Вероника Иванова - (На)следственные мероприятия Страница 29

Это тоже оказался набросок, а не законченное произведение, и мне даже были известны причины того, почему автор бросил свое занятие на полпути. Потому что натура, причем живая, а не мертвая, перестала позировать. По причине возвращения в сознание. А вот на следующем листе…

Рисовали явно по памяти: отдельные участки изображения выглядели чуть расплывчатее других, но даже в таком виде, торопливом, небрежном и конечно же тоже неоконченном, человек, послуживший невольным натурщиком, был вполне узнаваем: я смотрел на свое собственное лицо. И еще до того момента, когда голоса и шаги приблизились на донельзя опасное расстояние, я уже с точностью до сотой доли процента предполагал, кто именно переступит порог мастерской.

– Сандра, дорогая, мне кажется или вы меня сегодня избегаете с самого утра?

– Дон, ты же знаешь: скоро занятия начнутся в полном объеме и нужно успеть все подготовить.

– Неужели во всей школе для этих дел не найдется больше никого, кроме тебя?

– Я люблю свою работу.

– У тебя есть и другая, к тому же ее вполне достаточно, чтобы чувствовать свою сопричастность к общественной жизни. А дети… От них всегда так много хлопот!

Я стоял за ширмой и в промежутке между рамами, обтянутыми шелком, мог хорошо видеть обоих собеседников, нарушивших мое уединение. Особенно донну Алессандру Манчини, чуточку суматошно взъерошенную, мило домашнюю и явно не испытывающую ни малейшего удовольствия от общения со своим навязчивым спутником. Его, кстати, хотя зрелище и не доставило мне особого удовольствия, я рассмотрел настолько внимательно, насколько незнакомец по имени Дон этого, скорее всего, не заслуживал.

Лет тридцать пять, может, больше: морщинки на холеном лице почти не просматриваются. Полудлинные локоны золотистых волос уложены волосок к волоску и даже не колышутся. Костюм… безупречен. От галстука до стрелки на брюках. Все, чем я мог бы сравниться со щеголем в смысле одежды, это были запонки, подаренные тетушкой на Новый год: так и не нашел, куда их пристроить, поэтому коробочка одиноко пылилась в шкафу. По всем остальным параметрам Морган Кейн безнадежно проигрывал собеседнику Алессандры. Даже по расстоянию, на которое она подпустила к себе своего…

Неужели возлюбленного?!

– Значит, вас утомляют чужие отпрыски? А вот ваша настойчивость говорит о том, что вы вовсе не против завести своих.

– Вы все шутите, Сандра. – Приставала правильно понял намек и чуть отодвинулся назад, приближаясь теперь уже ко мне. – А ведь есть вещи, над которыми грешно смеяться.

– Вы увидели на моих губах хоть тень улыбки? – холодно спросила донна Манчини.

– Нет. И это позволяет мне надеяться…

Он снова качнулся вперед. Вместе с мячиком, который сорвался с моей ладони. Но из-за разницы начального ускорения резиновый комок ткнулся в прилизанный затылок прежде, чем щеголь успел занять опасную позицию. Опасную только для него самого.

– Это еще что за…

Пшеничные локоны не вздрогнули и теперь, зато я оказался лицом к лицу с разъяренным… ну, скажем, аристократом. По крайней мере, он таковым выглядел. А вот продолжать выглядеть не собирался:

– Что вы… – Беглый осмотр показал, что церемониться со мной не надо, и я услышал надменно-шипящее: – Что ты себе позволяешь?!

– Я тут недавно у врача был. Хороший такой врач, понимающий. Так вот, он сказал, что кровь иногда все-таки должна приливать к голове. В профилактических целях.

И кровь прилила. Даже нахлынула: щеголь стал похож на переваренного омара.

– Ты… – С его губ почти слетело непристойное слово, но воздыхатель по имени Дон вовремя вспомнил о присутствии женщины и повернулся к ней, заодно отчасти вымещая свою ярость в другом направлении: – Кто этот человек? Что он здесь делает?

Ах, значит, ты пока еще не хозяин этой охотничьей территории, раз не потянулся за коммом, чтобы вызвать охрану или полицию? Отрадно это сознавать. Потому что тогда у меня остается крохотная надежда, что и в сердце одной замечательной донны тебе делать не…

– Консультант. По уличной культуре.

– Скорее по культуре уличных банд, – презрительно скривился пшеничноволосый.

– Ближе к зиме планируется выставка выпускников. И я должна подобрать экзаменационные темы. Это тщательная работа, и она требует…

– Общения с маргинальными субъектами? Сандра, разве вы не видите? Этот человек явно не прочь нарушить закон. И я даже боюсь подумать, что случится, если его намерения осуществятся в отношении…

– Дон, позвольте мне проявлять самостоятельность хотя бы в тех сферах, где меня заслуженно считают экспертом.

