Почти врач - Алексей Викторович Вязовский Страница 3

культивировали ретушеры советских газет. Наоборот – взгляд тяжелый, властный. Юрий… как же тебя там по отчеству? Чурбанов. Хорошо начал, высоко взлетел, но уже через годик-другой сгорит синим пламенем. Сразу как тестюшка преставится, тут же Андропов и начнет гнобить их компашку с Щелоковым окончательно. Босс застрелится, а вот Юрок в тюрягу отъедет. Галя быстро с ним разведется, типа я ни при чем. Но судя по перстням с огромными бриллиантами на руках – очень она даже при делах.

– Из ЦКБ? – спросил он. – Закончили? Выйдите.

Каждое слово, блин, по пятьдесят кило. Но нам не хамит, понимает, что мы тут ни при чем. Оперативно собрав барахлишко, мы рванули на выход. Проходя мимо генерала, я почувствовал неслабый такой выхлоп. Да уж, как-то у них с разнообразием способов снять стресс не очень. Один метод, и не совсем эффективный к тому же.

Мы двинулись было в прихожую, но дорогу нам преградил какой-то крендель, спорить с которым нам почему-то не захотелось. Поставили человека с задачей «никого ни в какую сторону не пущать», так зачем ему мешать? Нам и на кухне посидеть можно.

– Коля, помоги! – крикнул Чурбанов из спальни, и выход на время освободился.

Мы дружно решили, что пора и честь знать, и быстренько рванули на выход. Где там был Боря Буряце, гонорар, нас и вовсе не интересовало. Прошли мимо «Чайки», горделиво стоящей у подъезда с приоткрытой задней дверцей, сели в свою машину и уехали.

– Это кто был? – спросил Давид, когда мы уже покинули зону боевых действий. – Мужик Галин?

– Телевизор смотреть надо, – ответил я. – Первый зам Щелокова, генерал Чурбанов.

– Офигеть, – протянул Ашхацава. – Вот это засада! Кончился наш бизнес!

– Да и хрен с ним, заработали немного, и хватит. Тише едешь – дальше будешь.

В ответ на эту сентенцию Давид только покачал головой.

– Интересно, забудут они про нас или нет?

– А ты сам как думаешь? – спросил я. – Сколько времени до следующего загула пройдет? Молчишь? И правильно.

Князь помолчал, но недолго:

– Слушай, а почему они все бухают как не в себя?

– Культуры нет. Да и воспитания тоже. Как стресс снять? Только водку и знают. Хотя эти, наверное, уже на элитное виски да коньяки перешли. Впрочем, хрен редьки не слаще.

– Да какой у них стресс! – возмутился Давид. – Галя мне говорила, что где-то в МИДе формально оформлена, а на работу не ходит. Шляется из ресторана в ресторан. Не жизнь, а конфетка.

– Ты же ее видел только что, – возразил я, останавливаясь на красный. – Какая тут конфетка? Живут в постоянном страхе – даст дуба папаша и сожрет их Андропов с потрохами. Поотнимает все эти бриллианты, может, вообще в тюрьму упечет, если возбухать будут. А они, поверь, будут. Совсем обнаглели. Вот откуда у служащей МИДа брюликов на сотни тысяч рублей?

Мы опять помолчали. Москва нам дала «зеленую улицу» – я разогнался под восемьдесят.

– Ты прав, – Ашхацава переварил мой вопрос, вздохнул. – Юрий Владимирович, конечно, крут. Даст им прикурить. Но я слышал, что сейчас главный не он, а Суслов. Этот всех в кулаке держит, даже в КГБ чихнуть без его приказа не могут.

– Дава, не лезь в это дерьмо. Нырнешь – не всплывешь.

Слова оказались пророческими. Но не для Давида.

* * *

Вечером уже, часов в пять, позвонил телефон. Секретарь Чазова сообщила мне, что завтра в девять тридцать пять у меня назначена встреча с академиком. Ясное дело, что моими планами никто не интересовался.

Я позвонил Морозову – нет, его не вызывали. И зачем, спрашивается, начальнику четвертого управления Минздрава студент? Отчитаться о проделанной работе по запугиванию вредной старухи? Да, спасибо, я и так вижу результаты: жалоб на меня никто не пишет, а наши случайные встречи придают Пилипчук необычайную бодрость, и она старается быстро пройти мимо меня. Вот что значит старая школа! Сказал начальник «Бойся!» – под козырек и выполнять приказ самым наилучшим образом. Никаких особых догадок мой мозг не произвел.

В приемную академика я попал загодя. Сидел, смотрел, как в кабинет входят и с разной скоростью покидают его разные люди. Утро большого начальника. Подошла и моя очередь.

Я зашел в уже знакомый кабинет, поздоровался. Чазов кивнул, показал на стул напротив себя. Ничего по выражению лица не поймешь, сплошной покер-фейс. А неизвестность в таких случаях больше всего и бесит.

Начал Евгений Иванович артподготовку издалека. Спросил про исследование, покрякал на то, что из плацебо-группы получился внезапный скачок оттока. Рутина, короче.

– Так что там по экспресс-диагностике? Что вы придумали? – вдруг спросил он.

– Дыхательный тест, товарищ Чазов, – как и положено, молодцевато и с чуть повышенным энтузиазмом ответил я.

– Хватит дурачка изображать, – махнул он рукой. – Быстро, в двух словах: принцип и трудности.

– Уреаза, которую вырабатывает наша бактерия. Фермент можно уловить в выдыхаемом воздухе. Ну как алкоголь у водителей, – уже спокойнее продолжил я. – Трудности технического плана, необходим в довольно больших количествах изотоп углерода, который пока не производится.

На досуге я смотался в Ленинку – зарегистрировался, а заодно поизучал нужную литературу. Потом сделал пару визитов по кафедрам Сеченовки.

– Откуда знаешь, что нет производства? – карандаш в руке академика замер над листом бумаги.

– Пошел и спросил на кафедре у радиологов, – ответ был дан максимально быстро. И да, я действительно ходил на кафедру рентгена и узнавал про углерод. – Говорят, дорогое изготовление.

– Это уже не наше дело, – сказал Чазов, переложил листик в сторону и продолжил, не меняя интонации: – А расскажи мне, товарищ Панов, каким ветром тебя занесло заниматься тем, чем не положено? Кто тебе давал разрешение на оказание медицинской помощи лицам, закрепленным за Управлением? Ты соображаешь хоть, куда залез?

Вот вроде и говорит спокойно, не кричит, а у меня по коже даже не холодок, а натуральный морозец.

– А что можно было сделать? – после паузы ответил я. – Отказаться после того, как Галина Леонидовна попросила о помощи? Сами понимаете, таким людям перечить – себе дороже.

– Твое счастье, что вы там ничего не натворили, – продолжил нагнетать Евгений Иванович. – Случись какие-нибудь осложнения, не защитил бы никто.

То есть прощены с недопущением в будущем? И ладно. Я встал, пододвинул стул на место.

– Всё понял. Не повторится. Я пойду, Евгений Иванович?

– Тебя никто не отпускал. Что за манеры? Или ты у этой своей, как ее?.. Пилипчук?..

Ого, да я, кажется, прощен.

– Извините, пожалуйста, – и стул скрипнул подо мной немного. – Спасибо вам, кстати, за помощь. Если честно, я уже не знал, что с этой женщиной делать.

– Хватит лирики, Панов, –