Максим Хорсун - Зона Посещения. Бродяга Дик Страница 29

Внезапно Строгов почувствовал, что руки Ким сплетаются у него на груди. От неожиданности он пошатнулся и едва не расшиб лоб об ванную.

Повернулся, но Ким не отступила. Наоборот – придвинулась. Строгову показалось, что комната и вся нехитрая обстановка исчезли, превратились в сероватую дымку, словно их размыли в «Фотошопе», и что остались только глаза Ким, ее разметавшаяся челка, полуоткрытые губы, ее теплые ладони и тонкие плечи.

Делая шаг навстречу, Строгов успел подумать, мол, и здесь облом – выспаться и как следует отдохнуть не суждено, сумасшедшая ночь продолжается.

И что он сам усложняет себе выполнение и без того почти невозможного опасного задания.

Интерлюдия шестая

– Опишите ваш последний выход в Зону.

– С вами становится скучно, док. Кто сочиняет для вас вопросы?

– Линкольн-Линкольн… Хорс-Поинт по вам плачет.

– Док, ну не нужно. Нельзя мне туда, понимаете? Давайте обойдемся без Хорс-Поинта.

– В таком случае, долой препирательства. У меня обед скоро.

– Нас трое было… Гризли, Картоха и я. Собаки нас прижали к заводу…

– Собаки?

– Да, я сам был в шоке, док. Мутанты, представляете! Мы-то думали, что Зона необитаема. Ну, кроме Бродяги Дика в ней никто не живет.

– Ага-ага, продолжайте.

– Прижали нас собаки, говорю. Пришлось лезть на покореженную опору высоковольтки. А мне не повезло: я вляпался в безымянную аномалию, и стало мне хреново… ой, простите.

– Ничего, Линкольн. Продолжайте.

– Вот забрался я на опору, обнял столб, смотрю на собак и нехорошо мне. А тут еще и Дик зашевелился. Принялся пробовать стены корпуса на прочность. Собаки поджали хвосты и дали деру. И нам пора было валить на всех парах. Но плохо мне было так, что я свалился со столба, хорошо, хоть не убился. Ребята перетрусили, засуетились они вокруг меня. Только я слышу не их, а Бродягу Дика. А Бродяга Дик сказал, что мы все должны присоединиться к нему, и отец, и остальные сталкеры. Сказал еще, что он послан на Землю, чтобы собрать армию тьмы, как пчела собирает мед. Сказал, грядет Судный День, и все погибнут. Один я останусь. И будет мне женой белая женщина, которая уже приехала в Хармонт.

– Вы уверены, что это произошло именно с вами?

– Конечно, док! Я помню отчетливо ту ночь… запах пыли и копоти в воздухе. Как земля дрожала, помню, когда Бродяга Дик шел по заводскому двору, направляясь в глубь Зоны.

– Ну, хорошо. А как вы оказались у нас? Помните?

– Док, я вляпался в аномалию. Я меня, может, от радиации мозги криво работать стали.

– Я спрашиваю – помните?

– Нет. Я ничего не помню. Но я знаю одну вещь…

– Говорите, Линкольн.

– Скоро я умру.

– Не драматизируйте. Вам еще жить и жить.

– Я умру. Чтобы воскреснуть в Зоне. Там мое место. Бродяга Дик ждет меня в Гнилом Сердце.

Глава 7

Конфликт интересов

Северо-западный пригород Хармонта

Собрались дома у Злого.

Злой в свое время обшил жалкую лачугу в покинутом людьми пригороде металлопрофилем, навесил стальные двери и ставни. Ходили слухи, будто у него на чердаке под промасленным тряпьем – станковый пулемет Браунинга. Гризли полагал, что слухи есть слухи, но этим днем он воочию увидел изувеченные очередями деревья, забор, покрытый выщерблинами, и порубленных в капусту счастливчиков, которых Злой стащил в кучу, привалил сверху ветвями и хламом, а затем на глазах собравшихся сталкеров плеснул из канистры бензина и пустил красного петуха.

Костер получился дымным и вонючим. Но Злому было плевать. Он подкурил от уголька сигару и поплелся в дом, с ленцой переставляя обтянутые спортивным трико жирные ноги.

– Пум-пум-пум, идем-идем, пум-пум, – напевал на ходу баритоном, симулируя радушие. Компания из семи сталкеров – угрюмых, небритых, осунувшихся за минувшую ночь – потянулась следом.

На полу в гостиной Злого валялись стреляные гильзы, за занавеской возле двери Гризли увидел прислоненную к стене «М-16». Жена Злого – болезненное, забитое создание, похожее на привидение – пугливо выглянула из дверей кухни и поспешила спрятаться в тень, едва Гризли встретился с ней взглядом. Злой, продолжая напевать, организовал бутылку виски и банку огурцов. В гостиную вбежала любопытная Мыша, Злой цыкнул, и она сейчас же унеслась в свою комнату. И это было правильно, потому что Косой Джек обычно матерился так, что мог лишить девственности словом. Папаша Линкольн присел на корточки перед стареньким телевизором, включил его, но через минуту снова выключил: на всех каналах экран светился синим.

