Александр Афанасьев - Время героев ч. 2(СИ завершена) Страница 28

— Вот полиция приедет и разберется, парень. А пока — стой, как стоишь.

Голоса почти одновременно раздались и спереди, где стояла машина и за спиной. Потом я увидел луч фонаря — но он светил не на меня.

— Брось ружье! Брось ружье немедленно, мать твою!

По-видимому, этот голос и его тон был больше похожим на голос и тон полицейского, потому что старик бросил ружье и завопил.

— Не стреляйте! Не стреляйте! Этот парень говорил, что он из полиции!

— Этот… — я узнал голос детектива Стила. Повернулся — и получил такой удар ногой в грудь, что дыхание перехватило.

— Куда ты нас втравил ублюдок! Куда ты нас втравил, чертов ублюдок!?

Я повернулся набок — и второй раз ботинок детектива прилетел как раз по спинке, туда, где в меня попала пуля, пущенная мне в спину в Тегеране. Искры полетели из глаз, я взвыл от боли, услышал топот ног — но новых ударов не последовало, только какая-то возня.

Черт, я слишком стар для таких забав.

Повернувшись, я встал сначала на четвереньки, потом мне удалось подняться на ноги. Легкие горели, как будто я вдохнул полной грудью табачной пыли, болела спина. Фонарь, который был у детектива выпал на землю — и я увидел в его свете стоящего рядом со своим ружьем старика, божьего одуванчика лет семидесяти в чем-то наподобие халата, ошалело смотрящего на происходящее. Он даже не пытался поднять ружье, он просто не понимал, что происходит. Рядом оставшиеся в живых полицейские — их было двое — пытались урезонить впавшего в буйство детектива.

Нельзя сказать, что я его не понимал.

Сделав несколько шагов к машине, я столкнулся с Мишо. Видок у него был — краше в гроб кладут, белое как мел, чем-то испачканное лицо и ружье в руках. Увидев меня, он вскинул ружье

— Это я! Это я!

Господи, вот только сейчас не хватало быть подстреленным.

— Черт… Вы как, сэр?

— Пока жив. А ты?

— Поживу немного. У ублюдка был пистолет с глушителем, он стрелял откуда то с холма.

— Попал?

Вместо ответа Мишо стукнул себя в грудь — и скривился от боли

— Броня? На тебе броня?

— Точно. Всегда ненавидел эту чертову штуку — но его ношение даже при походе в сортир было предписано страховкой. Сегодня он пригодился.

— Кажется, я отправил этих ублюдков в края вечной охоты — я показал на внедорожник — пытались сделать ноги.

Марк помолчал…

— Был еще один. Надо идти в лес.

— Не надо. Это все равно, что идти на раненого льва. Что там? — я показал на домик

— Не знаю. Море крови. Вляпались — сказал Мишо

— Кому-то очень надо было заставить ублюдка замолчать.

Вместе с Мишо, державшим наготове ружье, я подошел к машине, которую расстрелял, Мишо включил небольшой, но мощный фонарик, который как бывший агент ФБР всегда носил с собой. Сфокусированный, яркий луч света прошелся по машине, беспощадно высвечивая детали — брызги крови на стекле, дыра от пули в металле, мертвый человек, навалившийся на рулевую колонку, ствол мощного ружья, заканчивающийся массивным дульным тормозом. Картина смерти, состоявшейся как всегда внезапно.

— Кажется, готовы… — заключил Мишо — ничего здесь не трогайте, сэр.

— И не собираюсь — я зашел со стороны моторного отсека машины — посвети-ка сюда.

Фарго — это почти то же самое, что и Додж, внедорожники и пикапы, предназначенные для Британской Империи и производимые на ее территории, на территории Британской Канады чтобы избежать грабительских пошлин. Самое яркое отличие — эмблема и другое оформление носа машины: решетка, фары, место под номерной знак британского стандарта, более длинный и узкий, чем североамериканский. В Британской Канаде принят не правый — а нормальный левый руль, поэтому машину можно узнать лишь по таким вот мелким признакам.

Луч фонаря высветил эмблему. Как я и ожидал — Фарго.

— Канадская — заключил я — это ублюдки с той стороны границы. Англичане, мать их так!

К нам подошел один из полицейских, тоже осветил салон машины, присвистнул

— Ублюдки получили по заслугам — сказал я, чтобы напомнить о том, кто именно это сделал и намекнуть, что арестовывать нас не надо.

— Все это полное дерьмо — без обиняков сказал полицейский — единственное, что я могу для вас сделать, так это не арестовывать вас прямо сейчас. Мистер Мишо ранен… я скажу, что вы сопровождаете его в больницу. Но это все. Мы не сможем скрыть ваше присутствие здесь, и… на вашем месте я бы подыскал себе хорошего адвоката, сэр.

