Юрий Корчевский - Сотник Страница 29

Восемь человек из десятка с Алексеем впереди в обход по лесу пошли, двое гридей коней охранять остались.

Выбрались к дороге. В низинах немцы на дорогу жерди положили, чтобы колеса телег в дождь не вязли. Залегли с обеих сторон дороги, за поворотом – ни из деревни не видно, ни из крепости.

Раздался стук копыт – по дороге проскакал кнехт. Этот явно по делу: на боку кожаная сумка – в таких гонцы письма возят.

Через какое-то время обоз из трех телег прошел – в крепость везли овощи. Селяне переговаривались, но языка их никто в десятке не понимал.

Час проходил за часом, подходящей цели все не было, а князю, как понимал Алексей, нужен был «язык» – узнать подробно, каков гарнизон в крепости, где расположен, как укреплены ворота. Да много чего, в том числе – есть ли знаки для подачи тревоги, например, сигнальные костры. Крепость на высоком месте, из башен ее обзор километров на пятнадцать-двадцать, и гарнизон вполне мог известить о нападении новгородцев свои дозоры или корабли – до моря рукой подать.

Один из гридей имел при себе моток пеньковой веревки. Пленного связать, то, другое – да мало ли? Алексей распорядился привязать один конец веревки к дереву на другой стороне дороги, а другой перекинуть через толстую ветку, но не натягивать. Саму же веревку, лежащую на дороге, присыпать листвой и пылью.

Разложили они веревку вовремя, и в руки попал знатный «язык».

Ближе к вечеру, когда они уже отчаялись кого-нибудь дождаться, со стороны деревни вновь раздался стук копыт. Алексей, крякнув два раза уточкой, дал знак – приготовиться. Сам быстро влез на дерево, благо – веревка невысоко перекинута, на уровне груди всадника.

А стук все ближе.

Алексей взялся за веревку: теперь ее надо было рвануть вовремя и в то же время самому с дерева не свалиться.

Вот уже всадник показался.

Алексей намотал веревку на запястье одной руки, другой обхватил ствол дерева и, когда до коня оставались считаные метры, резко рванул веревку к себе.

Ни конь, ни всадник среагировать не успели. Веревка пришлась точно поперек груди кнехта, и всадник вылетел из седла, как камень из катапульты.

Дружинники сразу бросились к нему, подхватили и утащили за деревья.

От удара веревкой, а потом и спиной о землю – кнехт был без чувств. Ему живо связали руки и заткнули рот припасенной для этого случая тряпицей.

У Алексея запястье горело от веревки. Спустившись, он послал дружинника отвязать на другой стороне дороги веревку – следов пребывания новгородцев вблизи крепости оставлять было нельзя.

Когда гридь вернулся, Алексей приказал наломать веток и замести следы на дороге – в пыли отпечатались следы сапог. Потом он, однако, едва не стукнул себя с досады по голове: мнил себя воином опытным, а о коне забыл. Осторожно выглянул из-за кустов: конь кнехта недалеко ушел, листочки молодые с деревьев щипал. Едва не попались! Ведь конь всегда к конюшне идет. Вернется в крепость без всадника – там тревогу поднимут. Ай-яй-яй! Нехорошо как-то!

Алексей послал двух дружинников с веревкой – поймать коня. Не ковбои они, но веревочную петлю на шею лошади набрасывают ловко, потому как из деревенских.

Однако конь спокойно подпустил к себе гридей, позволил им взять себя под уздцы. А конь-то хорош – мощный, из немецкой породы. Под рыцарей и кнехтов лошадей отбирали под стать, дабы всадника с вооружением и броней нести могли – не всякая верховая лошадь выдержит такую тяжесть.

Взглянув на пленного «языка», Алексей обеспокоился:

– Он хоть дышит? Смотрите, чтобы тряпицей не подавился. Князю живой «язык» нужен, а не хладный труп.

Пленного перекинули через седло лошади и двинулись в обратный путь. Шли осторожно, потому медленно, и к своему войску подъехали уже в сумерках.

В новгородском лагере костров не разводили, ели всухомятку – рыбку сушеную и вяленую, лепешки подзасохшие, сало.

Пленный, как в лагерь въехали, в себя пришел, дергаться стал.

– Ты бы лежал тихо! – Алексей показал ему кулак. – Если не понял еще, так ты в плену у новгородцев. А немцев у нас не любят, побить крепко могут, а то и на суку повесить. Уяснил?

Алексей нашел сотника:

– Пленного взял. Полагаю – пока он толком не осознал, что с ним случилось. Допросить надо.

– Хвалю. Где он?

– На лошади. Похоже, гонец.

– Не помяли?

– Сам ударился оземь, как с лошади слетел.

– Чем же вы его? Камнем?

– Веревку поперек дороги натянули.

– Пусть твои к шатру князя отведут его.

