаю, что там у вас стряслось, но вы явно не понимаете, что творите.

– Да уж чего непонятного, – невозмутимо возразил Зигфрид. – Кэп просто вернул должок.

– Кэп вернул долг? – лицо стражника дернулось. – Впрочем, это не мое дело.

И уже прежним, официально-усталым голосом закончил:

– Добро пожаловать в Гавань!

С «Железного Тарана» полетели концы, и такие же, словно штампованные, фигуры в серых плащах с натугой подтянули махину к полузатопленному пирсу, пришвартовали к причальной стенке. Здесь было множество разношерстных судов, причем трудно было понять, какие из них на плаву, а которые просто сгнивший старый хлам, – на вид разница была невелика. Кроме служителей Гавани на причалах никого не было, и пустые пирсы растворялись в пелене бесконечного дождя.

Покинув борт «Железного Тарана», Книжник поначалу ощущал себя странно. Может, сказывалось непривычное уже отсутствие качки. А может, дело было в том, что он слишком привык путешествовать вместе с «подвижным домом»: сначала это был бронепоезд, потом корабль, к которому уже успел привязаться. Теперь у них снова не было ничего – кроме меча и револьверов у Зигфрида, да пятерки тощих ребятишек, отчего-то переместившихся от семинариста к Тридцать Третьему, – было в нем что-то привлекавшее детей. То ли необычный облик со стальными прожилками на лице, то ли странно сочетавшаяся с этим добрая улыбка. Кто бы мог подумать, что у кибернетического организма откроется вдруг такая симпатия к человеческим детям.

Было, правда, еще кое-что – массивный железный ящик с крепкой рукоятью, который вынес с корабля Герцог. Причем вынес тайно, умудрившись не попасться на глаза портовой страже.

– Что это ты такое урвал? – глядя на ящик, спросил Зигфрид.

– Знакомый сундук, – заметил Книжник. – Его же с собой Балабол тащил.

– Вот как? – несколько разочарованно сказал Герцог. – Я-то думал, что это казна Кэпа. Грядут тяжелые времена, и золотишко не помешало было.

Поставил сундук на камни пирса, хмуро оглядел его, потирая руки.

– Да что ты все заладил – «тяжелые времена, нарушение равновесия»? – Книжник положил руку на плечо Герцога. – Главное, от этих изуверов сбежали. Ей-богу, страшно вспоминать! Мы свободны – теперь все в наших руках!

Тогда он действительно в это верил. Просто потому, что жизнь и друзья приучили: храбрость и упорство всегда помогают добиться цели. Просто надо идти напролом, не страшась смерти, – удача любит отчаянных.

И лишь где-то краешком души ощущал, что это лишь часть правды. Хотя бы потому, что не по собственной воле человек рождается на свет и не сам решает, когда покинуть мир, если он, конечно, не самоубийца. Что ни говори, а есть некие силы, ведущие тебя по жизни, – именно они ставят перед тобой неразрешимые вопросы, обрушивают на тебя испытания, приводят на мучительные развилки – а тебе лишь остается выбирать, трус ты или храбрец, благородный или подлый, способен ли на поступок – или лишь бредешь в чужой колее. Хотя… Хотя и это, наверное, не вся картина бесконечно сложного мира.

Вот Зигфрид – для него все ясно. Он не мучается вечными вопросами. Для него есть свои и есть враги. Точка. Он никогда не станет оборачиваться назад и сомневаться в однажды принятом решении. Потому что его путь – это путь воина.

Так что, быть может, есть правота и в словах этого странного Герцога и зря они вмешались в равновесие мира, что бы это равновесие ни значило? С другой стороны, стоит ли это непонятное «равновесие» их собственных жизней?