Эдуард Шауров - Оракулы перекрестков Страница 3

— У вас действительно искусственные мышцы, Бен? — спросил Ганс, пряча деньги в карман жилетки.

Бенджамиль кивнул.

— Зачем вам это? Вы ведь не спортсмен?

— Люблю велотренажёры.

— А если серьёзно? — На лице Гансана читался неподдельный интерес.

— Да так, ерунда… Дурацкие мечты… Снег и камни, — уклончиво ответил Бенджамиль. — Вот лучше вы мне скажите, Ганс, откуда такая странная цифра: пятьсот тридцать одна?

— Не знаю, — пожал плечами Маншаль. — Оракула нельзя продавать за другую сумму, я сам отдал за него ровно столько же.

— А если бы я платил вам ньюанями?

— Было бы тоже пятьсот тридцать один.

— Жалко, — огорчился Бен, — ньюани в два раза дешевле.

— Вы и в магию чисел не верите? — сочувственно спросил Гансан.

— Даже не представляю, что это такое, — беспечно отозвался Мэй. — Просветите.

— Это долго объяснять. Ну, к примеру, — Маншаль сделал рукой неопределённый жест, — сколько вам на данный момент лет?

— На данный момент тридцать два, — сообщил Бенджамиль.

— Тридцать два, — задумчиво повторил хозяин. — Тридцать два — число перелома, число материализации темных магических сил. Типичная ситуация, характеризуемая числом тридцать два, — это когда к вам приходит сатана и пытается заключить с вами сделку.

Бенджамиль зябко поёжился.

— Но при определённом старании, везении и настойчивости, — продолжал Маншаль, — вы сможете извлечь из ситуации свои выгоды и оставить дьявола ни с чем. Вот что такое тридцать два.

— Вы бы поменьше поминали всяческие суеверия, — попросил Бен. — Корпорация не поощряет подобных разговоров.

— Я не служащий корпорации, — гордо заявил Гансан.

— А я пока ещё служащий, — напомнил Бен.

Он забрал со стойки диск оракула и положил его в карман брюк.

— Погодите, — сказал Гансан, — у меня есть для него шнурок.

Бенджамиль допил пиво, купил пакетик хлебных крошек и, попрощавшись с хозяином, вышел из бара. Прогулочным шагом он двинулся вдоль ограждения, насвистывая что-то из Османа Фишера. Настроение было приподнятое. В понедельник один из секретарей Ху-Ху обязательно заведёт душеспасительную беседу о вреде пьянства и эзотерических разговоров. И Бен и секретарь будут жутко скучать в процессе нудной лекции, но это будет в понедельник. А сейчас пятница.

Бенджамиль остановился возле сетчатой скамейки, достал купленный у Маншаля пакет, надорвал его и высыпал крошки на тротуар, потом отошёл на пару шагов и принялся наблюдать.

Первый воробей появился секунд через тридцать, за ним второй. Вскоре у ног Мэя копошилось штук пятнадцать коричневых прыгучих механизмов. Они скакали взад-вперёд, старательно склёвывая хлебные крошки. Бенджамиль с интересом следил за поведением маленьких дворников и размышлял о том, куда они потом потащат содержимое своих животов.

Наверняка никакой это не хлеб, а какая-нибудь синтетическая гадость.

Бенджамиль любил наблюдать за воробьями, это тоже было частью пятничного ритуала. Однажды, давным-давно, когда Бену было лет семь-восемь, он подшиб камнем почти такого же воробья, нарочно подшиб. Вернее, кидал нарочно, а подшиб, конечно, нечаянно. Совершив этот ужасный и совершенно не свойственный ему поступок, Бен здорово перепугался, но отчего-то не затолкал птицу в первую попавшуюся решётку канализации, а притащил её домой. Бенджамиль до сих пор помнил, как ругала его мать, а отец страшно заинтересовался, достал ящичек с инструментами, положил коричневое тельце на свой стол, пошевелил его так и эдак, затем одним ловким движением вскрыл корпус. Мать махнула рукой и ушла из комнаты.

Отец, ковыряясь в механизме, дудел нечто неразборчивое в пышные седые усы, а Бен присел тихонько рядом. Затаив дыхание, он зачарованно следил за отцовскими движениями, ничегошеньки не понимая и не пытаясь понять. Наконец отец закрыл корпус, воробей слабо дёрнул скрюченными ножками и вдруг с неожиданной прытью перевернулся на брюшко. Отец ловко накрыл его ладонью, а Бен запрыгал от восторга.

Потом они открыли окно и выпустили воробья на свободу. Птица нырнула вниз и, заложив лихой вираж, умчалась по своим механическим надобностям.

— Не так-то просто их поломать, — тихо и строго сказал отец Бену, — но больше так не делай.

