Владимир Царицын - Операция «Змий» Страница 3

– Я рад, что ты жив, – в голосе молодого мужчины звучала истинная радость.

– Слухи о моей смерти, как говорится, сильно преувеличены, – в мажорном тоне отозвался Зинка. – Я полон сил и энергии. Ты, я вижу тоже в форме. Так что… работаем. – Он достал из внутреннего кармана медальон и передал Дантисту.

Дантист раскрыл медальон, кивнул. Зинка включил музыку – какой-то мужчина-певец фальшиво и нудно что-то изображал фальцетом, женщина вторила ему более приятным голосом, но тоже иной раз фальшивила. Дантист поморщился:

– Неужели нельзя было на компьютере подработать!.. А у тебя случайно нет… ну, скажем, второго концерта Чайковского?

– Нет.

– А Ванессы Мэй?

– И Ванессы нет.

– Но хоть что-то у тебя нормальное есть?

– Достал! – Зинка серьёзно посмотрел на Дантиста. – Нет у меня ничего нормального – одна попса. Бери, что дают.

Дантист изобразил на лице обиду:

– Тогда выключи эту галиматью. Пусть лучше радио работает.

– Как скажешь… – Зинка потянулся к магнитоле.

– А всё-таки классно мы поработали в Джамалтаре, – вдруг ни с того ни с сего сказал Дантист, – даже несмотря на то, что, в конце концов, обделались!

– Обделались, как всегда, политики, – возразил Зинка, и, здорово скопировав вкрадчивый голос президента, произнёс: – «Изменилась политическая ситуация. Мы обязаны быть гибкими в вопросах, касающихся наших интересов на Востоке…»

Дантист стоял перед Лисом и с задумчивой заинтересованностью иридодиагноста смотрел в его прозрачные глаза, вернее, безуспешно пытался хоть что-то там разглядеть, Но холодные глаза резидента, словно чёрная дыра, поглощали всё, что попадало в сектор видимости, и не выпускали наружу ничего.

– Ты должен остановить его, – резидент нервно барабанил пальцами по столу. – Басмангалей должен остаться живым. Диктатора ждёт джамалтарский народный суд. И запомни… – он почему-то отвёл глаза в сторону, – это приказ.

– Да с чего вы взяли, что Скиф полез в чужой огород? Что ему, делать нечего!.. Мы же вроде как на дембель собираемся, надо пёрышки почистить, то-сё…

– Знаю я ваши пёрышки. И Скифа знаю, как облупленного. Кроме того, парень, ты забываешь о моих возможностях и связях. Мне доподлинно известно, что Скиф и Шантагар со своими боевиками с минуты на минуту начнут штурм резиденции диктатора… Короче, иди и сделай то, что тебе приказано – останови Скифа, иначе…

«И что будет иначе?» – внутренне усмехнувшись, подумал спецагент Дантист, но вслух попытался возразить резиденту: – Вы же сами только что сказали, что знаете Скифа, шеф. Этот парень как взведённая пружина. Если он, что называется, закусил удила, остановить его может только…

– Некогда рассуждать, – Лис не дал договорить подчинённому. – Иди, выполняй! Ты должен остановить Скифа любой ценой!

– Если я правильно вас понял, вы приказываете мне…

– Ты всё правильно понял, – прорычал Лис.

Дантист удивлённо посмотрел на резидента, пожал плечами, и, поправив лиловую чалму, неторопливо направился к двери. Ему вдогонку прозвучали слова Лиса:

– Поторопись! Штурм начнётся через несколько минут. И помни: любой ценой!

«Это один из тех приказов, которые не исполняют», – подумал Дантист и с силой захлопнул за собой дверь. Оказавшись снаружи, он сплюнул и зло произнёс:

– Да пошёл ты!..

Весь дворец был завален трупами отважных. Кое-где лиловели чалмы убитых штурмовиков. Изредка из глубины дворца доносились звуки коротких автоматных очередей. Предоставив «лиловым» без помех добивать врагов, Дантист быстро проследовал к личным покоям Басмангалея, торопясь застать диктатора в живых. Вообще-то ему была до лампочки жизнь азиатского царька, спецагента Дантиста волновала судьба товарища. Подобное своеволие Скифу не простилось бы…

С планом резиденции он был в общих чертах знаком, а где искать Скифа ему было совершенно понятно. У мощных дубовых дверей покоев Басмангалея лежали все шесть верных телохранителей-смертников, в своё время прошедших обучение в Шаолине. Древняя система ударов и блоков, преподанная джамалтарцам китайскими монахами, оказалась для Скифа слабой преградой, чем-то вроде искусства бального танца. Спецагент ФАЭТа Скиф обучался по другой системе – системе Моисеева…

Войдя в покои, Дантист увидел красочную картину: Скиф, на вытянутой руке держал тщедушного Басмангалея за горло, прижав к стене. Ноги диктатора, не достающие до паркета, мелко подёргивались: он был похож на мотылька, пришпиленного булавкой к доске натуралиста-исследователя. Кисть другой руки Скиф сложил в «голову змеи», намереваясь поразить врага ударом в сердце. При таком ударе железные напряжённые пальцы пробивают грудную клетку, как бумагу.

