Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев Страница 29

Главный вход в «Дом досуга» украшали остатки вазонов – сбоку от ступенек, ведущих к дверям. Когда-то здесь было много цветов. Сейчас через этот вход было не попасть, землю между вазонами оккупировал «разрядник» (одна из электрических аномалий).

Всю пристройку и особенно крыло, где располагалась арт-студия, покрывали рисунки детей, всевозможные граффити. В те годы это поощрялось, другие были времена. Самое яркое пятно на площади, не потерявшее живость за столько лет и видимое отовсюду. Не то чтобы эта сохранность и живость была феноменом – не сравнить, например, со знаменитыми нержавеющими грузовиками, – просто оформлен «Дом досуга» был с душой. С детской душой, которая до сих пор жила в рисунках… («Метафизика, – проворчал на это Эйнштейн. – Краски тогда были лучшего качества, вот и весь твой феномен…»)

Ратуша тоже была измалевана граффити, более поздними, сталкерскими. В основном надписями. Говорят, русские, взяв Берлин, разукрасили их рейхстаг тысячами высказываний, так вот, сталкеры, покорившие Зону, испытывали потребность в чем-то похожем. Помимо похабщины, неисчерпаемых «факов», десятки раз повторенных «Зона – сука» и самых вычурных кличек здесь имелись и осмысленные вещи. «Хорек накрылся, а вонь осталась», «С бабой в Зону все равно как на плаху со своим топором», «Пойти за хабаром любой шалопай может, ты вернись, тогда и поговорим».

Выделялась фраза, написанная максимально крупно и занимавшая половину фасада, от торца до входа:

«НИШТЯК ДЛЯ ВСЕХ, НА ШАРУ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ ОБЛОМАЕТСЯ».

Легендарные слова, великая мечта коллективного идиота. Кто автор, версий в Сети много, и ни одной убедительной. В оригинале, правда, фраза звучала как «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный», но вряд ли в данном случае была издевка или прикол. По-моему, человек написал искренне. Какой-то поклонник сказок про Золотой Шар с несколько специфическим словарным запасом. Если ты другого языка не знаешь, а мечта рвется из груди, что остается? Писать теми словами, которыми говоришь и дышишь. Сталкеры – народ простой, без наворотов. Ништяк для всех и на шару – это ж идеал для многих поколений, сколько хороших парней из-за него свихнулось! И не важно, что сказка имела злое воплощение, когда Зона выплеснула в город толпы псевдолюдей, запрограммированных быть счастливыми, но голодных до человеческого мяса. Идеал от этого не потускнел…

Мы с Горгоной сцепились было, как точнее перевести с литературного на разговорный – «кайф для всех» или все-таки «ништяк», есть тут нюансы или разницы никакой, когда увидели крысаков.

Крысаки осторожно крались цепочкой вдоль кинотеатра, прижимаясь к стене, готовые порскнуть по щелям при первой опасности. Твари ростом не более двух футов, с длинными кожистыми хвостами и трогательными розовыми ручками. Куда-то торопились, откровенно посматривая на небо.

Лопата вскинул винтовку.

– Замри! – крикнула Горгона.

И точно в ту же секунду, миг в миг, крикнул Эйнштейн:

– Отставить!

Они уставились друг на друга, некоторое время меряясь взглядами. Лопата послушно опустил оружие. Крысаков как ветром сдуло.

Почему Эйнштейн не дал пальнуть, я худо-бедно понимал: зверьки были абсолютно не агрессивны, опасность представляли, только если их вынуждали защищаться, а грохот выстрела в столь неясной общей атмосфере был совсем некстати. Но почему среагировала Натали? Она что, защитница животных, гринпис и все такое? Да чушь! Или в ней наряду с отмороженностью странным образом сосуществует уважение к чужому разуму? Может, она даже (нелепое предположение!) хоть что-то чувствует?

Насчет того, обладают ли крысаки зачатками интеллекта, в Сети бродили разные мнения, но, честно говоря, достаточно было один раз увидеть их живьем, особенно группой, чтобы посоветовать господам блогерам засунуть сомнения себе в задницу. А еще они были единственные в Зоне, кого можно было реально не опасаться. Тогда как собакоиды, тахорги, червяги и остальная нечисть – это концентрированная, отборная, словно нарочитая жуть. Да и брат-сталкер не намного безобиднее, даже тот, кто с тобой в одной связке, не говоря уж о прямом и явном конкуренте.

А ведь, как известно, раньше тварей-мутантов в нашей Зоне не было, этим она поначалу отличалась от прочих. Наша живность не мутировала, только на детях сталкеров Большая Сука отыгрывалась. Но с какого-то момента, уже не выяснишь, с какого, твари начали появляться и у нас – появляться и множиться. Плодятся? Это само собой. Но откуда берутся первые, эталонные экземпляры, а главное, как возникают новые их виды? Между тем в некоторых других Зонах они были изначально. Волей-неволей поверишь в безумную версию, будто твари просачиваются из Зоны в Зону. «Душевая дает добро», в порталах прогрызены дыры. Вполне, вполне. Тем более подобные дыры, будь такая у нас, могут иметься и на каждой из зачумленных территорий. Ладно…

Так вот, о ратуше и о пристроенном к ней «Доме досуга». Почему важно, что в пристройке было именно детское учреждение, а не что-то другое?

Потому что именно к нему прилепился сквер с остатками карусели, с покосившейся горкой, качелями и еще парой сломанных аттракционов. Полоса деревьев доходила практически до входа, а на одном из вязов между ветвей удобно расположился домик со свисающей до земли веревочной лестницей, построенный когда-то бойскаутами. Бойскауты давно состарились, а база их функционировала, студень им всем в глотку. Никак нам было не миновать это место, этот проход.

Кто же мог предположить, что в этом домике нынче обитает семейство белок?

Мы прошли мимо кафешки, мимо салона красоты. Непроизвольно притормозили возле игрушечного магазина с выставленными в витрине корабликами, парусниками (океан-то сравнительно недалеко) и – это было супер! – деревянным мотоциклом в натуральную величину. Хороша оказалась и парикмахерская. До чего ж эффектны были колпаки для сушки волос, большие зеркала, огромные кресла – все такое крупное, фактурное, хоть и подраненное временем. Огромные фотографии разных стрижек… Расслабились мы, размагнитились. Всю дорогу на пружинах оттопали, а тут – словно развезло нас от этого провинциального хмеля. Даже Эйнштейн поддался, профи хренов.

Не зевал, как выяснилось, только Лопата. Вскинул винтовку – и давай посылать пулю за пулей.

– Все к стене! – заорал Эйнштейн. – В кучу, ближе друг к другу! Рюкзаки над собой!

Стрелять в белок – не просто пули переводить, но и сильно рисковать. Попасть-то с горем пополам можно, убить нельзя, а если промажешь, она за эту упущенную секунду спикирует тебе на темечко. Что будет с тобой потом – ясно. Кое-как подошел бы дробовик большого калибра, но такого оружия у нас не было.

Однако Лопата попал. Первую из летящих белок отбросило. Она мгновенно запрыгнула на стену, пробежала вверх футов на тридцать, прыгнула, расправив перепонки, заложила вираж и пошла по спирали на второй заход. Лопата за пару секунд расстрелял магазин, в котором всего-то было пять пуль, и растерялся.

– Возьми ружье за ствол, – проорал ему Эйнштейн. – Бей, как бейсбольной битой.

И правда, это было куда эффективней.

У летающей белки – несколько сердец, как и у всех тварей Зоны. Мозг расположен не в голове, а тоже где-нибудь в туловище, где угодно, не угадаешь. Убить ее можно, скажем, раздавив. Ну или сжечь, взорвать, порубить на куски. Но сначала белку нужно остановить.

Ужас вовсе не в том, что она летуча или феноменально живуча, а в том, что ядовита.

Яд нейротоксического действия вырабатывается заушными железами и накапливается в головном мешке – как раз в том месте, где у нормальной белки был бы мозг. Получается, вся голова у нее – резервуар для отравы, на всех сталкеров при случае хватит. Канальчатых зубов – две пары, остальные обычные, бритвенной остроты. Короче, попытаться снести твари башку (выстрелом или клинком) – есть в этом смысл, это хорошее средство, чтобы обезопасить себя от укуса. Но, увы, остается еще хвостовое жало, тоже ядовитое.

Лапы снабжены присосками, с помощью которых она бегает по любым вертикальным поверхностям, а также – вниз головой.

А нападать белка не прекратит, пока не укусит, не ужалит. Или пока не сдохнет. Такая у нее программа жизни. Над трупом (трупами) они потом пируют всей стаей, причем, когда добыча начинает неизбежно разлагаться, это не портит им аппетит.

Отлично развит стайный интеллект, атакуют они слаженно, так что, если их много, шансов нет ни у кого – ни у людей, ни у тахоргов, ни у каких бы то ни было еще обитателей Зоны.

Возле ратуши среди кленов и вязов было всего лишь две белки. Плюс три бельчонка, опасность из которых представлял только один. Нам повезло.

– Я и Пэн впереди! – скомандовал Эйнштейн. – Винтовки нам, живо! (Лопата перебросил ему ружье, отобранное у приятеля Зиг Хайля.) Сами на корточки, рюкзаки и мешки на головы! Детка, «отмычки» ты тоже усади, не тот случай, чтобы…