И ещё отец рассказал, что раньше, в молодости, видел настоящих воробьёв.

Бенджамиль вытряхнул из пакета остатки крошек. Воробьи прыснули в разные стороны, но тут же вернулись и принялись клевать, нагло поглядывая на человека то одним, то другим глазом. «А ведь тот, подбитый камнем воробей из детства, был как- то естественнее», — с лёгкой грустью подумал Бен. Мысль, конечно, абсурдная, за двадцать пять лет птицы наверняка стали совершеннее, но думалось отчего-то именно так.

— Вас нужно звать робовьи, — сказал Бенджамиль проворным механизмам. — Я никогда в жизни не видел настоящего воробья. Откуда мне знать, похожи вы на них или нет?

Не очень-то хотелось смотреть, как воробьи расправляются с упаковкой. Бен сунул надорванный пакет в брючный карман, наткнулся пальцами на гладкий прохладный бок оракула и даже улыбнулся. На редкость удачное приобретение, настоящий раритет. Бен вынул диск, полюбовался тусклым блеском полированного металла, взвесил на ладони — похоже на старинные часы со стрелками. Бен давно мечтал заполучить что-нибудь подобное в свою коллекцию. Красивая игрушка, предсказывает будущее и даёт бесплатные советы. Интересно, в какой форме надо задавать вопрос?

— Хочу знать… э-э-э… как мне сегодня лучше всего провести вечер? — торжественно проговорил Мэй и шесть раз осторожно сжал диск.

Когда он поднёс оракула к глазам, на сером прямоугольнике дисплея проступили слова:

О, гонимый игрою судьбы человек!Сколько гор позади, сколько стран, сколько рек!Только тот, кто весь век направляет твой бег,Может знать, где сегодня твой будет ночлег.

Глава 2

На станции тубвея было довольно оживлённо. Ночные сабвокеры спешили в офисы — занять на выходные ещё тёплые места своих дневных коллег. Мегаскрёбы делового пояса не засыпают даже ночью. Их дыхание становится медленнее, пульс ровнее, но жизнь в них идёт своим чередом, течёт, словно кровь по венам.

— …Может знать, где сегодня твой будет ночлег, — недоуменно повторял про себя Мэй, поднимаясь на посадочную платформу.

Недалеко от эскалатора стояли два полистоппера. В своих черно-жёлтых рельефных дефендерах они напоминали шмелей-мутантов.

«Чего они торчат здесь, как мухи на сладком?» — подумал Мэй, невольно замедляя шаг и разглядывая стражей порядка.

Один из стопов, будто спиной почуяв чужое любопытство, обернулся и смерил Бенджамиля недобрым взглядом.

— Эй! Мистер! — сказал он, поигрывая длинным стрекалом шокера. — Проходите, не стойте столбом, вы не на выставке.

Второй стоп поправил ремешок каски и сплюнул на платформу.

Вагончик тубвея потому и называют таблеткой, что он представляет из себя плоский цилиндр. Его объёма хватает ровно настолько, чтобы вместить человека средней комплекции. Толстяки выкручиваются как умеют. Довольно рослому Бенджамилю тоже приходилось терпеть некоторые неудобства.

Бен втиснулся в узкое кресло без подлокотников, изогнутая пластина двери скользнула на место, и таблетка втянулась в горло трубы. С полминуты она двигалась плавно, потом рванула вперёд так, что заложило уши, а от желудка до затылка пробежала волна дурноты. Бен прикрыл глаза, он знал, что через пару минут ощущения войдут в норму. Ехать предстояло час с небольшим. Бен поднял руку и под рубашкой с высоким воротом нащупал медальон оракула. Глупое какое-то предсказание: «…где сегодня твой будет ночлег». Что имел в виду электронный кругляш?

«Может, мне нужно сегодня пойти к Ирэн?» — терялся в догадках Бен.

Вот уже в течение пяти лет он был женат на Ирине Гирш. Долгие пять лет их отношения оставались настолько счастливыми и гармоничными, что два месяца назад они решили перевести свой брак из разряда гостевых в разряд стационарных.

Бен не сомневался, что они с Ирэн проведут замечательные выходные, что с субботы на воскресенье он останется у неё и у них будет волшебная ночь, но к тому, чтобы нанести визит прямо сегодня, он был как-то не готов. Тем более следовало привести себя в порядок. И вообще, пятница была его днём. Он уже наметил планы на вечер: надо определить полку под новое приобретение, надо разобрать ящик с комиксами и почистить аквариум, надо принять душ, на десерт перед сном один из любимых фильмов, в холодильнике есть бутылочка пива, а Ирэн, кстати, не выносит запаха пива.

— Нет, — сказал Бенджамиль сам себе. — Сегодня идти никак не стоит, тем более что корень моих переживаний — сумасшедший бармен и антикварная игрушка.