Константин Калбазов - Партизан Страница 29

– Для заряда этих фугасов можно использовать пироксилин?

– Нет. Только тротил. Понимаю, что пироксилина на складах довольно много, но он гигроскопичен, а корпус фугаса негерметичен. Можно, конечно, сделать его и герметичным, но тогда потребуются совершенно иные материалы, а это повлечет за собой сложности в изготовлении. Сейчас же солдаты собирают эти фугасы буквально на коленке. Мы всего лишь за неделю засеяли ими все пространство перед нашими окопами.

– Ясно. А сколько мин может произвести за день отделение солдат?

– Не знаю, ваше превосходительство, – честно ответил Шестаков. – Я ведь только предложил, а остальное организовывал командир роты, фельдфебель да вольноопределяющийся.

– А вы, значит, предпочитаете играть в казаки-разбойники?

– Ваше превосходительство, не хочу показаться дерзким, но каждый должен заниматься своим делом. У меня неплохо получается играть в казаки-разбойники, ну так и нужно использовать мои сильные стороны.

– Трудно не согласиться. А что, у вас есть еще какие-нибудь интересные идеи?

– Не без того, ваше превосходительство.

– Например?

– Самострел. Трубка под диаметр любого патрона, гвоздь на дне и сверху крышка. Солдат наступает на крышку, происходит накол капсюля и выстрел. Думаю, в подавляющем большинстве будет страдать стопа, реже пальцы и еще реже ранение брюшной полости. Смертность при этом должна быть невысока, зато противнику придется нести затраты ресурсов на излечение раненого. Капитан Глымов собирался опробовать эту идею.

– Я слушаю, слушаю, продолжайте, – подбодрил Ломновский, когда Шестаков сделал паузу.

– Хм. Как-то вот так сразу… Мне, признаться, в последнее время было не до фантазий. А вот, к примеру, ракеты.

– И какую перспективу вы видите у этой седой старины?

– Ну да, считается, что идея изжила себя. Хотя я лично думаю, что у этого оружия большое будущее. Ведь, как говорится, все новое – это хорошо забытое старое. Ну да я сейчас не о том. Когда мы на киевских складах получали капсюли-воспламенители, завскладом в шутку предложил нам отгрузить и ракеты. Как он выразился, хоть на вес. Мол, занимают неприлично много места и никому не нужны. По его словам, у него на складе этих ракет порядка двадцати тысяч. Да сотня пусковых установок.

– И? – вздернул бровь генерал.

– Когда-то это оружие неплохо справлялось с задачей по уничтожению живой силы противника. Понимаю, с точностью у ракет проблемы, в качестве боевого заряда черный порох, словом, несерьезный. Но давайте посмотрим на это с другой стороны. Переснарядить эти ракеты пироксилином можно в артиллерийском парке армии. Дело-то несложное и недолгое. Сотня установок, стреляющих одновременно по одной и той же площади. По-моему, эффект должен получиться просто ошеломительный. А ведь наверняка такие ракеты найдутся и на других складах. Вы говорите, седая старина. А как же насчет волчьих ям, сколько тысячелетий назад человек впервые их применил? И ничего, сегодня они активно используются по обе стороны фронта. По-моему, в связи с дефицитом снарядов мы не можем отмахиваться даже от такой седой старины.

– Кхм. Возможно, в ваших словах что-то такое есть. Как считаете, Валентин Степанович? – обратился Ломновский к начальнику разведки.

– По сути, господин прапорщик подсказал нам, где находится чуть ли не целый артиллерийский парк[4]. А если эти ракеты найдутся и на других складах, то это число может увеличиться еще больше. Даже если их не переснаряжать пироксилином, это уже готовые снаряды. Еще в училище нам рассказывали, что немалая часть ракет была и вовсе картечной, сиречь, шрапнельной.

– Нда. Не скажу, что лично мне идея нравится так, что спасу нет, но если мы уже добрались до складов с «берданками»… Есть еще какие-то идеи?

– Подвижная батарея. Все просто. Устанавливаем орудия на железнодорожные платформы и перебрасываем батарею туда, где в ней возникает особая нужда. Стрельба же ведется прямо с платформы. Я думаю, для этого лучше всего подойдут дальнобойные орудия. Все же действовать придется в тылу, чтобы не попасть под огонь противника. Еще можно использовать тяжелую артиллерию для борьбы с батареями противника. А корректировку их огня можно осуществлять с воздуха.

– Воздушная корректировка используется еще с войны пятого года. Но к сожалению, не всегда от этого есть толк. И мы, и противник всячески укрываем батареи от наблюдателей на аэростатах.

