Игорь Вереснев - Младшие братья Страница 29

— Всё, можешь его отпускать.

Слов Огница не поняла, потому продолжала держать парня. А тот резко развернулся, заорал радостно:

— Шур?! Ты живой!

— Почти.

Сфинкс выпростался из норы и тут же скривился от боли. Правый бок у него был разодран до крови.

— Ты ранен?! Что там было? А то от короткого толку никакого. Лепечет: «зубы, когти».

— Он правильно говорит, — согласился сфинкс. — Зубы, когти — кроты там живут. Большие. С тебя ростом.

Заметив, как Максим быстро навёл станнер на отверстие, добавил:

— Нет, сюда не полезут. Они слепые. Боятся солнца.

Максим облегчённо выдохнул. Потом снова посмотрел на разодранный бок друга. Кровь продолжала сочиться из раны, густыми каплями стекала по шерсти. Крови было много.

— Тебе же рану нужно… обработать как-то?

— Да, не мешало бы, — согласился тот. — И развести костёр, чтобы вы согрелись. Я видел сухое дерево, дрова. У девушки есть, чем поджечь.

Костёр они развели за две сотни шагов от злополучной норы. Гундарин хотел бы отойти подальше, но раны Шура были слишком глубокие, чтобы продолжать путь. Найти сухие дрова не удалось, но криссовская зажигалка прекрасно справилась и с влажными. Спустя четверть часа костерок уже весело потрескивал, стало теплее и веселее. А когда умяли миску разогретой на костре каши, — пусть и синтетической, — и вовсе разомлели. Максим прилёг возле костра на минутку и… сам не заметил, как задремал.

Разбудил его солнечный луч, нагло лезущий в глаза. Он чихнул, просыпаясь окончательно, сел. Их костерок догорел, рядом на подстилке ворочалась Огница, немного дальше похрапывал Гуня. Шур исчез.

Максим осмотрелся по сторонам. В первый миг показалось, что во сне его перенесли в совершенно иное место. Но это была та самая полянка, окружённая сучковатыми бурыми деревьями. Нет, не бурыми. Деревья вокруг были ярко-зелёными! Под лучами солнца листики выпрямились, развернулись перпендикулярно ветвям, и главное, поменяли цвет. Выпавший снег растаял, лес вокруг больше не выглядел зимним и унылым. Теперь здесь была весна.

Огница зевнула, протёрла глаза. И выпучила их, оглядываясь по сторонам.

— Ух ты, красота какая…

Максим недоумённо пожал плечами. Чего-то особенно красивого он не наблюдал. Всё та же грязь под ногами, вместо травы — жалкие былинки, ни одного цветочка нет. С земными лесами не сравнить. Хотя на человека, жившего в мире, где не бывает настоящей весны, эта зелень могла произвести впечатление.

— Ты не видела, куда Шур делся? — спросил он у девушки.

— А? Кажется, туда пошёл, — Огница махнула рукой. — Может, ему одному побыть захотелось?

Желание друга «побыть одному», Максиму не понравилось — вспомнились раны на его боку. И то, что сам завалился дрыхнуть, даже не предложив… что там с рваными ранами делать нужно? В голове крутился только один способ лечения: залить йодом и забинтовать. Правда, в Вирии поступали иначе — отправляли раненого в рекреационный центр к Белым Сёстрам. Но тут этот метод не годился. Не было поблизости ни рекреации, ни белых сестёр. И йода не было.

Шура он нашёл неподалёку от костра, за кустиками с такой же ярко-зелёной мелкой листвой. Сфинкс сидел, облокотившись на ствол более-менее крепкого дерева, руки его были расслабленно опущены, глаза закрыты, грудь поднималась ровно и высоко. А через секунду Максиму захотелось протереть глаза — рана на боку сфинкса затянулась, сквозь короткую шерсть видна была свежая розовая кожица шрама.

Он осторожно шагнул ближе, и Шур тут же открыл глаза.

— Туча ушла, можно продолжать путь, — произнёс он, внимательно глядя на друга. — Но я бы дал Гундарину и девушке часа три на отдых и сон.

— Ага, ладно, — неуверенно пробормотал Максим. — А твоя рана… Как ты это сделал?

Сфинкс обнажил зубы в улыбке. Затем проворно вскочил на ноги, будто это не он два часа назад с трудом доковылял сюда.

— Рана зажила, не беспокойся.

— Но… — переспрашивать второй раз Максим не решился. У его друга была тайна, болтать о которой он не хотел. Что ж, его право.

Как ни странно, Гундарин и Огница в этом происшествии ничего особенного не углядели. Девушка пожала плечами, буркнула в полголоса: «Заживает, как на саблезубом. Сразу видно, чей он родич…». А коротышка так и вообще заявил пренебрежительно: «Подумаешь, невидаль — царапину себе вылечил. Вот у нас в Од’доме ведуны руку или ногу заново отращивать умеют!»

