Лев Вершинин - Сельва не любит чужих Страница 3

Но было поздно.

И это оказалось, пожалуй, единственным его поражением.

Их расстреливали в упор люди в штатском, которых потом не удавалось найти полиции. Их вешали, в тюремных дворах и прилюдно. Их запирали в одиночки на два, три, на пять пожизненных сроков. Но получали пули, и дергались в петлях, и уходили ногами вперед на тюремные кладбища всего только «шестерки», мелочь, шпана, а подлинные эти снова выживали, и друг за дружкой выползали на свет, надежно прикрытые свитой из светил юриспруденции; они открывали банки, брали под контроль целые планеты, и точно так же, один за другим, взбирались на первые места в списках ведущих предпринимателей, публикуемых солидными, абсолютно объективными журналами.

Теперь они аккуратно, без малейшей проволочки платили налоги с легального бизнеса, а нелегальным промышляла под их крылышком все та же мелкая сошка, на которую было жаль, да и незачем тратить ненависть.

И он смирился. Он терпел их, потому что у него, у Федерации вечно не хватало денег на выплаты учителям, врачам, полиции, на все, что надлежало неотложно реконструировать, восстановить, построить; у государства не было денег даже на прыжковые космолеты, а у этих деньжата водились всегда. При нужде они просто покупали и науку, и полицию, и священников.

Он смирился, продолжая ненавидеть. Любовно холя эту бессильную ненависть, последнее из еще неостывших чувств, полученных в наследство от того долговязого паренька, что когда-то впервые благоговейно коснулся штурвала космофрегата.

Сейчас, сидя глаза в глаза с самым, пожалуй, крутым из этих, старый седой человек ощущал себя предателем. Но все в этом мире имеет свою цену, и на кону стояло слишком многое.

Судьба Федерации, которая должна выжить любой ценой.

И потому была боль, но не было сомнений.

— К делу? — спросил Хозяин.

— К делу, — ответил посетитель. Помолчал. И не удержался:

— Но почему все-таки — мы, если не секрет?

Это был укус, подленький, мелкий. Не стоило обращать на него внимания.

— Потому что ваша… э-э… фирма крупнейшая. Родственные… э-э… корпорации значительно менее влиятельны, — Хозяин говорил медленно, размеренно, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — У вас ведь, если я не ошибаюсь, серьезные интересы на Далии, Татуанге, Кон-хобаре, Лютеции…

— … Герцике, Симнеле, Харибде, — поддержал толстяк.

— Верно. А также на десятке иных планет из числа реконструированных. Иными словами… — Его Превосходительство позволил себе коротенькую передышку, — вашей фирме есть что терять в случае распада Федерации.

— Допускаю, — широкое добродушное лицо толстяка оставалось невозмутимым. — И даже согласен. Что дальше?

А вот это уж был явный перебор. Он ведь все понял, он давно уже все сообразил, и сейчас просто не отказывал себе в удовольствии поиздеваться. Отыграться за все скользнувшие мимо пули, и за все заочные приговоры, и за долгие годы жуткого ужаса, бывшего неотъемлемой частью жизни до тех пор, пока по-настоящему большие деньги не сделали его неприкасаемым для закона.

Было сейчас в глазах человека, некогда прозванного Посылающим Вьюгу, нечто такое, что заставило посетителя вспомнить, где он находится. В этом кабинете действовали особые законы, и даже тысячи адвокатов не помогли бы ему, прими хозяин решение обидеться. Тайна «скоропостижной кончины» начальника президентской администрации, скупо отраженной в газетных некрологах, являлась тайной для очень многих, в сущности, почти для всех. Но не для бритоголового.

Усмехнувшись, седой отпустил взгляд толстяка.

— Дальше все просто. Через месяц я объявляю о созыве чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи…

Да, проще некуда. Собрать Ассамблею. Поставить на повестку дня один вопрос: о самороспуске вплоть до специального указа. О введении единого правления. Об упразднении планетарных Конвентов и замене их губернаторами, назначаемыми Центром. И — о преемнике.

Большой рыхлый красиво-седовласый человек, решивший установить диктатуру, уже знал, кого назовет наследником. Он двадцатый год сидит в Форт-Брагге, тюрьме на одну персону, этот бывший ближайший соратник и боевой побратим. Они шли вместе, рука об руку, но бедняге не хватило терпения, и у него были собственные взгляды на будущее Федерации. Следует признать, прав оказался он. Что ж, все хорошо, что можно исправить. Там, в Форт-Брагге, ему было позволено работать, чтобы не превратиться в идиота, и он сохранил форму; он много и толково писал, и это стоящие, дельные работы, вот только читатель у них всегда только один. Один и тот же.