Двое дружинников сняли кнехта с лошади, причем не очень бережно, чтобы прочувствовал – здесь не шутки шутить с ним будут, не в гости попал. Подхватив под руки, сначала повели, а потом понесли к шатру князя.

Шатер невелик, походный, на одной подводе помещался – шведский, трофейный. Но князю по статусу положено – совет провести, поговорить с кем-то приватно. Вокруг шатра – дружинники из личной сотни князя, для охраны, для поручений.

О чем говорил пленный, Алексей не слышал, а сам по дороге с кнехтом не говорил. Но, видимо, пленный, спасая свою жизнь, сообщил все, что знал, – наемники молчанием не отличались.

Долго находиться рядом с крепостью большому войску невозможно. Как говорится, шила в мешке не утаишь. Увидят случайно местные жители, купцы – и гарнизон успеет подготовиться к штурму, послать гонцов за подкреплением. Поэтому князь медлить не стал, и уже следующим утром войско двинулось к крепости. Несколько десятков ополченцев из «охочих людей», как назывались добровольцы, обложили крепость со стороны оврагов и перебрались на другой берег реки Копорки. Гонца можно было послать, спустив его на веревке по крутому склону к реке или по оврагу, и князь блокировал такую возможность.

Миновали деревню, жители которой всполошились при виде новгородцев, поскольку предстоящая битва по соседству ничего хорошего им не сулила.

А войско все шло и шло, десятки и сотни дружинников выстраивались на лугу.

На флангах и в тылу стояли ополченцы. У них вооружение хуже, а подготовка воинская ниже. Вот чего у них было с избытком – так это желания изгнать иноверцев со своей земли. Ведь построив крепость, ливонцы тем самым заявляли свои права на эти земли, желая обустроиться тут всерьез и надолго. А терпеть рыцарей под боком – эту постоянную угрозу – никто не хотел.

В крепости поднялась тревога. Заревели трубы, над стенами замелькали шлемы кнехтов. Еще только новгородцы выходили на луг, а подъемный мост был уже поднят. Как только кто-то из немцев или наемников неосторожно высовывался из-за стены, лучники из ополчения пускали стрелы. Конницы у гарнизона было мало, и понятно было, что рыцари с военными слугами на открытый бой не решатся. Обороняться в крепости всегда надежнее, меньше потери. На одного убитого защитника всегда приходится три-четыре погибших штурмующих, так было при любой осаде.

Несколько десятков ополченцев были верхом на своих лошадях – они без команды подскакивали к крепости. Кто из лука стрелял, другие метали камни из пращи, причем довольно метко. Воины еще не приступили к штурму, а гарнизон уже начал нести потери.

Черное знамя князя склонилось вперед, подавая сигнал к атаке. Сотники тут же продублировали приказ:

– Вперед! За Святую Софию!

Всадники спрыгнули с лошадей. Кто брал сулицы, другие – фашины, но большинство – «кошки» с веревками, и Алексей понял – не все верили, что сулицы дадут больший эффект.

Кинулись на приступ. У ливонцев были арбалетчики, немного – десятка два, и они стали стрелять. Войско новгородцев понесло первые потери.

В нескольких местах ров с водой завалили мешками с землей и фашинами, и несколько десятков дружинников уже кидали в стены сулицы.

Ливонцы, незнакомые с могольской тактикой штурма деревянных крепостей, были сильно удивлены. Русские настолько ослабели, что не могут поразить метательным копьем кнехта на стене? Однако они увидели, что, перебежав ров по мешкам и фашинам, воины по торчащим из стен сулицам полезли вверх – ловко, как обезьяны. Немцам бы выставить на стены весь гарнизон, но они часть войска держали перед воротами, полагая, что новгородцы попытаются захватить мост и проломить ворота.

Рядом с Алексеем бежал к крепости здоровенный ополченец с секирой в руке – оружием, нетипичным для новгородцев, тяжелым и страшным в своей силе. Но и владелец его должен обладать силой недюжинной.

– Как звать тебя? – крикнул ополченцу Алексей.

– Гаврила Алексич!

– Удачи!

Дальше их пути разошлись.

Алексей первым из своего десятка полез по сулицам на стену. Со стороны командовать безопаснее, но какой же он десятник, если пример своим воинам не подаст? Иначе дружинники, если в открытую в трусости не обвинят, в душе все равно презирать будут.

Алексей успел взобраться на стену и уже ногу через бревно перекинул, но на площадку спрыгнуть не успел, так как рядом появился кнехт с алебардой – это оружие вроде короткого копья, имеющего маленькую секиру сбоку на древке. Он попытался нанести Алексею удар острием, но тот отбил выпад мечом. Однако кнехт не унимался и замахнулся на него боковым ударом, надеясь зарубить секирой. Алексей успел подставить меч, едва удержав его, – щит бы сейчас пригодился.