Ведьмак. Белый волк и чёрный камень - Елена Владленова Страница 3

Ведьмак резко обернулся, выхватывая с пояса серебряный клинок, пальцы другой, складывая в жест атаки. Оставлять мертвяка гулять по земле не стоило. Сегодня месть этому, а завтра? Сколько ещё должников себе записал при жизни?

Но не успел ничего сделать. Только один стремительный шаг вперёд и ненужный замах.

Мертвец сам рассыпался прахом, лёгкой и невесомой пылью, словно лопнул гриб-пылевик. И ветерок, играя, повлёк за собой серую взвесь. Месть была исполнена. Туман так же истаял, оставив на земле скорчившийся труп.

И ведьмак смахнул со лба холодный пот. Не всегда ему так везло. Нет среди нежити упорнее мстителя, чем обозлённый несправедливостью дух. Он способен на многое, уничтожит всех, кто встанет на его пути. Чем сильнее позыв справедливой кары, тем сильнее ревенант. А у него, ведьмака, только заговорённый меч при себе, всё более действенное в седельной сумке осталось. М-да, стареет…

Подошёл индрик, скаля нелошадиные зубы, виновато ткнулся рогатой мордой в плечо. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга: оба проштрафились, увлеклись, слишком близко подпустили вероятного врага.

Время двигалось к ночи, и под пологом притихшего леса уже сгустилась тьма. Ночевать на этой прогалине после всего, что здесь произошло, как-то не хотелось, но необходимо было прибрать за собой побоище, чтобы не плодить нежить, коей в этих лесах чувствовалось и так, слишком много.

Глава 2

Свет позднего осеннего утра толком ещё не раскрасил небо, когда одинокий путник выехал на дорогу. На место ведьмак предполагал добраться к вечеру, потому и неспешно было его движение. Порой он дремал, когда индрик мерно тащился за каким-нибудь обозом, скалясь на готовую прийти в охоту кобылку. Только те побаивались столь необычного ухажёра и взбрыкивали. Их всадники то и дело на них покрикивали. Тогда ведьмаку приходилось понукать своего «коня» и, обогнав возчиков и выговорив виновнику всё, что он о нём думает, скакать вперёд до следующей вереницы телег и кибиток.

Ведьмак всё ещё надеялся, что преследователь вернётся и появится возможность узнать, кто на этот раз и за что решил его извести. Был тот человек, явно, несведущ в том, кого заказывает разбойничкам. Иначе нанял бы иных убийц, и вряд ли они были бы людьми. Нелюдь сложно подкупить. Они не станут без особой причины связываться с ведьмачьим племенем. Нежить же, сложно удержать, в особенности, если не хочешь указать на её хозяина и оборвёшь связующие нити. И такой убийца, лишившись своего кукловода очень опасен. Он может сорваться и уничтожить всё и всех на своём пути. Такое развитие событий нельзя допустить.

Человек такого-то князя – это совсем не указатель на личность заказчика. Мало ли «добрых» людей вокруг Жирослава ходит! Да и солжёт такой хитрец – недорого возьмёт. Самое ценное – это город Рудица, да примета – странный шрам. Опять же, а кто наверняка скажет, что и шрам показан не специально? Да и внешность подправить такой хитрец может запросто.

Хорошо было бы отловить самого наводчика. Только тот, как в воду канул. Сбежал, подлец такой, и если дело и впрямь серьёзное, то в живых его не оставят. Через глаза ворона харю его ведьмак срисовал на всякий случай, запомнил. Если и чужая личина, то может быть, круг знакомых недруга обозначит.

Отчего-то росла в нём неясная пока уверенность в том, что заманивают его в хорошо выверенную ловушку. Если не он настоящая цель, а весь Конклав? Коли вдуматься, то и князь Жирослав и боярин Хоромир, в вотчину которого лежит путь, совсем не чужие люди, сиречь сродники. Тогда и поездка эта совсем неспроста. Может быть, и нет никакой странности в описанных в грамоте случаях?

Вот в таких думах особо не торопясь, ведьмак и добрался до места.

Городок Верхние Дубы оказался ничем не примечательным захолустьем. Он не обзавёлся даже оградительной стеной. Десяток кривых улиц нестройными рядами опоясывали почерневшую от времени крепость на холме. В общем-то, ведьмак и не ждал большего от рода, поселившегося на берегу небольшого притока среди лесов и болот.

Копыта коня вспенили воду на речном перекате и всадник, казалось, очнулся от дрёмы, в которую был погружён всё это время. Он подогнал индрика, слегка ударив его пятками в крутые бока, обогнал телегу гружёную мешками, которая уже больше часа тащилась впереди и служила своеобразным ориентиром его лошади. Легко преодолел подъём и оказался на распутье.

Дорога раздваивалась. Одна её часть, огибая пологий холм, шла дальше на полунощь к морю Свагову. Она была укатана колёсами возов и прибита копытами лошадей до плотности камня. И даже в предзакатное время утдайни не пустовала.

Другая, куда и свернул ведьмак, поднималась на вершину холма к воротам крепости, и тянулась через весь городок.

Сразу за широким заливным лугом на взгорке землянки лепились плотно одна к другой, дымя очагами. Возле них носились стайками неугомонные дети в полотняных рубашках. О чём-то спорили дородные бабы, уперев руки в бока. Блеяли овцы, кричали козы в загончиках из слег. Спокойная, ничем не омрачённая обыденность бедноты.

Чем дальше от окраины и ближе к крепости находились дома, тем основательнее и зажиточнее были хозяева. Из-за высоких заборов виднелись срубы украшенные резными карнизами и ставнями, высокие крыльца поднимались на витых столбах к галереям второго этажа. Окошки блистали слюдяными просветами, а крыши покрывала уже не солома и дранка, а тёс.

Всё ещё торговал рынок, не желавший упускать даже мелкую выгоду. Сновали туда-сюда лоточники и барышные люди. Двери лавок были зазывно открыты. В стороне грохотала, дымила и парила ремесленная слобода. Вечерний ветер доносил звучные шлепки мельничного колеса.

У коновязи небольшого постоялого двора теснилось с десяток лошадей. Телеги и кибитки скучились сбоку. В обедне шло шумное веселье: взрывы смеха и выкрики перекрывали гудение дудок, наигрыши гусляра, глухие удары барабана и звон бубна. Зазывно пахло мясным варевом и свежим хлебом.

Но странный путник всё же, проехал мимо, направляясь к крепости. Рассмотреть его подробно случайному взгляду, было не дано. Вся фигура сливалась в одно чёрное пятно от верха низко опущенного на лицо капюшона кожаного плаща, до копыт такого же вороной масти жеребца. И даже сам этот вид не сохранялся в памяти, как забывает человек дурной сон поутру.

Преодолев широкую полосу выкошенного луга, предусмотрительно отделявшего саму крепость от городка, всадник