– Я говорил не о аэростатах, ваше превосходительство, а об аэропланах. Ведь они имеются в нашей армии?

– И как вы себе это представляете? Как корректировать огонь без связи?

– Есть возможность снабдить артиллеристов и воздушных наблюдателей одинаковыми картами, желательно крупного масштаба?

– Разумеется.

– Тогда все проще простого. Берем карту и делим ее на квадраты со стороной в одну версту, а лучше – в половину версты. Позвольте? – С молчаливого разрешения генерала Шестаков вооружился карандашом и начал рисовать. – Нумеруем эти квадраты, чтобы можно было без труда найти нужный. Далее каждый квадрат мысленно делится на квадратики, со стороной саженей в пятьдесят, а то и меньше. Теперь нумеруем каждый квадратик по улитке, во-от так. Корректировщику достаточно написать на листке бумаги: квадрат двенадцать – пятнадцать, по улитке десять – и сбросить тубус с запиской возле батареи. Командир батареи, глядя на такую же карту, находит нужную точку, производит расчет и ведет огонь по конкретной цели.

– Нда. По сути, ничего сложного, но поди ж ты, никто не додумался.

Угу. Спасибо артиллеристам, с которыми Шейранов, бывало, выпивал в первую чеченскую. Те под соточку начинали разглагольствовать только о своих пушках и о том, как браво они уничтожают боевиков. Причем рассказывали они об этом со смаком, с подробностями и неоднократно, вот ему и запомнилось.

– А еще можно использовать полевую артиллерию для поддержки наступления пехоты. Разумеется, речь идет о полевых пушках. По мере приближения своей пехоты артиллерийский огонь отодвигается вперед, обеспечивая перед ней огненный вал, который заставит противника прятаться. Таким образом, потери среди личного состава можно было бы уменьшить, причем в значительной степени.

– В теории звучит неплохо, а в наших реалиях для подобного расточительства у нас нет снарядов, – возразил генерал Ломновский. – А что вы тут говорили о разведке? – Он постучал по листкам, исписанным каллиграфическим почерком Рудакова.

– Да по сути, я уже высказал все свои мысли. Нужно это дело систематизировать. Сегодня разведка ведется как-то разрозненно и неэффективно. У бойцов нет специальной подготовки, добровольцы находятся далеко не всегда, нет конкретной постановки задач. Без необходимых знаний солдат-охотник не обратит внимания на что-то важное и, напротив, сосредоточится на второстепенном. И еще нужны отдельные подразделения – полковая, дивизионная, армейская и фронтовая разведки. У каждой свои цели и задачи, и действовать они должны независимо одна от другой. В результате получатся три разрозненных источника информации. Таким образом, можно составить более или менее полную картину. А еще портить кровь противнику. К примеру, мы могли уничтожить обнаруженную батарею шестидюймовых гаубиц. И не стал я этого делать только потому, что не хотел рисковать из-за полученных сведений об армии Макензена. Я посчитал, что эта информация намного важнее одной батареи. А вообще диверсионные группы могут оказывать влияние даже на стратегические планы.

– Интересно послушать, – откинувшись на спинку стула и скрестив на животе пальцы, произнес генерал.

– Господин капитан, позвольте ту карту, с которой мы работали.

– Прошу, – опять же с молчаливого одобрения генерала Рудаков разложил перед Шестаковым карту.

– Итак, берем конкретный пример. Доставленные мною сведения оказываются верными, и Макензен начинает прорывать фронт на участке Третьей армии. Одновременно с ним, как я и слышал в разговоре между австрийскими генералами, наносятся отвлекающие удары по всему фронту. Благодаря железной дороге противник вполне способен маневрировать и в кратчайшие сроки перебрасывать значительные силы… Ну, например, к Ужокскому или Лупковскому перевалам. Так что наш командующий фронтом пребывает в раздумье, как же ему поступить, где будет нанесен решительный удар, а где это только отвлекающие. И вот тут говорит свое веское слово разведывательно-диверсионная группа. Мы взрываем вот этот, этот и этот мосты. Для этого понадобится, пожалуй, слишком много взрывчатки. Не беда, минируем железнодорожные пути и подрываем их в любом удобном для нас месте. Охранять всю дорогу враги просто не в состоянии, или им придется задействовать на это еще пару-тройку дивизий. Итак, Макензен лишен возможности перебросить свою армию, и командующий без опаски выделяет фронтовой резерв именно сюда. Не скажу, что Макензен посрамлен и все его потуги тщетны, кто его знает, как все сложится. Но, лишившись возможности маневра, он будет вынужден переть напролом, как боров на случку. Прошу прощения. Понахватался у солдат.