Николай Марчук - Серый. Мир Страница 28

Я ничего не ответил, молча, шагал за ним следом, внимательно оглядываясь на ходу. Народу в лагере было много, никак не меньше двух сотен человек, а может и больше, неизвестно еще, сколько там народу было в бараках, хотя и сомневаюсь, что кто-то в них сейчас был, все-таки на солнышке было теплее, чем в не отапливаемых дощатых постройках.

— Зровеньки були, пан Хохол, — широко улыбаясь во все тридцать два зуба, проговорил жук, обращаясь к невысокому пузатому мужику. — Как жизнь? Смотрю, ты все никак не похудеешь?

— Геть звидселя! Пiшов ты к бiсовiй матерi, — зло огрузнулся Хохол. — i бiльш не пiдходь до менэ. Зрозумiв?

— Даже так, — зло прошептал Жук. — Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. Сам еще проситься к нам будешь. Вот только, поздняк метаться, будет! Понял?

Жук развернулся и я увидел, что его лицо сведено гримасой ярости. Мы отошли метров на двадцать от барака и пристроились возле перевернутых металлических бочек.

Жук молчал, он о чем-то размышлял, весь его внешний вид показывал, что он пытается что-то придумать. Я стоял рядом и молчал, пусть пока Жук думает, а я лучше повнимательней осмотрюсь вокруг. Первые мои выводы о количестве каторжан в лагере, были ошибочны, народу скопилось меньше двухсот человек, я бы сказал, что на улице было человек сто двадцать — сто пятьдесят, не больше. Но вот, само расположение людей навевало на некие мысли, о том, что внутри бараков есть еще кто-то. Причем этот кто-то обладает определенной силой и авторитетом. Возле входа в бараки сидели несколько крепких парней, которые вроде бы и просто сидели на корточках, но при этом, они больше были похожи на охранников, караулящих находившихся во дворе каторжан. Как говориться: было бы стадо, а пастух всегда найдется.

— «Не верь, не бойся, не проси», — наконец, подняв взгляд на меня, медленно произнес Жук. — Слышал о таком высказывании?

— Конечно, слышал. Думаешь, воры «держат шишку»? — решил уточнить я.

— Скорее всего. Видел того толстяка, к которому я обращался? Так вот он в этом лагере уже второй раз, — язвительно произнес Жук. — Эта бандеровская сука, должна мне денег. Я рассчитывал, что он нам поможет. А оно видишь, как вышло.

— Не понял, как это во второй раз? — от удивления я встал с лежащей на земле бочки, и, обернувшись, стал рассматривать толстяка, к которому мы с Жуком подходили.

Что-то, толстый Хохол совсем не был похож на человека, вернувшегося с каторги, отбыв там десятилетний срок. Вот, на отожравшегося сметаной кота, он был похож. Весь такой круглый, лоснящейся и довольный жизнью.

— Я и сам не знаю, как это у него получается, — пожав плечами, ответил Жук. — Но, в определенных кругах давно ходят слухи, что рудники в Драконьих горах, не совсем обычная каторга.

— Это, уж как-то, я и сам понял!

— Серый, глянь, в ту сторону. Видишь к Хохлу, два молодчика подошли, и в нашу сторону глазками зенькают? — прошептал Жук. — Это пристяжь, из свиты Угла. А это значит, что у меня проблемы.

— У нас проблемы, — поправил я Жука. — Не боись Жучара, решим мы эти проблемы. Что за хрен с бугра, этот Угол?

— Угол — последний из могикан, вор в законе. Попал в этот мир еще в первую волну переселения, сразу после Отечественной войны. Он с торговым союзом, что-то там не поделили, и решил отсидеться на каторге. А я, ему теперь денег должен. Ну как должен? Я тут, попробовал поработать контрабандистом, но меня приняли пограничники и товар конфисковали.

— А, что тащил, если не секрет? — вяло поинтересовался я.

— Кристаллы, для магических амулетов — грустно ответил Жук. — Из земли клана Горной Княжны, через Серые Пустоши, в территории контролируемые казаками.

— Ну, ты и дурила, — засмеялся я. — Кто ж тебя надоумил, таким маршрутом идти?

— Люди Угла и подсказали, кто ж еще? — насупившись, из-за того, что я его обозвал, ответил Жук. — Ну, это все лирика. Дела давно минувших лет.

— Как думаешь, что Угол предпримет в отношении нас? — спросил я на всякий случай, хотя приблизительно и сам представлял, что пряниками нас кормить никто не будет, а вот огрести по самое не балуй, можно с вероятностью в сто процентов.

— А, что тут думать, водку с ним пить, точно не позовет. Ближе к ночи, кто-то из его подручных позовет в тот барак, где тусуются воры, ну а там устроят «правиловку».

Я посмотрел в сторону двух парней, что стояли в обществе Хохла и понял, что медлить нельзя. Надо сейчас перехватывать инициативу. Если еще потянуть время, то можно и головы лишиться. Нельзя дать противнику время на обдумывание ситуации.