Идти по весеннему лесу было приятнее, чем по зимней тундре. Под лучами яркого солнца земля стремительно подсыхала, уже не чавкала липкой рыжей грязью. И воздух становился теплее, не заставлял стучать зубами от холода. С каждой сотней пройденных шагов лес менялся, делался гуще, деревья — выше, листики на них — больше. Трава под ногами постепенно превращалась в сплошной зелёный ковёр, вначале едва достающий до щиколоток, потом — до лодыжек, а на полянках — чуть ли не до колен. Словно шли они не на северо-восток, а на юг. Хотя в этих странных мирах с неподвижным солнцем, разве разберёшь, что есть юг, а что — север?

В лесу обитали не только плотоядные грибы и кроты-гиганты. В траве и кронах деревьев шуршало, попискивало, покрякивало. Этот мир уже не казался мёртвым и угрюмым. И зловещим он тоже не казался. Конечно, Максим держал станнер под рукой. Но воздух, наполненный весенней свежестью и ароматом молодой листвы, пьянил, кружил головы. Не верилось, что здесь их могут подстерегать настоящие опасности. И Гундарину не верилось, и Огнице. Пожалуй, один Шур сохранял настороженность. Именно он первым заметил движущуюся с севера тучу.

— Эх, вот ведь незадача, — удручённо почесал макушку Гундарин. — Опять эти ваши белые мухи прилетят, этот ваш снег. Только-только согрелся, и на тебе. Мож, она мимо пройдёт?

Он с надеждой посмотрел на Шура, на Максима. Даже на Огницу.

— Может и пройдёт, — задумчиво произнёс Шур. — Но это странная туча.

И впрямь, туча была необычной. Редкие облачка медленно плыли на северо-восток, туда же, куда шли путешественники. Туча двигалась куда быстрее. И почти им навстречу!

Максиму стало не по себе. Наверное, он в лице переменился, потому что и Огница заметила его беспокойство. Встревожено спросила:

— Макс, что случилось?

Он не ответил, только плечом дёрнул. Пока что ничего не случилось. Но эта туча — она очень напоминала… Но откуда им здесь взяться?!

Наверняка Шур думал о том же самом. Зато коротышка пока ни о чём не догадывался, только настороженно вертел головой.

— Так и чего? Убегать от неё будем, да?

— Убежать не получится, — возразил сфинкс. — Лучше сделаем наоборот. Проскочим под ней, как можно быстрее.

Идея была не плоха. Но проскочить у них не получилось. Чем ближе подползала туча, тем ниже она опускалась. Уже и Гундарин, и Огница поняли, что она странная. И лесные обитатели это почувствовали — замолкли, притаились. А затем у Максима дыхание перехватило от увиденного — листики на деревьях блекли, сворачивались, прижимались к ветвям. Лишь трава под ногами оставалась зелёной. Но было в этой яркой зелени ощущение обречённости…

Туча внезапно расслоилась, точно пролилась на лес чёрным дождём. Но это был не дождь и не снег.

— Мухи! — заверещал коротышка, наконец догадавшийся, что происходит. — Мусорные мухи!

Развернулся, рванул прочь.

— Стой, ты куда?! Назад!

Шур кинулся за ним. А у Максима ноги сделались ватными. Он стоял и смотрел на планирующих сверху, сквозь ставшие прозрачными кроны деревьев, существ.

Нет, это были не мусорные мошки криссов. Существа походили то ли на бабочек, то ли на маленьких птичек с полупрозрачными, как листики слюды, крылышками. Вот одна из них задела ветку и мгновенно приклеилась к ней, вторая…

Огница тоже не убегала. Она не понимала, что происходит, стояла, задрав голову, рассматривала невиданных зверушек, чуть ли рот не открыла. Потом протянула руку навстречу «листику»… И вскрикнула от боли, отдёрнула руку, зажала ладонь пальцами. Сквозь них сочилась кровь.

Онемение в ногах прошло в тот же миг.

— Пригнись! На землю! — заорал Максим. И полоснул длинным лучом над головой присевшей девушки.

С полдесятка «бабочек» осыпалось на землю. Повезло, это были не роботы, живые существа. Но на этом везение и закончилось. Ухо Максима обожгло. Он вскрикнул, схватился за него — болью полоснуло по пальцам. Крылышки «бабочек» были острыми, как лезвия бритв.

— Макс, убегайте! Быстро! — донёсся из лесу голос Шура.

Да, бежать — это единственное спасение сейчас. Живые лезвия парили со всех сторон, некоторые уже опустились на траву, выкашивали её, словно крохотные газонокосилки. И листики с веток они тоже соскабливали. И жрали, жрали, жрали…

— Пошли!

Максим схватил девушку за руку, потянул. Это оказалась именно та, раненая ладонь, и Огница зашипела от боли. Но обращать внимание на такие мелочи времени не оставалось. Максим саданул лучом впереди себя, пробивая проход в смертоносном облаке, метнулся в него, стараясь не думать, что будет, если крылышко пропорет подошву тапка.