Адриан Чайковски - Чернь и золото Страница 29

Никто из нового окружения, так охотно принявшего ее, не вспоминал, что она заняла чужое, еще теплое место. Свободных мест за столом Синона Половинного не водилось: каждый пришедший с улицы мог, если повезет, сесть на одно из них.

Вожак подарил Танисе два золотых кольца и пряжку в виде сороконожки, кусающей собственный хвост.

— На, возьми, — лаконично сказал он при этом.

— Мне и цветов бы хватило. — Украшения в стиле Половинного Дома были тяжелые, топорной работы.

Синон откинулся на подушку рядом с ней.

— Это не дар любви, моя радость. Это твоя доля от взноса Паллуса — свою я уже забрал.

Сознание того, что это наследство убитого ею человека, не всколыхнуло Танису — таких денег, даже по самым низким расценкам, у нее не было еще никогда.

С самого боя она ждала, когда же Синон бросит второй башмак, когда напомнит, что она у него в долгу — но он все молчал, хотя после смерти Паллуса прошло уже больше суток. Заняв свое высокое место, она от студенческих игр перешла к другой, смертельно опасной. Сколько ни тверди себе, что сделала она это ради Чи и других, легче от этого не становится.

А тут она еще и ночь провела с Синоном. Он не требовал от нее исполнить повинность, которую несли все прочие женщины дома, — просто дал понять, что хотел бы этого, и она согласилась. Во-первых, это было наилучшим способом укрепить свое положение, во-вторых, ей хотелось увидеть, что за зверь скрывается под мраморной кожей.

Синон сильно отличался от забитых полукровок, известных ей ранее, и оказался лучшим любовником, чем ее прежние (их было меньше, чем гласила молва). Ее будоражили его зрелый возраст, коварство и угроза, что в нем таилась. Он был предводителем воров и убийц, а теперь и ее повелителем, но в постели, по правилам старой игры, к ней переходила часть его власти.

И все-таки, лежа в его объятиях, Таниса представляла, как это было бы с Сальмой, и вместо кожи цвета ненастного неба ей виделась золотистая.

Это происходило в какой-то таверне — они наверху, несущие караул бандиты внизу. Синон, отдав ей золото мертвеца, закрыл глаза. Она могла бы перерезать ему горло прямо сейчас, и он, быть может, втайне ждал этого — известно ведь, какая репутация у арахнидов.

— За тобой долг, — промолвил он вдруг.

— Часть я, кажется, уже выплатила.

— Мы сделали это к взаимному удовольствию, разве нет? — Синон открыл глаза и даже немного обиделся, как ни странно. Ох уж эти мужчины.

— Хорошо, будь по-твоему, — улыбнулась она.

— Таниса, милая, я же вижу, что долго ты у нас не останешься. У тебя свой путь, и я тебя за это не упрекаю.

Она вопросительно подняла бровь.

— Не упрекаю, — повторил он, — но долги надо платить. Если я не буду на этом настаивать, мне конец. Ты должна мне за человека Малии и за помощь, которую у меня просишь. Вопрос только в том, как отдавать будешь — сразу или по частям.

— Если можно, то сразу, — без колебаний сказала она. — Только не обижайся.

— Честностью меня не обидишь, хотя убить за нее могу, — мягко сказал Синон. — Есть одна работа — сделаешь ее, и будем в расчете. На след твоих друзей я уже вышел.

— Через родню Стенвольда? — обрадовалась Таниса.

— Нет, они никого не видели, но след верный. Скажу при расчете.

Кто-то деликатно постучал в дверь.

— Командир, — сказал белокожий гигант, — есть новости.

— Идем. — Синон принялся одеваться, Таниса тоже.

— Что за работа? — спросила она, взглянув напоследок на мраморную мускулистую спину.

— Все своим чередом, — бросил он.

Великан внизу командовал, размахивая клешнями. Он был скорпи, изгнанным из пустыни на юге, и звали его Акта Барик. Клыки мешали ему говорить внятно, но он справлялся.

— Их человек скоро будет, — доложил он Синону.

— В чем дело? — спросила Таниса.

— У нас так улаживают споры — открыто, у всех на глазах.

— Не слишком ли благородно?

— Я ж не сказал, что это единственный способ, — весело хмыкнул Синон. — Бойцы, вперед. — Восемь бандитов, повинуясь приказу, вышли на улицу. Перед таверной никого не было, но в отдалении собиралась толпа.

— Но ведь Барик сказал «человек»? Один человек?

— Так договаривались, — кивнул Синон.

— Восемь на одного, значит?

Синон бросил ей взгляд, не внушающий оптимизма, и стал на пороге.

