Дмитрий Дашко - Стажер Страница 29

Мы осторожно выглядывали из-за деревьев. Я попросил у Туза бинокль, поднес его к глазам. Яркий клубок переплетенных искрящихся линий недурно смотрелся на темном фоне. Далекая угроза кажется неопасной, но внутри у меня все просто вопило от «предвкушения» грядущих заморочек.

– Красиво, – оценил Кот. – Красиво, говорю, прыгает. Как мячик футбольный.

– Если этот «мячик» окажется рядом с тобой, нам даже хоронить тебя не придется, – холодно произнес Жрец. – Нечего будет земле предавать.

– Хоть режьте меня, но он и в самом деле к нам прыгает, – воскликнул Тыква. Его можно было смело переименовывать в Верблюда. До парня явно доходило не сразу. – Это, случаем, не призрак?

О призраках мне доводилось слышать. Будучи существами из параллельного мира, в наш они отбрасывали тень в виде шаровой молнии.

– Не призрак, – утешил Жрец.

– Слава богу, – перекрестился Тыква. – А то я испугался.

Однако лицо у Жреца оставалось мрачным. Сдается, он полагал, что эта штука ничем не лучше призрака, но пока молчал.

Мы двинулись чуть правее, уходя в глубь леска, и в ту же секунду шаровая молния изменила траекторию, явно избрав нас в качестве мишени.

– Привязалась, зараза! – в сердцах сказал я. – И чего ей надо?

Ответа не последовало. Все обдумывали ситуацию.

– Может, врассыпную? – предложил Кот.

– Бесполезно, – вздохнул Жрец. – Найдет и расправится поодиночке. Я о таких слышал. Короче, парни, нам не свезло. Это никакая не шаровая молния и отнюдь не призрак, это аномалия «Охотница». Дальний родственник «Егозы». Будет прыгать за нами, пока всех не изжарит. Что самое смешное, на зверей, там, или птиц каких – ноль внимания. А вот к людям неравнодушна.

– Да плевать! Сейчас я ее сниму.

Тыква поднял автомат, прицелился, хотя сделать это было непросто. На одном месте «охотница» не оставалась ни секунды и прыгала по довольно сложной траектории, тем не менее неуклонно сокращая расстояние между нами. Щелчок. Дикий отправил патрон в патронник.

– Все зря. Во-первых, попасть сложно, а во-вторых, пули и гранаты ее не берут, – предупредил Жрец.

Тыква раздраженно сплюнул.

– Твою мать! Жрец, ты же у нас ученый. Физик. Придумай что-нибудь, – взмолился он. – А то после твоих слов хочется застрелиться. Зря я, что ли, патрон заслал?

Чугунок и Жрец переглянулись. Состоялся короткий диалог:

– Что будем делать?

– А что остается? Попробуем «остудить» леденцом.

– А если не поможет?

– Значит, не поможет.

– Логично, – согласился Чугунок.

– А при чем тут леденец? – несвоевременно заинтересовался я, но Жрец охотно пояснил:

– А у него интересное взаимодействие с «охотницей». Леденец из нее, как насос, выкачивает энергию. Если повезет, сдуем этот «шарик», а не повезет… – Он не стал договаривать.

Повисла невыносимая пауза. Леденец, скорее всего, у кого-нибудь найдется, просто обязан найтись. Его таскают с собой почти все, кто собирается в дальнюю дорогу. Ну разве что кроме олухов царя небесного вроде меня. Но остается самое главное, от чего и зависит успех или неуспех: кто-то должен взять все на себя. То есть выйти и сразиться с аномалией.

Взгляды, которыми обменивались мои спутники, красноречиво говорили о том, что рисковать они не собираются. Естественно: в сторонке оно как-то безопасней.

В таких случаях положено тянуть жребий, если не находится человек с повышенным чувством ответственности. И это отнюдь не обязательно какой-то вожак или лидер. Просто есть люди, которые осознанно идут на риск, понимая, что проблему надо решать. Сама собой она не рассосется.

Знаете, как в анекдоте про свадьбу: гуляет народ, веселится, а за столом тщедушный мужичонка закатывает рукава и говорит: «Ну, сиди – не сиди, а начинать кому-то надо».

Я почему-то всегда выступал в похожей роли, причем с детства. Будучи совсем не богатырского телосложения, в детдоме и школе защищал сверстников от забияк постарше, постоянно выбирался во всевозможные старосты. Короче, затыкал собой все возникавшие дыры. Остальные это как будто чувствовали. Мне уже казалось, что карма у меня такая. И, что самое забавное – начни мы сейчас тянуть жребий, короткая спичка обязательно досталась бы мне.

– Если у кого-то есть леденец, дайте его мне, – сипло сказал я.

– Ты? – Взгляды окружающих обратились на меня.

Я кивнул:

– Только быстрее, пока не передумал.