— Даймон, когда я войду в барак, за вот теми двумя парнями, надо будет ускорить мою реакцию и увеличить силу в несколько раз, — обратился я к своему внутреннему помощнику. — Справишься?

— Конечно!

А вот, мне интересно, сколько внутри барака окажется бойцов противника? Пять? Шесть? Десять? Хотелось бы, чтобы не очень много. А, то даже с суперреакцией и мегасилой всегда есть шанс пропустить заточку в спину, от незамеченного в свалке противника.

— Жук, как думаешь, а сколько сейчас в бараке людей из свиты Угла?

— Думаю, что не больше двух — трех, — немного подумав, ответил Жук. — Сейчас день, и все лишние и не особо приближенные находятся на улице. Внутри, только ближайшая свита, те, кому по статусу положено быть рядом, с его величеством вором в законе. Ну, может еще пара «торпед». Хотя, ты знаешь, судя по комплекции, именно «торпеды» Угла сейчас с Хохлом о нас «базарят».

— Слушай сюда, Жучара. Заходим внутрь и действуем по обстановке, если рядом с Углом, окажется мало народу, то валим этого вору, если народу будет много, то попытаемся договориться. Понял? Всяк лучше начать первым, чем ждать, пока за тобой придут.

— Помирать, так с музыкой!

— Рано помирать. Умрешь только тогда, когда я скажу. А сейчас дело надо делать. Все, салага, разговорчики отставить, пошли. И смотри в оба, твоя задача — держать мне спину.

Быстрым, уверенным шагом я прошел через весь двор и зашел внутрь барака, следом за теми, двумя, кто рассматривал нас с Жуком, в компании предателя Хохла. Благодаря, своим новым сверхспособностям, я смог сохранить зрение, войдя в слабоосвещенной помещения с залитого обеденным ярким солнцем улицы.

Длинный барак был погружен в сумерки, маленькие грязные окошки давали очень мало света, да плюс ко всему, их еще и завесили дырявыми тряпками. Свет, внутрь барака проникал только через дыры в занавеси и через щели в неплотно пригнанных досках деревянных стен. Барак был похож на длинную темную кишку, шириной всего шесть метров и длинной метров тридцать. Схожесть с кишкой придавала не только форма помещения, но и запах, который тяжелым смрадом нечистот и испражнений давил на всякого, кто сюда входил. Вдоль стен стояли грубо сколоченные низкие нары. Нары были широкие, метра три шириной, видимо предполагалась, что пересыльные каторжане будут спать на них вповалку, по четыре-пять человек, так и место можно экономить, да и спать так, должно быть теплее. Между нарами были узкие проходы, все должно было экономить свободное пространство. Согревали барак с помощью двух печек-буржуек, которые стояли в центре, напротив друг друга.

Внутри барака царил хаос и разруха. Железных печек «буржуек» не было на положенном им месте, целые топчаны стояли только рядом входом в барак. Все остальные топчаны были разломаны и представляли собой груду разломанных досок. Несколько целых топчанов были поставлены на бок и закреплены вертикально, тем самым они образовывали перегородки. Подчиненные Угла, отделили часть барака поставленными вертикально топчанами. В этот же закуток они стащили обе печки «буржуйки», а чтобы им было еще теплее, они заколотили щели в стенах, с помощью тех же самых разобранных топчанов. Все, что осталось непригодное для строительных работ пошло на растопку печек. При этом, понятное дело, что воров не сильно заботило: как и на чем, будут спать остальные каторжане. Рядом с входом, прислонившись плечом к дверному косяку, стоял, невысокий щуплый мужичок. Он держал в руках увесистый деревянный дрын, который совсем недавно был, то ли держаком лопаты, то ли частью оглобли. Один конец деревянной дубины был утыкан ржавыми гвоздями. Дубинодержатель был занят важным делом — он командовал тремя каторжанами, коих привлекли для хозяйственных работ. Троица каторжан, разбирала оставшиеся в сохранности нары и пыталась весь деревянный мусор собрать в некое подобие порядка. Доски, деревяшки и щепки стаскивались в кучи.

Обернувшись на звук наших с Жуком шагов, мужичок то ли от удивления, то ли просто в знак приветствия, замахнулся своим, истыканным гвоздями дрыном на меня. Усиленная, магией Даймона, реакция моего тела в несколько десятков раз превосходила, реакцию обычного человека, даже тренированного бойца-рукопашника, я тоже с легкостью заткнул бы за пояс. Моя кровь бурлила от адреналина, а мышцы жаждали действия. Противник только поднимал свое оружия, а я длинным скользящим шагом, сократил дистанцию с ним, и несильно ударил по его деревянной дубине, направив вектор движения деревяшки, в сторону головы её хозяина. Щуплый мужичок, успел поднять свою палку, на уровень глаз, когда его грозное оружие, тюкнуло его в лицо. Гвозди «сотки» с легкостью пробили кости черепа и вошли в мозг. Первый из поверженных противников упал к моим ногам. У меня в руках осталась дубина с гвоздями, прежнему хозяину она больше не понадобиться, а мне еще пригодится.