Александр Золотько - Прощай, Америка! Страница 28

– А «кольт» и винтовку?

– Мы с шерифом решили, что ему это не нужно, а мне… сувенир, если хотите… Я понимаю, что это незаконно, но… С детства мечтал о таких пушках. «Кольт» почти с тяжелый пулемет калибром, представляете? Я увидел – обалдел и не смог расстаться. Или я совсем уж глупость совершил?

– Да ради бога! – махнул рукой агент. – Зарегистрируйте только. Не думаю, что будут проблемы. Если вам нужно – мы поддержим вашу просьбу. Сегодня-завтра…

– Большое спасибо! – почти искренне воскликнул Лукаш. – Может, водочки? У меня есть неплохая.

– Спасибо, мне еще работать, а на дворе жара. Боюсь, развезет, – фэбээровец достал из кармана записную книжку и перевернул несколько листков. – Да, чтобы не забыть… По поводу нападения на вас…

– И Джонни.

– Да, конечно, и Джонни. Что вы можете по этому поводу сообщить? Кто, сколько, с какой целью?

Все это было произнесено с похвальной небрежностью, и заход этот в записную книжку тоже был отыгран профессионально. Ерундовский вопрос, дежурный, чтобы закрыть тему. Ничего агентство не может – да и не собирается – предъявить русскому журналисту, просто набирает материалы для бумаги, которая прикроет задницу агентства в случае чего.

– Трое. В масках. В «балаклавах», если точнее. Серые комбинезоны, кажется… Оружия я не видел. Был шокер, но это лучше спросить у Джонни… Искали вещи Колоухина, про ноутбук говорили и проверили генеральское тело на аутентичность. – Лукаш задумался. – Еще была машина, светло-серый или белый фургончик, без надписей, номер я не рассмотрел. Между собой говорили по-английски. Я бы даже сказал – по-американски. По моему мнению – чисто говорили, но Джонни сказал – с акцентом. С арабским акцентом, чуть ли не из Персидского залива. Хотя я думаю, что Джонни мог и напутать. Ему здорово приложили по голове в Бриджтауне, сотрясение мозга, кажется… Вы у него уточните…

Фэбээровец достал из кармана телефон.

– Уточните у Стокера национальность нападавших, – сказал агент. – Акцент. Да. Я тут заканчиваю и возвращаюсь. Все.

– Уже уезжаете? – осведомился Лукаш, когда агент спрятал телефон.

– Еще несколько минут. И пара-тройка вопросов. Почему вас не убили?

«Хороший вопрос, – одобрил Лукаш. – Честный. Но искать на него ответ придется агенту самостоятельно».

– Наверное, потому, что я не схватился за оружие. «Глок» выпал, его нападавший видел, но мне было не до того, я орал благим матом, держась за руку. Плохо боль переношу, стыдно даже. Вы ведь всю сцену, наверное, видели на записи камер слежения? Там рядом универмаг, как его… с двойным названием… «Варнес и Нобль», что ли… Там должно быть не меньше десятка камер…

– Камеры не работали, – сказал агент. – Технический сбой. Так что – вы единственный свидетель нападения, и вас не убили. Правда, странно?

– Еще как, – кивнул Лукаш. – Но я, знаете ли, не в обиде по этому поводу. Решили не брать грех на душу. Они даже Джонни не убили, а только вырубили шокером…

– Что тоже странно.

– О! – вспомнил Лукаш. – Они у меня спросили, какие из вещей – генеральские. Я ответил…

– И они в благодарность сохранили вам жизнь, – подвел итог американец и встал с кресла. – В общем, если что-то еще вспомните – позвоните…

Специальный агент протянул Лукашу визитку, тот, не глядя, сунул ее в карман рубахи.

– Как рана? – спросил агент.

– Спасибо, почти не болит, – Лукаш встал с кровати, на углу которой сидел, и протянул руку. – До свидания.

– До свидания, – сказал агент, пожимая руку. – По поводу оружия…

– Я обязательно обращусь в полицию. И к вам обращусь, если понадобится. И да, сегодня, кстати, вечеринка в честь моего чудесного спасения, милости прошу. Ресторация «Мазафака».

Улыбка исчезла с лица фэбээровца.

Не прощаясь, он вышел из комнаты.

– Сволочь ты, Михаил, – с укоризной сказал Лукаш своему отражению в экране телевизора. – Мог бы просто в рожу плюнуть, а не приглашать в «Мазафаку».

