Александр Афанасьев - Крушение иллюзий Страница 3

Рейнджер хотел что-то сказать — но не сказал. В конце концов, командир был действительно нужен.

— Перестроиться. Головной дозор восемь человек, удаление тридцать метров. Замыкающий нам больше не нужен. Два фланговых по четыре человека, на удаление прямой видимости. Ты и ты — понесете тело инструктора. Двинулись!

Специалисты из группы, выполнявшей особое задание, не шли через джунгли — они через них бежали, что делать категорически не рекомендуется, если ты не сошел с ума. Джунгли — это тебе не дорожка общественного парка.

Троих они уже потеряли, убедились, что они мертвы, и взять с собой не смогли, было не до этого. Еще одному не повезло — он был ранен, но так, что идти не мог. Он остался в джунглях с автоматом и гранатами, чтобы хоть на немного задержать преследователей. Его последний бой, закончившийся подрывом гранат, они слышали — не успели далеко отойти.

Их преследовали профессионалы. В джунглях было немало профессионалов, наркомафия имела столько денег, что могла купить лучших из лучших, — да и слишком много людей, умеющих хорошо обращаться с оружием, появилось на рынке в последнее время. Но это были особенные профессионалы, их учили не Советы, не кубинцы — их учили они сами, и они знали американскую тактику действий малых групп лучше всех остальных, потому что именно ей их и учили. Школа Америк… летное поле Херлберт-Филдс, отправная точка многих специальных операций в этом регионе мира. Они учили этих гончих псов, поразительно жестоких латиноамериканцев, для тех маленьких грязных войн, которые велись на их родине. Сальвадор, Колумбия, Никарагуа… Маленькие грязные войны, типичная картина — правое правительство и армия против левого, подверженного проникновению коммунизма нищего народа. Они учили их убивать — убивать на улицах городов и в джунглях, убивать тихо и убивать демонстративно, бороться с партизанами, пытать, вешать. Теперь Советов не стало, коммунистов не стало, но осталась масса людей, которые в этой жизни не умеют ничего, кроме этого — преследовать, выслеживать, убивать. Они уже знали о том, что инструкторами в лагерях колумбийской леваческой ФАРК, перекупленной на корню наркомафией и охраняющей посевы коки, работают бывшие бойцы сальвадорских противоповстанческих батальонов, которых во время критической фазы конфликта было пять, а теперь остался только один. Но когда они дошли до той базы, они убедились, что все зашло дальше — намного дальше, чем кто-то мог себе представить.

Один из группы по имени Майк, их «тихая смерть», разведчик, вооруженный MP5SD3 с оптическим прицелом, вдруг рухнул на бегу, раскинув руки. Командир бросился к нему.

— Что? Подстрелили?

Майк перевернулся на спину, тяжело, загнанно дыша.

— Идите дальше. Я… их задержу.

— А ну встать!

— Не могу… Не могу, хоть убей…

Это был Майк. Черт побери, это был Майк! Командир группы знал его с тех самых времен, когда они еще желторотыми пацанами на пару пробирались по смертельно опасным улицам Сан-Сальвадора, города, где ненависть буквально перехлестывала через край, где не было ни дня, когда бы не произошло одной из тех сальвадорских перестрелок: в самой гуще толпы, три-пять секунд — и несколько трупов. Тот, кто прошел Сальвадор, мог потом выжить в любом другом месте.

— Что? — подскочил еще один стрелок.

Командир, ни слова не говоря, достал отснятый материал, упакованный в стальную герметичную коробку, передал ему.

— Уходите. Мы их тормознем минут на десять.

— Погибнете.

— А ну пошел! — заорал командир.

Стрелок только посмотрел на них — как на людей, которых больше никогда не увидит, — и бросился бежать дальше.

Командир группы поднял голову к небу, которое можно было увидеть в редких прогалах между кронами. Дождь… ничего, кроме дождя.

— Вставай! Нужно готовиться к обороне.

Они появились из пелены дождя — настороженные, опасные, готовые ко всему. В сером одинаковом камуфляже… ничего похожего на то, что носят партизаны, с однотипными винтовками Galil, которые производят в Колумбии по лицензии на заводе INDUMIL. Это были никак не партизаны, не боевики наркомафии — это было регулярное военное формирование.

