Михаил Логинов - Красный терминатор. Дорога как судьба Страница 28

Потом Назаров обратился к спутнику:

— Мы должны договориться, кем представимся собутыльникам. Предложения есть?

— Давайте, Федор Иванович, назовемся комиссарами из Москвы. Мол, приехали инкогнито Чеку проверять и прочие учреждения.

— «Инкогнито», говоришь? И как это?

— Ну это когда приехал в своем чине, а его скрываешь, чтобы ревизируемый субъект в смущение привести.

— Так, товарищ Раков, не годится. Уголовный элемент, как услышит слово «комиссар», так разве что из окон от нас не сиганет. Надо чего попроще. Пусть мы будем слугами старой барыни, что попросила нас родне в Москву драгоценности отправить, и мы через этот городок возвращаемся. Усердствовать не надо, пусть бандиты решат, будто мы хотим золото себе взять. Лишь бы клюнули.

— Замечательно придумали, товарищ Назаров, — сказал Марсель Прохорович и прибавил шагу, так как за спутником, идущим как на военном марше, угнаться было нелегко.

Вечерние улицы Монастырска, как всегда, выглядели пусто. Местные жители, не находя под вечер интересных занятий, расходились по домам. Лишь откуда-то доносилась треснутая гармошка — молодежь гуляла.

Внезапно Марсель Прохорович встрепенулся, как заяц, услышавший собачий лай, и спрятался за огромную липу, росшую на углу улиц Грязной и Прогонной.

Назаров остановился в удивлении и на всякий случай положил ладонь на рукоять маузера. Из-за угла выскочила пролетка. В ней сидел почтенный господин в добротном жилете, погруженный в грустные думы. Конь был резвый, поэтому самый лучший в городе Монастырске экипаж скрылся из виду уже через минуту.

Марсель Прохорович вышел из-за дерева.

— Ты чего с ним не поделил? — спросил Назаров. Марсель Прохорович оглянулся по сторонам, хотя было очевидно, что вокруг никого, и торопливо зашагал по дороге. Минут через десять он решил прервать молчание и вполголоса сказал Назарову:

— Серьезное дело, Федор Иванович. Я могу с вами проявить откровенность, только ежели вы Христом-Богом пообещаете сохранить мою тайну. Я вашей революционной преданности доверяю полностью, но в Москве товарищи мне приказали быть осторожным даже с самыми надежными из надежных.

Назаров кивнул, и Марсель Прохорович продолжил:

— Это владелец городской бани Ипполит Щукогонов. Он советскую власть моет без платы, поэтому местный совет постановил: заведение не национализировать. Но в Москве стало известно, что в этом заведении по ночам подозрительные люди парятся. Говорят, бывшие министры Временного правительства.

— В таком случае местная баня и вправду шикарная, если они из Петрограда сюда приехали хлестаться вениками. Так, отставить разговор о министрах, уже к кабачку подходим.

И действительно, в конце проулка показалось двухэтажное покосившиеся здание «Красного кабачка».

«Красный кабачок» появился в Монастырске в те времена, когда до города дошли слухи, будто такая корчма есть и под столичным Петербургом, и там гусары играют в карты, а наигравшись, рубят друг друга палашами спьяну. Нашелся умник, открывший и в Монастырске веселое заведение с таким же названием. Никаких гвардейцев в уездном городишке отродясь не водилось. Однако у кабачка скоро появилась своя слава: говорили, что те, кому надо было обсудить важное дело, подальше от посторонних глаз, могли встретиться именно в этом окраинном трактире. А так как вокруг городской ярмарки постоянно крутился различный темный люд, поводов для встреч хватало.

Теперь городская торговля замерла. Хозяин заведения, правда, защитил себя от революционных напастей простым способом: обновил вывеску и украсил ее красным флагом. Товарищ Копылов из губкома посмеялся над этой бутафорией, но ресторанчик не тронул. Так вот и стоял «Красный кабачок» под красным знаменем, в угрюмой тишине, ибо сухой закон в России ввел еще царь Николай, а ни Керенский, ни большевики его не отменили.

В большом зале хлебали щи несколько мужиков, возвращавшихся домой после скудной торговли. Резалась в дурака ватага несознательных пролетариев с кожевенного заводика, а оставшийся без привычных клиентов парикмахер с горя гонял чаи в компании отставного купеческого приказчика.

Однако двум новым посетителям чая было явно мало. Об этом они сказали половому, подошедшему к ним с традиционным белым полотенцем, перекинутым через плечо.

— Неужто вам чай не слишком горячим показался? — хитро улыбнулся половой.

— Нам бы такого чайку, чтобы был как кипяток горяч. Но при этом — холодный, — сказал Назаров.