Конечно, он ненавидит Хозяина. Ну и что? Есть вещи высшие, нежели ненависть. Главное — он моложе на двенадцать лет, по сообщениям охраны — крепок, спортивен, и теперь у них единые взгляды на будущее Федерации.

— Еще лет пять назад я решил бы вопрос, не обращаясь к вам, милостивый государь. Но сейчас возможно всякое…

— Понимаю, Ваше Превосходительство.

На сей раз толстяк был безупречно вежлив. Больше того, в глазах его появилось искреннее уважение.

— Позвольте подумать.

Смешно покусывая губу, толстяк замер, зажмурился.

Ему было что взвешивать.

Аналитический центр, подкармливаемый им — а он не содержал ничего второсортного! — предостерегал о вероятности нового кризиса в случае кончины Хозяина. Окрепшие, вставшие на ноги Внешние Миры вновь позволяли себе порыкивать на матушку-Землю, вновь заговаривали о пересмотре налоговой системы, о расширении полномочий. На прямой вопрос: «Есть ли в этом какая-либо выгода?» — специалисты ответили единодушно и отрицательно. Гигантское хозяйство бритоголового, разместившееся на двух десятках Внешних Миров, было единой, крепко связанной системой. Крах Федерации означал банкротство.

Бритоголовому не нужно было долго думать. В сущности, он принял решение, еще читая рукописные листки.

— Ваше Превосходительство! Ответ — да.

— Если можно, подробнее, — попросил Хозяин.

— Как угодно, — теперь голос бритоголового звучал сухо и предельно собранно. — Моя фирма может твердо гарантировать полную поддержку ваших инициатив Конвентами планет, названных нами ранее, а также их представителями при голосовании в Генеральной Ассамблее.

— Чудесно, просто чудесно, милостивый государь. — Кроме того, можно серьезно говорить о смене в месячный срок позиций лидеров Ерваала, Ерваама, Ерваана, Бомборджи… — толстяк на миг замялся и все-таки завершил начатую фразу: — … или, в крайнем случае, о замене самих лидеров.

— О? — похоже, Хозяин приятно удивился. — Даже так? Ну что ж, ну что ж… Ерваан, это да… тамошний мальчик довольно ершист.

— В таком случае, — толстяк чуть осклабился, — может быть, с него и стоит начать?..

— А вот от подробностей попрошу меня уволить, — Хозяин вмиг сделался строгим. — И поскольку мы с вами — люди деловые, хотелось бы услышать ваши условия…

На этот раз бритоголовый не думал ни секунды. Даже для приличия.

— Валькирия. Пятьдесят на пятьдесят!

— Ого! — теперь Хозяин был неприятно удивлен. — Признаюсь, губа у вас не дура…

— Это верно, — подтвердил бритоголовый. Глядя сквозь гостя, Хозяин считал.

Валькирия. Неслабо. Федеральная стройка номер один. Единственная на всю Галактику подходящая планета для создания прыжкового космопорта. После окончания строительства Федерация станет по-настоящему единой. Транзит сократит расстояния вдесятеро. Но пятьдесят на пятьдесят! Это означает, что ни один из совладельцев не будет иметь контрольного пакета. И фирма бритоголового, пожелай она того, легко заморозит космоперевозки. Иными словами, Федерации предложено откровенно срастись с… фирмой (даже мысленно Хозяин избегал называть вещи своими именами).

— Но… может быть…

— Условие окончательное! — сознавая себя вправе на то, посетитель был тверд.

— Погодите! — спасительная мысль мелькнула, словно молния, и седой человек в шлепанцах поспешил ухватиться за нее накрепко. — Но ведь планета заселена! Пятьдесят процентов по закону принадлежат ее обитателям, и я не думаю, чтобы эти фермеры…

В этот миг Хозяин отчетливо вспомнил, кем заселена Валькирия, и ему сделалось смешно. Тупые, невежественные бородачи, одичавшие за столетие хаоса, откатившиеся в средневековье, ненавидящие все, связанное с космосом, — так они и уступят тебе свои пятьдесят процентов.

— Итак, — старик бы весел и бодр. — Доля Федерации, безусловно, неприкосновенна. Что касается доли тамошних жителей…

Он попытался сочувственно подмигнуть собеседнику и предложить выбрать себе что-нибудь поскромнее. И сбился с дыхания, натолкнувшись на радостный, едва ли не торжествующий взгляд бритоголового.

— Ваше Превосходительство! А если законное правительство Валькирии уступит моей фирме право на свою долю?

Простенький вопросик, заключающий в себе несомненный подвох!