Кое-как расселись. Устроились даже на тумбах и подоконниках. Воздух тут же загустел от смеси запаха пота, сигарет и перегара. Фредди Пердун добавил в это зловонье ноты скунсовой гнили.

– Надо мотать отсюда, – сказал он, затравленно озираясь.

– Ясное дело, – согласился Папаша Линкольн. – После того, как ты испортил воздух, остается только одно – эвакуация.

Злой брезгливо поморщился.

– Запашок тут дурной, коню понятно. Но вонь мы переживем. Не та напасть, что должна тревожить, мужики! – он стряхнул пепел с сигары в вазу с засохшими цветами.

Косой Джек матюгнулся, остальные захмыкали, закряхтели, изображая работу мысли.

– Куда нам валить? – продолжил Злой. – Все время жили при Зоне, кормились при Зоне. И хорошо кормились…

– Кто как, – вставил Ахмед Шихабуддин по прозвищу Навуходоносор.

– Конечно – кто как! – Злой указал на Навуходоносора дымящей сигарой. – Кто в два счета спускает гонорар на шлюх и наркоту, кто месяцами семью кормит.

На кухне громко, с присвистом, закашлялась хозяйка.

– Я сломал два года назад телевизионную антенну, – неожиданно признался Злой. – По «ящику» все время только красивую жизнь показывают. Олигархи, проститутки, виллы, дорогие тачки… На каждом канале, каждую минуту: айфоны, рестораны, яхты… Да кому оно все сдалось? Мне не надо, чтобы моя кобыла и малявка Мыша замусоривали этим дерьмом свои пустые головы. Хармонт и Зона – наше все. Все остальное придумали глобалисты, чтобы отжимать деньги у таких, как мы! У трудяг!

Его жена продолжала кашлять и задыхаться. Злой прикрыл двери, чтобы надсадные звуки не мешали им разговаривать.

– Бежать, – сказал старый Маттакуши. – Это верно. Не будет больше халявы из Зоны.

– Куда бежать? – встрепенулся Папаша Линкольн. – У нас все детство и молодость в этом городе промелькнули. Это ты, Япошка, и вот еще Гризли – без обид, ладно? – пришлые. А мы – при Зоне, Злой верно сказал. Больше ничего не умеем, только это, – Папаша Линкольн сделал вид, будто швыряет гайку, – и еще баксы считать.

– Раз так – возьмут кассиром в Макдональдс, – уныло проговорил Навуходоносор.

Косой Джек снова ругнулся, а остальные невесело засмеялись.

– Крандец городу, – высказался Косой. – На Луне, мать ее, и то жизнь легче, чем здесь.

– Даже если мы продолжим ходить в Зону, – продолжая пугливо озираться, подхватил Фредди Пердун, – то кому теперь сбывать хабар? Торгаши разбежались, как тараканы.

– Не все разбежались, – Навуходоносор провел большим пальцем по горлу. – Счастливчики быстрее бегают.

– И нашим тоже досталось! – встрял Пердун. – Я видел, как помер Батон. Счастливчики натянули его кишки между фонарными столбами. Эти кретины хихикали!

Злой молча наполнил стаканы. Так же молча выпили и молча поморщились. Даже Косой Джек не проронил ни слова. Пустили по кругу банку с огурцами.

– Значит, ты, Пердун, за то, чтобы слинять? – Злой прищурился и задымил сигарой, ожидая ответ.

Фредди поерзал, потом густо покраснел.

– Что вы так на меня уставились? У меня желудок больной! Это все из-за Зоны! Да! – он резко повернулся к Злому. – Я хочу убраться отсюда подальше! Я не хочу закончить, как Батон!

Злой перевел взгляд на Маттакуши.

– И ты, Япошка, тоже за дезертиров?

– Мы тут каждый сам за себя, Злой, – неторопливо проговорил Маттакуши. – У нас нет командира, нет рядовых, и, соответственно, нет дезертиров.

Злой фыркнул.

– Нахватался слов всяких, институтка поиметая!

Маттакуши ничего не ответил, только глаза его, и без того узкие, стали как две щелочки.

– А ты, Злой, похоже, намерен костьми лечь, но остаться, – взял слово Гризли. – И хочется тебе, чтоб остальные тоже остались…

Злой не стал отпираться.

– Папаша Линкольн верно сказал – никто из нас ничего другого не умеет, только хабар добывать, – Злой принялся наполнять стаканы. – Ты, Гризли, хоть и матерый ходок за Периметр, но все равно чужак. Физик ядреный, тебе вылазки в Зону – все равно что спорт. А станет совсем худо, так домой рванешь, в Россию, и поминай как звали. А мы – совсем другая песня. Мы всей душой прикипели к городишке, понимаешь? – и Злой перевел взгляд на Маттакуши, ожидая, что японец станет поддерживать русского. Но Маттакуши лишь задумчиво вертел в ладонях стакан, наблюдая, как играет свет, преломляясь в выпивке.