Зеваки расступались перед кем-то, кто шел к таверне. Восемь бойцов Половинного Дома стали полукругом, дожидаясь его.

На улице показался высокий мантид в ярко-зеленом дублете с распоротыми из-за шпор рукавами, в темно-зеленых бриджах и сапогах. Золотое украшение у него на груди — меч, продетый в кольцо, — о чем-то напоминало Танисе. Шпагу, обычное оружие мантидов-дуэлянтов, заменяла металлическая перчатка с торчащим из нее двухфутовым лезвием. Он остановился в самом центре дуги, образованной людьми Синона: руки по швам, ноги вместе, глаза опущены.

— Бойцовый, — вспомнила наконец Таниса. — Не знала, что они еще сохранились.

Синон пробурчал что-то в ответ, оставив ее в неведении насчет того, почему против мантида, пусть и бойцового, следует выставлять целых восемь человек. Последние были вооружены короткими мечами, палицами, кинжалами, один даже копьем, но уверенности в них не чувствовалось. Каждый ждал, чтобы начал кто-то другой. Зеваки наблюдали за ними в полном молчании.

Мантид приложил согнутую в локте правую руку к груди, направив лезвие вниз, и наконец-то поднял глаза.

Один из Половинных издал вопль, и они разом накинулись на пришельца — шесть с боков, двое с воздуха, — заслонив его от Танисы.

Двое тут же отлетели назад. Мантид вился среди оставшихся, орудуя своим металлическим когтем. Мечи отскакивали от него, высекая искры, копье сломалось пополам.

Мантид на глазах Танисы рассек лицо бандиту с мечом, отразил удар палицы и вскрыл кольчугу на груди того, кто ударил. Миг спустя коготь вспорол пах мушиду, пикировавшему сверху. Казалось, что, этот коготь живой, что он сам способен летать и ведет за собой своего владельца — а мантид, не получивший пока ни царапины, будто много раз репетировал этот кровавый спектакль.

Шпоры на его руках проткнули выше ключиц жукана, коготь со спины отразил меч последнего из противников и направил его в грудь хозяину.

Все это заняло несколько секунд. Таниса отлепила побелевшие пальцы от рукояти.

На булыжнике лежали восемь мужчин, которые только что были живы. Мантид смотрел отстраненно, без всякой жестокости, но Таниса поскорей отошла, не желая встречаться с ним взглядом.

— Вот так-то, — равнодушно промолвил Синон. — Теперь Шалуны будут крышевать весь Крысятник. — Они с Танисой вернулись в таверну, где сидели их еще живые приспешники.

— Кто он? — спросила девушка.

— Звать его Тизамоном. — Шалуны на улице весело грузили трупы в телегу — все, что было на убитых, досталось им. — Дело за тобой, милая.

— Хочешь, чтобы я убила этого мантида? — осведомилась она.

Синон, явно не ожидавший такого вопроса после всего, что она видела, велел остальным:

— Оставьте нас вдвоем с Танисой, ребята.

Скорпи послушно увел за собой всю компанию.

— Нет, милая, не его. Он всего лишь наемник, убить надо его хозяина. У тебя два преимущества перед всей моей шайкой: во-первых, лицо у тебя не похоже на старый сапог, во-вторых, тебя никто здесь не знает. Хочешь расквитаться вчистую — окажи мне эту услугу.

— Я думала, ты улаживаешь свои споры таким вот образом, — показала она на окровавленный булыжник за дверью.

— Ну, это еще не окончательное решение.

После заката злоумышленники начали с того, на чем остановились в предыдущую ночь, и Сальма с Чи стали непосредственными свидетелями этого действа. У Элиаса, как почти у всех горнопромышленников, был еще один дом, загородный, совсем близко от рудника. По сравнению с городским он был скромен: два этажа, плоская крыша, рядом конюшня. Скудно обставленный, он не предназначался для приема гостей. Элиас выгнал слугу из его каморки, чтобы поселить туда своих молодых друзей; Чи даже почувствовала себя виноватой.

Погрузившись в медитацию, она снова попыталась обрести Наследие Предков и тут услышала первый взрыв. Грохнуло так, что в комнате затряслись стены, и Чи еще по дороге к окну решила, что кто-то поджег резервуар с горючим: многие рудничные машины работали на мазуте.

В окне она увидела высоченный столб пламени, глушивший своим ревом все прочие звуки и затмевавший кипевшую вокруг суету. Охрана сейчас, вероятно, разворачивает баллисту, прочие стреляют из арбалетов. Постепенно Чи стала различать крылатые фигуры на фоне огня: это слетелись номы.

Как хорошая жуканка, она могла видеть в них только дикарей и врагов прогресса. Эти темные пещерные люди были бы просто смешны, не будь они такими фанатиками.