– Дорогая…

– Я присоединюсь к вам чуть позже. А сейчас позвольте мне поговорить с моим… консультантом.

В голосе донны Манчини отчетливо послышались нотки, похожие на те, что я слишком хорошо изучил, плотно общаясь с тетушкой. Воздыхатель, со щек которого румянец еще не успел сойти окончательно, снова залился краской, но уступил изящно завуалированному и одновременно непреклонному требованию объекта своей страсти: вышел. А заодно хлопнул дверью так, что зазвенели оконные стекла.

Алессандра проводила его взглядом, явно желая удостовериться, что надоедливый знакомый все-таки убрался подальше, и только потом посмотрела на меня. Первый раз за весь недолгий разговор. И я не стал отводить взгляд. Не смог, потому что мне хотелось сейчас утонуть в этих карих глазах и больше никогда не всплывать на поверхность.

– Я должна поблагодарить вас.

Что можно сказать в ответ? Ах, не стоит благодарности? Ах, на моем месте так поступил бы любой мужчина? Ах, зовите, и я тут же примчусь на помощь?

Ну да. Что-то такое. Самое смешное, все это было бы чистейшей правдой. Только в том и состояла главная беда, что подобные слова одинаково нелепо смотрелись бы в исполнении и Моргана Кейна, и Дэниела Уоллеса. Хотя бы потому, что человек – один и тот же, неважно, раскрашенный, как индеец, или невзрачный, как привидение.

– Так поблагодарите.

Она подняла бровь. Левую. Изогнула изящно-удивленной дугой. Наверное потому, что доселе никто в разговоре с донной Манчини не переходил от слов к делу, пропуская вежливые расшаркивания. Но крепость ведь еще не пала, если подъемный мост слегка качнулся на цепях?

– Я не буду спрашивать, откуда вы здесь взялись и что на самом деле собирались сделать. Это сойдет за благодарность?

– Вполне.

Я повернулся, собираясь уходить, и услышал чуть насмешливое:

– Вы всегда так дешево берете за свои услуги?

– Зависит от нанимателя.

– Тогда… Я хотела бы предложить вам еще одну небольшую работу.

– Какого рода? Сломать кому-нибудь ноги?

Она явно улыбнулась, я чувствовал это даже спиной:

– Может быть, может быть… Но для начала хватит и сломанного сердца.

– Я не мастер разбивать сердца.

– Вам и не придется. Думаю, я смогу справиться сама… Если вы чуточку поможете. Просто поприсутствуете в одном месте некоторое время.

Зашуршала бумага.

– Вот. По этому адресу, сегодня в семь часов вечера. – Мне в ладонь ткнулся сложенный листок.

– Хотите отвадить того блондинчика от своего дома?

– Хочу, – честно ответила она, снова глядя мне прямо в глаза.

– Куда же смотрит ваш мужчина, если разрешает вам так…

– Рисковать? – Сандра оказалась совсем рядом, меньше чем в шаге от меня.

– Чудить.

– Он не будет против, – улыбнулась донна Манчини, и выражение ее лица показалось мне подозрительно многозначительным. – Он для этого сам слишком чудной.

Выбираться из здания школы к дороге пришлось в лучших традициях наших славных десантников, выбрасываемых обычно черт знает куда, но в место всегда пересеченное, труднопроходимое и под завязку наполненное «вероятным противником». То есть пришлось прятаться старательнее обычного, и мне это даже удалось. Правда, при соблюдении того условия, что преследование отсутствовало. Полностью. И все же взгляды в спину мерещились, что не добавляло мне ни оптимизма, ни прочих положительных эмоций.

Да и знакомый «маверик», послушно ожидающий своего хозяина у ворот школы, радовал не особенно. Хотя, конечно, один из камней с души упал: стало быть, машинку Амано выловили и отреставрировали вполне удачно. И вполне возможно, что капитан Сэна, будучи воодушевлен встречей со старым другом, не слишком позаботился о…

Ага, систему защиты так и не перепрограммировал! Вот если бы он задумался о запуске новой процедуры идентификации, мне пришлось бы туго, а так – пара секунд, и я уже сижу на пассажирском сиденье, запуская пальцы в приборную панель и набирая тетушкин номер.

Барбара откликнулась сразу. Наверное, ждала звонка от своего любимого капитана. А не от меня, естественно. После того как в микрофоне раздался мой голос, пауза затянулась настолько, что захотелось повторить еще раз: