Андрей Земляной - Стратег Страница 29

На советских и японских кораблях еще не успели стихнуть «Ура» и «Банзай» по поводу утопления второго британца, когда крейсерские и минные силы англичан пошли в отчаянную атаку, горя желанием сквитаться за чудовищные потери. Им навстречу метнулись крейсера и эсминцы стран социализма, а оба линкора занялись «Ринауном». На палубах «Акаги» и «Кага», точно угорелые, метались матросы, заправляя баки самолетов, заряжая им оружие, подвешивая бомбы и торпеды. Тюдзю Оикава собирался поставить победную точку в сегодняшнем сражении.

И именно в этот момент к Объединенной эскадре Советского Союза и Социалистической Японии подошли самолеты, поднятые с авианосцев эскадры адмирала Тови. В воздухе их встретила единственная дежурная пара все того же отчаянного сеи Хироеси Нисидзава. Он и его ведомый успели вернуться первыми и, пополнив топливо и боезапас, снова взлетели. И, несмотря на подавляющее превосходство англичан, два «Рейзена», точно свирепые сторожевые псы, кинулись в атаку.

Авиагруппы двух престарелых авианосцев-ветеранов состояли в основном из устаревших самолетов, а у «Викториес» она была совершенно не слетана – летчики лишь два месяца как начали базироваться на совсем недавно вступивший в строй корабль, но… Но их было слишком много!

Нисидзава со своим ведущим свалили четыре неуклюжих двухместных истребителя Фэйри «Фульмар», прочесали очередями строй летучих анахронизмов – торпедоносцев «Суордфиш», и намертво сцепились с полутора десятками истребителей «Сихаррикейн» и «Сигладиатор». Последний свой самолет Хироеси Нисидзава сбил тараном – боезапас был отстрелян «до железки». Дико завопив в микрофон: «Тенно хейко банзай!», он врезался в «Сихаррикейн», и оба самолета одним пылающим клубком рухнули в море.

А в это время две эскадрильи новейших закупленных в США палубных бомбардировщиков «Донтлесс» атаковали японские авианосцы. Если бы конвойные эсминцы и крейсера были рядом, вряд ли «Медленно, Но Смертельно»[74] смогли бы даже приблизиться к могучим кораблям. Но теперь одних зениток авианосцев явно не хватало.

Первые бомбы упали рядом с бортом «Кага». Кажущийся громоздким и неповоротливым огромный авианосец резко вильнул вправо, потом влево, и ловко уклонился от всех полутонных бомб. В зенит отчаянно лупили спаренные 127-мм орудия, заходились рычанием 25– и 23-мм автоматы: в Мурманске на авианосцы установили по четыре дополнительных русских зенитных спарки, которые были точнее, скорострельнее и дальнобойнее японских. Один за другим в море рухнули три объятых пламенем «Донтлесса», а еще один просто исчез в ярко-белом облаке взрыва.

Уклоняясь от бомбардировщиков, «Акаги» тоже вертелся, словно собака, гоняющаяся за своим хвостом. Но ему не повезло: сперва одна, а затем и вторая бомбы грянули на его палубу, заставленную готовившимися к взлету самолетами. И там разверзся огненный ад.

Разлившийся горящий бензин через люки аэролифтов попал на ангарную палубу и прежде, чем аварийная команда успела приступить к его тушению, охватил поднятые наверх авиационные бомбы. Один за другим «Акаги» потрясли три взрыва – от первого несколько не взорвавшихся сразу бомб разлетелись по ангарам. Тяжелее всего кораблю обошелся третий взрыв: четырехсотпятидесятикилограммовая бомба угодила прямо в стенку двадцатикубового резервуара с авиационным бензином.

Но авианосец не сдавался. На полетной палубе матросы и летчики, хрипя «Кисамара!» «Яриман!» и «Дзаккэнае!»,[75] голыми руками сталкивали за борт пылающие бомбардировщики, истребители и торпедоносцы. Горели матросские ватники,[76] трещали, ссыхаясь от жара, кожаные куртки и шлемы летчиков, но японцы не сдавались. Не обращая внимания на ожоги и даже на то, что буквально горят заживо, экипаж «Акаги» яростно боролся за жизнь своего корабля…

Оикава несколько секунд молча смотрел на горящий авианосец, а затем совершенно спокойно произнес:

– Такаянага-сан, велите задробить стрельбу по линкорам… – И после секундной паузы: – Приказ линейным кораблям: поддержать авианосцы главным калибром.