Майк прицелился и сделал свою самую лучшую серию, он сумел снять троих, прежде чем остальные поняли, что происходит, и открыли огонь. Убил, ранил — неважно, раненый даже лучше убитого, потому что для помощи раненому нужно выделять как минимум двух человек. Шквальный огонь оставшихся разорвал джунгли — и тут с грохотом взорвались обе мины Клеймор, которые поставил командир, — последние, какие у них были. Дым, грохот, запахло горелым… семьсот стальных шариков в каждой, выбрасываемых в неприятеля. Это должно их тормознуть.

— Отходим!

И тут с фланга размеренно и гулко забухтела «свинья» — проклятый М60[5], неторопливый убийца. Его огонь — пули пробивали деревья — бросил их на землю, и уже ни о каком отступлении не могло быть и речи.

Командир достал осколочную гранату, готовясь к худшему, — и вдруг с тыла хлестанул такой шквал огня, как минимум два десятка автоматов и несколько ручных пулеметов, что ему осталось только вжаться поплотнее в землю.

— Свои! Свои!

Крича «свои», потому что в безумии схватки в джунглях ошибиться и пристрелить своего проще простого, в джунглях делают то, что никогда нельзя делать в других местах, — бьют на шорох, на мелькнувшую тень, просто туда, где может быть противник, лейтенант Джереми пробежал под огнем метров пять вперед и плюхнулся в грязь, держа винтовку на вытянутых руках.

Человек — настолько грязный, что Джереми принял его за мертвого, — вдруг повернулся к нему. Безумные глаза, грязное лицо, рука с гранатой.

Чеки в гранате не было.

— Вы кто, мать вашу?

— Спасательная команда! Рейнджеры! Нас за вами послали!

— Могли бы и побыстрее шевелиться!

— Да пошел ты! Гранату брось, какого хрена она у тебя в руке?

Человек посмотрел на намертво зажатую в руке гранату, в американской гранате вставить чеку обратно нельзя, и поэтому он приподнялся и бросил ее в сторону неприятеля. Ответом был новый шквал очередей.

— Какого хрена здесь делается?!

— За нами хвост! Человек семьдесят, если не больше.

— Семьдесят?!

— Если не больше!

— Надо валить! Впереди есть еще кто?!

— Да! Один парень! Вон там!

— Жив?

— Не знаю!

Надо вытаскивать…

— Прикрой!

Лейтенант пополз вперед — плотность огня была такой, что иначе передвигаться было нельзя. Попав под огонь и потеряв убитыми и ранеными уже не меньше половины личного состава, неизвестные не растерялись и не дрогнули, уже это говорило о том, что перед ними не партизаны, а часть регулярной армии. У них, кроме американских, были немецкие пулеметы, которые не вырубались ни на секунду, а кроме того, у них были эти проклятые Галили, которые не надо чистить, даже если винтовка упала в грязь и к которым есть магазины на пятьдесят два патрона. К тому же у них оказались в арсенале и гранатометы РПГ. Несмотря на серьезные потери, неизвестные попытались выделить из своих рядов маневренную группу и отрезать американцев, только серьезный опыт и подготовка американских солдат позволили им сорвать этот маневр. Но в чью пользу в конце концов закончится бой — никто не сомневался. Для авиации — нелетная погода, сейчас к месту боя со всех сторон подходят боевики наркомафии и партизаны, максимум через час их окружат и отрежут все пути к отступлению…

Лейтенант пытался стрелять из своей М4 по вспышкам и ползти одновременно, но это привело только к тому, что его автомат отказал, забившись грязью. Тогда он плюнул на все и пополз. И дополз… парень казался мертвым, но лейтенант схватил его и потащил за собой. Если даже он и мертв — оставлять его здесь нельзя.

А потом — был бросок к посадочной площадке, бросок под огнем, с семью убитыми на плечах и черт знает каким количеством раненых, — потом, когда разбирались, оказалось, что ранений не получили только трое…

— Вот она!

За деревьями светлела пустота… проклятие, как и сказал один из офицеров той спецгруппы, это была посадочная площадка, с которой взлетают нагруженные кокаином самолеты наркомафии, небольшая, вручную вырубленная и расчищенная в джунглях теми, кто имел перед мафией небольшие долги и вот таким трудом отрабатывал их. Полоса была длиной метров сто… если не меньше, она поросла травой, а в конце ее под кронами деревьев скрывалась небольшая лачуга, там хранили бочки с авиационным керосином и небольшой насос, чтобы заправлять самолеты.

— Занять круговую оборону! Держать линию, мать вашу! Связь!

Они заняли позиции в центре, кое-кто даже начал окапываться, хотя понимал, что это бесполезно — по ним уже вели огонь, к боевикам постоянно подходило подкрепление, и они вцепились в них крепко, не отпускали.