У владельца ресторации было странное, чтобы не сказать сильнее, чувство юмора. Обслуга из афроамериканцев в атласных косоворотках, сарафанах и кокошниках – еще туда-сюда. Поначалу даже забавно. Балалаечники и ложкари с иссиня-черными физиономиями уроженцев Экваториальной Африки, неплохо исполняющие русские национальные напевы в сопровождении двух гармошек и баяна – тоже, в общем, вызывают скорее положительные эмоции у посетителей, но вот табличка у входа в заведение…

Такая добротная бронзовая или медная табличка, на заклепках, начищенная, словно колокол на боевом корабле… Смотришь на нее и понимаешь, что табличка эта – на годы. На десятилетия. На века. Что рухнут города, сотрутся горы, а табличка эта все так же будет сиять под солнцем, сообщая вселенной, что собакам и пиндосам вход воспрещен.

Собакам и пиндосам, мазафака!

И как должен был отреагировать фэбээровец на приглашение в это заведение?

– Лучше бы ты его козлом назвал, – сказал печально Лукаш своему отражению. – Тебе нужно меньше общаться с Петровичем, ты у него плохому учишься. Характер портится совершенно. Однозначно.

Лукаш спохватился, глянул на часы и почти бегом бросился в гостиничный гараж. Времени до начала пресс-конференции оставалось в обрез.

Хотя, как оказалось, ничего внятного представитель Белого дома сообщить не смог. Ни по поводу вчерашнего китайского погрома, ни по поводу инцидента на авиабазе Ленгли.

Да, люди попытались прорваться на территорию, охрана применила оружие на поражение, имеются убитые и раненые…

– Семнадцать убитых, – сказал кто-то из журналистов из задних рядов, Лукаш не оглядывался, но по голосу похоже, что кто-то из немцев. – Семнадцать убитых и двадцать пять раненых. Прокомментируете?

– Откуда у вас эта информация? – осведомился чиновник, и журналисты недовольно загудели – спрашивать об источниках считалось неприличным. – Я хотел сказать, что информация у вас несколько однобокая. В Сети есть эти данные… есть и другие, со значительно меньшим количеством убитых, но почему вы не упоминаете погибших среди военнослужащих? Четыре человека убиты, двенадцать – ранены. Трое убитых и пятеро раненых – из огнестрельного оружия. Как показывают съемки камер наблюдения – первыми стрелять начали именно нападавшие… И, полагаю, вы это прекрасно знаете, господа журналисты… Вообще, похоже что вы сознательно нагнетаете… провоцируете… Создается впечатление, что вы заинтересованы в нагнетании… раскручивании…

Сара Коул, пресс-секретарь Белого дома, бросилась к микрофону, но было уже поздно – журналисты взорвались. Кто-то даже пронзительно свистнул. Лукаш успел вскинуть свой инфоблок и запечатлеть, как уважаемый корреспондент респектабельного британского медиахолдинга, толстый одышливый старикан Джон Смит азартно свистит в два пальца.

Естественно, журналисты склонны к нагнетанию и заинтересованы в накручивании. Они даже деньги за это получают и далеко не всегда от своих официальных работодателей… Но говорить об этом вслух, при свидетелях, да еще на официальной пресс-конференции…

– Джентльмены, джентльмены… – Сара оттолкнула чиновника от микрофона. – К порядку, джентльмены, иначе я вынуждена буду прекратить…

– И где они откопали такого идиота? – вполголоса спросил Квалья, наклонившись к Лукашу.

– Пришла его очередь, – так же вполголоса ответил Лукаш. – У них есть специальный список дежурных дураков.

– Парни его на кусочки порвут, в дерьме вываляют и вздернут… Надо будет его биографию глянуть, наверняка там найдется, над чем поизгаляться…

Чиновнику не повезло. Хотя о везении тут речь и не идет. Дурак – он и в Белом доме дурак. Лукаш навел инфоблок на виновника мятежа, увеличил изображение… Боже, какая паника на лице! Какой ужас! Бедняга испуган и возмущен… Только вот в глазах у него – спокойное удовлетворение. Взгляд человека, выполнившего свою работу. У него была такая установка – поссориться с журналистами и сорвать пресс-конференцию? Было бы смешно! С другой стороны, местный зритель, свой, американский, не может не оценить, что вот кто-то все-таки решился сказать шакалам прямо в лицо правду. Если этого не вырежут местные информканалы, то чудак из Белого дома станет героем дня. Остается надеяться, что в юности он не творил ничего такого, что обиженная четвертая власть сможет предъявить ему и окружающим. Травку не курил, растлением не увлекался по молодости. Вон ведь как возмущены журналисты!

А Сару Коул заклинило на этом «джентльмены-джентльмены», как будто не видит, что в помещении находятся и штук десять дам, половина из которых – явно болезненно радеют за права женщин, и что за это шовинистическое «джентльмены-джентльмены» они бедную Сару попытаются распять… или поджарить на медленном огне…

Наверное, день сегодня такой – праздник тупицы. Но если чиновник честно и сознательно спровоцировал скандал, то Сара так же честно не понимает, что все только усугубляет.