Через восемь минут орудия «Ямато» и «Конго», поднятые на предельные углы возвышения, ударили шрапнелью по британским самолетам.

«Нам не дано предугадать, чем наше слово отзовется…» Зажигательный зенитный снаряд «Ямато» массой тысяча триста шестьдесят килограммов пред ставлял собой полый тонкостенный цилиндр, заполненный восемью слоями цилиндрических поражающих элементов – стальные стержни и полые трубки с зажигательной смесью. Полторы тысячи убийственных посланцев. Зажигательные элементы загорались примерно через полсекунды, и каждый давал язык пламени до пяти метров. Пятиметровый хвост в три тысячи градусов…

Подобным же образом был устроен и зенитный снаряд главного калибра «Конго». Их разрывы перечеркнули небеса огненными зигзагами, накрыли волны британских самолетов и…

Сразу два пылающих «Суордфиша», так и не успев освободиться от торпед, рухнули на палубу «Кага». И там разверзся такой же ад, что раньше пришел на «Акага». Даже хуже: взрывы торпед добавили хаоса и ужаса. Бомбы и торпеды на подвесках загоревшихся «Аичи» и «Накадзим» тоже принялись рваться одна за другой, и вдруг «Кага» резко накренился. Казалось, что он – живой, и встряхивается, сбрасывая со своей спины-палубы горящие самолеты. Командир корабля дайса Дзисаку Окада побледнел: от сотрясений корпуса сдетонировал запас зенитных снарядов батареи правого борта. Авианосец получил опасный крен. Окада сообщил о полученных повреждениях Оикава и, слушая ответ, незаметно вздохнул с облегчением: флагман приказывал ему вести корабль в Мурманск. Тюдзю пообещал выслать вслед за ними русский эсминец: «Разъяренный» получил два попадания восьмидюймовыми снарядами и стал практически бесполезным для боя – англичане слишком удачно угодили в оба торпедных аппарата. Однако артиллерия его уцелела, так что в качестве сопровождающего искалеченного авианосца он вполне годился, поэтому Оикава тут же приказал «Разъяренному» выходить из боя и следовать за «Кага».

В это время бой крейсерских отрядов уже подходил к своему логическому завершению. Японские корабли отчаянно маневрировали, стараясь загнать британские крейсера под перекрестный огонь. В воды Северного моря медленно погружался горящий ярким костром «Калинин», а в пяти милях от него на волнах качались обломки, за которые отчаянно цеплялись пара десятков человек в оранжевых спасательных жилетах. Это было все, что осталось от легкого крейсера «Уганда», неосмотрительно сунувшегося под прицельный залп «Калинина». А еще двумя милями дальше «Фурутака» увлеченно доколачивал «Эксе тер», который совершенно напрасно оторвался от своего отряда и кинулся на выручку «Уганде» и «Ньюфаундленду», опрометчиво решившим вдвоем атаковать, как казалось, одинокого «Калинина». Советский крейсер дорого обошелся англичанам: «Уганда» получила одно за другим попадания двух полных бортовых залпов, раскололась и затонула, а искалеченный «Ньюфаундленд» отчаянно пытался уйти как можно дальше. Хотя его капитан – коммандер Томас Лоундер, отчетливо понимал: уйти поврежденному крейсеру, едва-едва развивающему десять-одиннадцать узлов, никто не даст, – он все равно с отчаянием обреченного тянул и тянул потерявший обе носовые башни изуродованный «Ньюфаундленд» подальше от того места, где все еще докручивалась чудовищная мясорубка, перемалывающая в фарш цвет британского королевского флота. Лоундер уже не раз и не два успел проклясть себя за то, что поддался на уговоры уже покойного кэптена Бранта – командира «Уганды», разобраться с легким русским крейсером. Шестнадцать шестидюймовок двух легких английских крейсеров казались более предпочтительными, чем девять семидюймовых орудий комми, но, как очень скоро обнаружилось, только казались. Выяснилось, что дальнобойность русских куда больше, чем можно было ожидать, а стрельба, управляемая станцией радиолокационной наводки – чудовищно меткая. Третьим же залпом «Калинин» разнес в куски носовую башню «Ньюфаундленда», а через несколько минут и вторую башню постигла та же участь. «Уганда» попробовала прикрыть своего мателота, да вот только результаты были не самые удачные. И тогда покойный Брант запросил помощи, которая и явилась в виде «Эксетера».