– Остановись, Скиф! – спокойно сказал Дантист, зная, что окрик только ускорит развязку. – Не нужно его убивать. Я тоже любил Зинку, но мы – не убийцы. Мы солдаты, Скиф.

Скиф скосил глаза на Дантиста, в них была злость и досада, словно Скифа оторвали от интересного и весьма важного дела.

Его товарищ медленно покачал головой, выражая неодобрение.

– Не надо, Скиф, – повторил Дантист, хотел сказать ещё что-то по поводу карьеры и дальнейшей работы в ФАЭТе, но передумал, посчитал любые слова лишними в данной ситуации.

Скиф снова вернулся взглядом к Басмангалею. Диктатор выглядел плохо, он уже был на половине пути к Аллаху. Скиф презрительно посмотрел в его рожу и разжал пальцы. Басмангалей кулём свалился к его ногам.

Покои стремительно заполнялись штурмовиками.

– Он жив? – Шантагар спросил, обращаясь не то к Скифу, не то к Дантисту. Смотрел, однако, на низверженного диктатора, лежащего у ног русского.

– Жив пока, – ответил Скиф, вытирая перчатку о шёлковую обивку стены, – но уже разлагается…

Растолкав плечами «лиловых», столпившихся в дверном проёме, Скиф, не оглядываясь, вышел из покоев. Дантист не стал наблюдать за тем, как Шантагар приводит в чувство Басмангалея; он вышел догонять Скифа, но того уже не было на дворцовой площади. За каменным забором громко зарычал пятилитровый движок «Хаммера»…

Утром на военном аэродроме Скиф не появился. Да и вообще из всей группы Дантист увидел одного лишь Лиса. То, что резидент кого-либо ждал, было совершенно непохоже. Все полчаса, оставшиеся до вылета, он крутился среди посольских, а, забираясь в самолёт, ни разу не оглянулся. Дантист проводил равнодушным взглядом тронувшийся с рулёжной полосы «Дуглас» и отправился на поиски Скифа.

Он сменил лиловую чалму на обычную серую бандану, в каких ходили практически все местные представители мужской половины населения. Чёрную стёганую толстовку, надетую на голое тело и коричневые шаровары менять не стал – наряд для Джамалтара самый что ни есть обычный. Голова у Дантиста была обрита, борода выкрашена басмой, в глаза вставлены меняющие цвет радужки контактные линзы, поэтому в толпе он ничем особенным не выделялся.

Скифа не было ни на одной из конспиративных квартир. Не было его и в посольстве. Другие члены группы – Соловей и Аристократ – на связь не выходили. Тогда Дантист стал методично прочёсывать весь город. Нашёл он товарища только к вечеру следующего дня, в какой-то чайхане, на окраине Джанджа, в абсолютно невменяемом состоянии. Привести его в чувство обычными средствами не удалось, а применять что-то более действенное Дантист не стал. Решил просто дождаться, когда Скиф выспится и протрезвеет. Когда на следующее утро Скиф очухался, он увидел хмурое лицо друга и полуторалитровую кринку айрана.

– Пора делать ноги, герой, – сказал Дантист. – Скоро в этой стране начнётся «Большой Бардак». А точнее, уже начался…

Какой именно бардак начался в Джамалтаре, они узнали чуть позже, уже в России, из средств массовой информации…

События, последовавшие за штурмом дворца Басмангалея, выстроились в цепь нелогичных, даже можно сказать, неразумных поступков, совершенных Басманджаром, младшим братом диктатора, лидером политического движения «Лиловые чалмы». Басманджар и Басмангалей были родными братьями, а точнее – однояйцовыми близнецами. Старшинство Басмангалея определялось несколькими минутами, однако он всегда подчёркивал, что он – старший брат. В мусульманской стране это было не простой формальностью, а основополагающим фактором в отношениях внутри семьи. Несмотря на то, что Басмангалей и Басманджар являлись столь близкими родственниками, их чувства друг к другу никак нельзя было назвать родственными, а уж тем более братскими. Они не любили друг друга, причём Басманджар просто не любил брата, а Басмангалей Басманджара ненавидел. Младшенький всегда был любимчиком родителей, старший же часто наказывался ими, и, надо сказать, небезосновательно – за дерзость и за непомерные амбиции; Басмангалей едва ли не с рождения стремился быть лидером, иногда – любой ценой. Братья получили разное образование: младший – экономическое; выучившись, он стал неплохим коммерсантом, старший избрал карьеру военного…