— Холодный чаек поискать можно. Но он у нас на особых условиях.

Назаров пожал плечами и вынул из кармана пачку керенок. Половой внимательно посмотрел на него: нет ли тут какого подвоха. Назаров показал золотой червонец, и половой окончательно расположился к гостям.

— Тут чай пить вам будет неудобно, — сказал он, — пойдемте, я вас наверх провожу.

Они поднялись по крутой лесенке на второй этаж. Тамошний зальчик оказался гораздо меньше, зато чище и тише. Стены, оклеенные золотистыми обоями, были украшены запыленными гравюрами с видом стольного града Питера. В углу стоял фикус, чахлый, как любое растение, выросшее без избытка солнечных лучей.

Что же касается посетителей, то возле окна, в самой светлой части комнаты, сидела парочка грустных, но более состоятельных мещан города Монастырска. Они развлекались холодным чаем уже давно: на столе стояла почти пустая бутыль. Кроме них здесь была еще одна компания — из трех персон. Эти люди выбрали наименее освещенный угол зальчика, так что издали нельзя было понять, что у них на столе. Новых клиентов официант посадил посередине — подальше и от пьяной парочки, и от тех трех гостей.

Через пару минут на стираной (хотя и покрытой несмываемыми пятнами) скатерти стояла уже водочная бутылка с мутноватой жидкостью и простецкая соленая закуска.

— Надо бы, Федор Иванович, выпить за наше…

Необъяснимым солдатским чутьем Назаров догадался, что Марсель Прохорович сейчас предложит выпить за знакомство, и успел его перебить, а заодно толкнул ногой:

— …за то, чтоб и дальше у нас все было как сейчас, — и уже шепотом: — товарищ Раков, мы же вместе у барыни служили.

— А… ну да, — отозвался собеседник и закашлялся, опрокинув рюмку. Минуту-другую он сидел с выкатившимися глазами, как будто раздумывал: пустить ли выпитое внутрь или поскорее от него избавиться. Но все же выдержал.

— И не чищеная, и градуса, Федор Иванович, они не выдержали, — наконец сказал он. — В моем бы заведении за такое удовольствие клиенты, особливо из офицерского или купеческого сословия, водку тотчас на пол бы вылили, а сосудом пустым заехали по морденции полового.

— Все правильно, — негромко сказал Назаров, — только твое заведение было у барыни на кухне. Сейчас, кроме меня, тебя никто не слышал, но вперед будь осторожней.

— Постараюсь, товарищ Назаров, — ответил Марсель Прохорович. Дрянная водка, видимо, только рассердила его, но не напугала, поскольку он тотчас налил опять.

— Не гони, — сказал Федор.

Он присматривался к компании в темном углу. Впрочем, долго напрягать глаза не пришлось: все трое встали и направились к новым клиентам.

— Будьте здравы, люди добрые, — сказал один из них и, не спрашивая разрешения, подсел к красноармейцам. Его товарищи сделали то же самое.

Тот, кто поздоровался, был рослым мужчиной лет сорока, одетым в хороший пиджак. Степенный франт. Его чисто выбритое лицо украшали небольшие, аккуратно завитые усики. Заглянув усачу в глаза, Назаров понял: они будут столь же невозмутимо поблескивать, когда тот прикажет перерезать кому-нибудь горло. Или сделает это сам.

Второй за внешностью явно не следил. Впрочем, ему было бы заниматься этим трудно: его лицо портил огромный шрам, оставленный кастетом. Противник явно целился ему в глаз, но преуспел лишь отчасти. Еще раз посмотрев на Косого, Назаров понял: гражданин, положивший на его физиономию такую отметину, живым не ушел.

Третий держался наглее всех и был моложе своих дружков. Однако перед тем, как бросить на кого-то наглый взор, парнишка все-таки косился на главного, как тот? Главным же, безусловно, был степенный франт.

— И вы будьте здоровы, — ответил Назаров. Ему не раз приходилось вести разведку переодетым за линией вражеских окопов, поэтому он умел сразу избавляться от военной выправки. И никакой уже не бравый унтер представал перед германским патрулем, а тихий белорусский мужичок из села Свиневичи, со взглядом, опущенным на грязную дорогу. Так Назаров сейчас и поступил.

— Будьте здоровы, со всем почтением всегда готов с хорошими людьми познакомиться, — затараторил Марсель Прохорович.

— Как я понял, — прищурившись, спросил франт, — вы в нашем городе проездом будете?

— Это точно, — с непривычной робостью и даже некоторой торопливостью ответил Назаров. — Нам в этом хорошем городе надолго задержаться не придется.