Я кивнул

— Спасибо и на том…

Полицейский не ответил

29 мая 2012 года

САСШ, федеральный округ Колумбия

Вашингтон, 950 Пенсильвания-авеню, федеральное здание

Офис генерального атторнея САСШ

Конечно — стрельба из винтовки пятидесятого калибра и погибшие полицейские не могли остаться без внимания североамериканского правосудия — и не остались. Находясь на свободе, я сделал несколько звонков — и в результате меня вызвали не в офис прокурора Нью-Йорка — а к генеральному атторнею САСШ, на высший уровень. Моих звонков хватило, чтобы привлечь внимание к трем трупам в канадской машине СРС, а Мишо подсуетился и делом занялись ребята с Федерал-Плаза, Нью-Йоркский офис ФБР. В итоге, повестка пришла и мне, поразительно быстро — явиться к одиннадцати тридцати.

В Вашингтон я поехал на машине, решил не рисковать, тем более что машина бронированная — и проклял все на свете. Пробки на въезде в Вашингтон неописуемые, и это несмотря на то, что дорожная сеть в этой стране великолепная. Бетонные многополосные автострады, развязки — им не приходится как нам думать, что делать с разрушением дороги зимой, для них снег зимой это чрезвычайное событие, в то время как у нас на него и внимания не обращают, раз зима значит должен быть снег. Толкаясь в своем Майбахе на въезде в город, я думал, что же такое могло произойти, если британцам так надо меня убить. То, что пытались убить меня, а не Дариуса я не сомневался, ребята с винтовкой пятидесятого калибра могли проникнуть в Бронкс, могли подкупить таких же как Дариус уродов с дешевым автоматом и минимумом мозгов. Хотя… может и прав был нью-йоркский коп, лейтенант Ген, говоря о том, что все негры нас ненавидят и белый, пытаясь договориться с негром о разборке с другим негром рискует получит порцию свинца в брюхо.

Заметив у тротуара Олдсмобиль темно-синего цвета, я поспешил к нему. Правительственная машина, почти Кадиллак, их закупает СРС для высших руководителей.

Человек, сидящий на правом переднем сидении вышел, когда я приблизился к машине. Невысокий, крепкий, похож на мексиканца.

— Сэр…

Я поднял руки, и он быстро провел сканером вокруг меня. Затем кивнул, открыл дверцу машины. Пистолет у меня был — но я его держал в скрытой кобуре, которую присобачил в прокатной машине. Хоть здесь и цивилизованный мир — а без оружия никак нельзя. Как говаривал один мой друг: только стань бараном, и волки тут как тут.

И он был прав.

— Посол…

Пикеринг улыбнулся

— Я давно не посол. И вы, кстати, тоже.

— Ну, почему же. Можно сказать, что мы послы доброй воли. Пытаемся навести мосты над пропастью с бушующим в ней недоверием, злобой и безумием.

Пикеринг тяжело вздохнул

— Вы все, русские, умеете так говорить?

— Не все. Но я писатель. Ничего необычного, любительские опыты в юности, не более того.

— Было бы интересно почитать.

— Уйду на пенсию — издамся. Если доживу.

— Кстати, про «доживу»…

Пикеринг ждал, что я начну что-то объяснять — но я был не меньшим мастером, чем мой североамериканский коллега и молчал, ожидая вопроса. Кто задает вопрос — невольно раскрывается, это что-то вроде словесного дзюдо. Самый умный человек — это тот, который зубами закрыл дорогу своему языку.

И Пикеринг понял, что начинать придется ему.

— У вас серьезные проблемы.

— У меня?

— Да, черт возьми, у вас! — Томас поднял градус разговора — когда британская и русская разведка устраивают разборки на чужой территории и в результате этого гибнут и получают увечья сотрудники правоохранительных органов другого государства, это черт побери, значит проблемы у обоих сторон, вот что!

— Разве я начал стрелять?

— А те ублюдки, которые погибли в машине — они умерли от раскаяния?

— Они умерли от того, что я принял все возможные меры к задержанию убийц полицейских. Вы не задумывались над тем, что может натворить сошедший с рельсов ублюдок с винтовкой пятидесятого калибра в городе?

Пикеринг понял, что меня так не пронять.

— С самого начала. И ни слова лжи. От того, как вы будете с нами сотрудничать, будет зависеть то, какие обвинения вам будут предъявлены, и будут ли они предъявлены вообще.

Я рассказал все, как было, ничего не утаивая. Смысла утаивать не было, в конце концов, я не совершил никакого преступления. Конечно, в Нью-Йорке многие завопят как резанные, если услышат про лихую разборку на Лонг-Айленде, там слишком много демократов и слишком жесткие законы об оружии — но если мне и будет предъявлено обвинение, с хорошим адвокатом оно не пройдет дальше Большого жюри.