Жрец покосился на Фишку. Тот стоял, криво ухмыляясь. Я замотал головой:

– Мне давайте. Попробую.

– Так ты реальный пацан. – Чугунок улыбнулся. – Ладно, попробуй. Кому-то надо попробовать. Герой…

Он вручил мне хрупкое «яйцо» леденца. Оно и впрямь смахивало на гнавшуюся за нами шаровую молнию, разве что размером поменьше. Приятно холодило ладонь. Внутри что-то пульсировало, подобно сердцу, билось с моим в такт, словно подстроилось под ритм человека, которому доверило свою судьбу.

– Тебе придется подойти к «Охотнице» на максимально близкое расстояние. Метр-полтора, не дальше. Потом брось эту штуковину. Постарайся угодить в самый центр – так она срабатывает быстрее, – мокрый от дождя и пота Жрец инструктировал меня.

Я рассеянно перебил:

– А почему так близко?

– Чтобы не уклонилась. У нее бешеная реакция, – пояснил он.

Понятно. Затея с самого начала не казалась мне блестящей, а тут еще и усложнялась в разы. Но разве не может человек победить в схватке с аномалией? Кто из нас, в конце концов, венец природы – я или этот дурацкий кусок плазмы (ну, или какой-то другой субстанции).

Вблизи «Охотница» впечатляла еще больше. Красивая, опасная и жутко притягательная. Я подбросил леденец на ладони и стал дожидаться, когда же между нами будут те самые полтора метра. Шаровую молнию явно смутило мое поведение. Была она разумной или действовала, подчиняясь некоей заложенной программе, но какой-то защитный механизм у нее имелся. Неадекватная выходка потенциальной жертвы жутко не понравилась «Охотнице». Она остановилась, заискрила еще сильнее. Видимо, это заменяло ей мыслительный процесс. Меня как бы оценивали на предмет угрозы. Я терпеливо выжидал, не собираясь торопить события. Раз уж решился, надо доделать начатое до конца, каким бы он ни оказался.

Надо же, Арчи, что с тобой сотворилось за каких-то несколько месяцев! Вместо законного дембеля попал в иную реальность, с мутантами повстречался, за цацками отправился. Сейчас вот с аномалией воюю. Жизнь все интересатей и интересатей выходит. Ну, лишь бы не короче отпущенного.

Подумалось об Иришке, военном психологе. Все ли с ней ладно? Знает ли, что сержант Арчи не вернулся с задания? Пропал без вести, будто на войне. Вспоминает ли, может, всплакнула, узнав о том, что со мной случилось? Хотя жизнь в АТРИ лишним сентиментам не способствует, с тоски зачахнешь. Танцует, наверное, моя Ирочка в офицерском клубе, кружится в танце с каким-нибудь уверенным в себе офицериком, шампанское на брудершафт пьет. За большие деньги шампанское всегда заказать можно. Мужикам оно так… без радости, а женщинам нравится. И что хорошего они находят в этом подслащенном виноградном соке с пузырьками?

«Охотница» резко дернулась в мою сторону. Ну все, началось. Я без замаха бросил, вернее, практически засунул пульсирующий леденец в самую сердцевину аномалии, едва успел отдернуть руку. Шаровая молния сразу перестала быть одним целым, рассыпалась на мириады сияющих жгутиков. Леденец раскалился, стал походить на «выпавший» сляб из нагревательной печи прокатного стана: красный, покрытый корочкой стремительно образующейся «окалины». «Охотнице» стало еще хуже. Жгутики заметались, задергались, беспорядочно заплясали. Некоторые отваливались, прикасаясь к земле, оседая на лишенных листьев ветках деревьев, загорались огоньками святого Эльма.

Шла борьба двух близких, наверное, даже родных стихий за место под атрийским солнцем. Шаровая молния неистовствовала, билась, отчаянно сражалась, не давая лишить себя единственного сокровища – электрической псевдожизни. В тот момент я отчетливо понял, что эта аномалия хоть и впрямь абсолютно чужое и инородное существо, но все равно живое. Убивая людей, она продлевала свое существование, как мы, умерщвляя и поедая животных, получаем их энергию. Но с леденцом ей было не справиться. Он был сильнее, он с наслаждением впитывал в себя все, что забирал у «Охотницы». И это была отнюдь не живая цацка. Всего лишь вещь. Полезная такая штука, предмет.

И леденец победил. Выжав аномалию досуха, умиротворенный, свалился в грязную и вонючую лужу, зашипев, подняв небольшое облачко пара. А потом все закончилось. Развеялось как утренний туман.

Мы победили. Выиграли, как и положено нашему биологическому виду. Однако впереди был еще не один раунд с самыми разнообразными существами. Некоторые из них не без оснований полагали, что могут тягаться с человеком.

– Есть, – шепнул я, и мои губы скривились в слабом подобии улыбки, которая принадлежала победителю.