Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 1. «Дебют» Страница 29

– Я бы тоже сейчас лучше дома осталась…

– Вот и ответ. Спрячь его подальше.

Ирина с сожалением сняла кулон и, убрав в мешочек, положила в керамический сейф.

Выходя из каюты, непроизвольно оглянулась.

– Страшноватая вещь. Где ты ее взял?

– По случаю, – хмыкнул Новиков. – Там по случаю можно много чего раздобыть. И мир там… Страшноватый. Хорошо, что мы, кажется, договорились. Они к нам сюда – ни шагу больше. Мы к ним тоже. Контакты, если что, – на нейтральной территории…

– ?

– Да у нас на Валгалле. У них туда давно дорожка протоптана. Правда, теперь, когда Даяна Базу эвакуировала, им там делать особенного нечего. Именно что только на переговоры…

Почти все без исключения андроиды (кроме несущих ходовую вахту) были настроены на специальности поваров, официантов и барменов. Все же в главном ресторанном зале обслуживать пришлось двести с лишним человек, на прототипе «Валгаллы» – «Мавритании» пассажиров первого класса насчитывалось примерно столько же.

Меню и программу банкета целиком скопировали с аналогичных мероприятий конца девятнадцатого века. Тогда люди, лишенные большинства технических достижений века двадцатого, достигли вершин в умении развлекаться «естественным способом»: вкусно есть, изысканно выпивать, наслаждаться «живыми» видами искусства, флиртовать напропалую. Тогда даже члены императорской фамилии имели официальных любовниц, пассий, «побочных» жен, что не встречало никаких серьезных протестов. Скорее – напротив.

Именно в те годы была придумана поговорка: «Люблю повеселиться, особенно пожрать». Так оно и было – в дореволюционном Петербурге ежедневно давалось множество балов, обедов, ужинов и прочих мероприятий того же типа. И «светский человек» в середине дня напряженно размышлял, перебирая пачку приглашений, будто решал в уме пасьянс – как бы и не обидеть никого нужного и важного, и время со вкусом провести, и какую-нибудь пользу из своего выбора извлечь. Где в карты удобнее выиграть, а где – о подряде на постройку Кругобайкальской железной дороги договориться. Или богатую и красивую невесту себе приискать.

Как и на всяком большом балу, где наряду со старшими членами «Братства», боевыми офицерами «Первого ударного батальона», призыва еще двадцатого года, присутствовало и около полутора сотен даяниных «курсантов», «курсанток» и специалистов «подразделения обеспечения учебного процесса», никакого консолидированного коллектива создать не удалось, да никто к этому и не стремился. Рассажены гости были по «ранжиру» и «интересам», кто за длинными общими столами, кто за сгруппированными в нужном порядке четырех– и восьмиместными столиками. Выбор напитков и блюд был весьма обширен – десяток поваров высшей квалификации потрудились на славу, вдобавок с помощью дубликатора можно было в ассортименте получать уже готовые «кулинарные композиции». В нескольких примыкающих помещениях на фуршетных столах располагались напитки и холодные закуски, рядом был танцевальный зал, а в обеденном – на эстраде у дальней стены играл голографический оркестр, исполнявший всевозможные мелодии как согласно собственной программе, так и по заявкам гостей.

Вначале, само собой, было сказано несколько спичей и тостов общего назначения, разъясняющих тему и повод данного собрания, в меру способностей и настроения тостующих прославляющие подвиги главных виновников торжества, «за присутствующих здесь дам», конечно, а дальше – на усмотрение присутствующих, по группам и интересам. Всех удивил капитан Ненадо, обычно стеснявшийся своего унтер-офицерского происхождения и в «господских компаниях» предпочитавший не засвечиваться.

Видимо, общая атмосфера праздника, несколько больших рюмок водки, масса прелестных девушек вокруг, многие из которых впервые надели бальные платья вместо форменных костюмчиков, а также и присутствие тайно обожаемой «госпожи Даяны» его растормозили.

Он довольно связно поблагодарил «господ командиров», обеспечивших экспедицию и не допустивших потерь в этом опасном деле, своих офицеров, «с честью исполнивших долг у черта на рогах», и даже пожелал «милейшим на свете барышням» в ближайшее время найти своих суженых и обрести законное счастье не в боях «хрен знает с какой нечистью», а в уютных семейных покоях.

Капитан своим тостом сорвал аплодисменты, привлек внимание кое-кого из тех самых «барышень», и даже Даяна, как ему показалось издалека, посмотрела на него пристально и благосклонно.

– Слушай, – сказал Новиков Шульгину, – а Игнату пора полковника давать[44]. «За образцовое обеспечение» и вообще по совокупности. Нормально будет. Он в строю уже сколько?

– То ли с девятого, то ли с десятого года, – ответил Сашка.

– Во! Считай, век человек оттянул. А если со всеми зачетами и выслугами?

– Какие вопросы? Сделаем. Вон Алексею сейчас скажем, пусть представление Врангелю пишет. Ненадо – полковника и Георгия третьей степени, Оноли – штабса или сразу капитана. Сколько можно – с шестнадцатого года человек воюет, «вольнопером»[45] начинал. И всем, кто «в деле был», – по Владимиру с мечами.

Где-то после пятого тоста общее застолье начало рассыпаться, молодежь отправилась «освежиться» и потанцевать, а все члены «Братства» плюс Даяна, Лихарев и Эвелин, оба Ляховых, Татьяна с Майей, а также «гостья Надежда», перешли в расположенный через поперечный коридор от танцевального зала и палубой выше обширный «Сандаловый кабинет». Вся мебель и стенные панели были в нем выполнены, понятно, из натурального сандала, и общее оформление имитировало нечто усредненно-индуистское.

Теперь, в стороне от посторонних глаз, можно было наконец расслабиться, не теряя авторитета в глазах нижестоящих товарищей. Не только ведь «Quod licet Jovi…»[46], обратная теорема тоже верна.

Здесь Ирина и присмотрелась поближе к Надежде, о которой составила, со слов Андрея, определенное впечатление. Но удивительным образом после нескольких лет, проведенных в роли наложницы «высочайшего», и предыдуших двадцати эмигрантских она здесь чужой не выглядела. Как-то очень легко приспособилась. Держалась вполне по-светски, только сама в разговоры ни с кем не вступала. Отвечала, если к ней обращались, а так в основном слушала, улыбалась, с удовольствием пила настоящее «Голицынское» шампанское. Но по ряду деталей Ирина видела, что женщина пребывает в полушоковом, особого типа, состоянии. Она просто не верила до сих пор, что все происходящее – явь, а не навеянный галлюциногенами сон. И все свои силы направляет на то, чтобы не проснуться слишком рано.