Проклятие дома Грезецких. Расследования механического сыщика - Тимур Евгеньевич Суворкин Страница 3

Зимой, например, Кротовихина появилась в сыскном отделении с делом о краже тридцати тысяч рублей из ее конторского сейфа. Как оказалось позже, обчистил его Жоржик – недавно нанятый промышленницей секретарь. Выходец из рода Грезецких, он был настоящей паршивой овцой в благородном дворянском роду, давшем империи немало великих изобретателей и ученых. Абсолютно неспособный к наукам, любящий выпивку и игру, он как раз проигрался в кости и решил за счет денег Кротовихиной поправить свое положение.

В марте пришла пора дела о пропаже фамильных драгоценностей промышленницы. Как выяснилось, их в уплату карточного долга вынес из особняка Кротовихиной тот самый Жоржик, уже успевший поселиться у нее в доме.

В начале апреля был розыск цыгана-инженера, что увел со двора Кротовихиной механического коня, но, конечно же, в итоге виновником пропажи вновь оказался Жоржик, на тот момент уже официально ставший женихом купчихи. Попытавшись подкрутить механизм перед скачками, он полностью сломал стоящую десятки тысяч рублей паровую машину и в панике закопал ее на ближайшем к особняку пустыре.

Как Жоржик ухитрялся проделывать все эти аферы и уверенно удерживать сердце одной из самых неприступных и богатых вдов столицы, ни я, ни шеф представления не имели, и нам лишь оставалось молча восхищаться уровнем его таланта. Впрочем, ясно было и другое – очередные конские махинации Жоржика Парослав Симеонович расследовать не желает от слова совсем.

– Виктор, я, пожалуй, в министерство внутренних дел отъеду, – мгновенно нашелся сыщик. – У меня там доклад скоро. Если Кротовихина спросит, скажи, что меня тут не было. Никогда.

Шеф ловко отступил к локомобилю и, прежде чем я успел напроситься с ним, спешно велел водителю трогаться.

0010

Осторожно войдя в сыскное отделение, я огляделся от дверей. Холл был пуст. Это обнадеживало. Значит, сейчас за промышленницу взялся дежурный агент. Искренне пособолезновав бедняге, я рывком перебежал открытое пространство и спешно поднялся по мраморной лестнице, направляясь к себе в кабинет.

Облегченно выдохнув, я прикрыл дверь – судьба благоволила, и встречи с Кротовихиной удалось избежать.

Сняв шикарный новенький плащ цвета свежевыпавшего пепла, я еще раз со вздохом оглядел испорченную пулями вещь и кинул его в шкаф. Затем притронулся к боку, все еще саднящему от бандитского удара, и вытащил из кармана мундира карманные часы на цепочке.

Изящные серебряные французские часы с хронографом, вечным календарем, репетиром и возможностью проигрывать мелодию «Боже, императрицу храни» не выдержали удара лишенной всяких дополнительных функций деревянной бандитской дубинки.

Я посмотрел на разбитый механизм.

– Черт, ведь недавно купил. Уже к ним привык.

– Думаю, их возможно починить? – Ариадна шагнула ближе. Осколки разбитого стекла вспыхнули синим, отражая свет ее глаз.

Я покачал головой, смотря на погнутый циферблат и вылетевшие шестеренки.

– Нет, дешевле будет взять новые. Ладно, не страшно. – Я пожал плечами, аккуратно отцепил брелок, цепочку и бросил часы в мусор.

Конечно, можно было сдать испорченный серебряный корпус какому-нибудь торговцу, но не пристало представителю благородного и древнего рода Остроумовых заниматься такими делами.

«Даже если до конца месяца у него от жалованья осталось двадцать рублей», – пронеслась в голове невеселая мысль. Отогнав ее подальше, я сел за стол, заваленный ворохами бумаг.

Заняться было чем и без взбалмошной Кротовихиной: революционеры взорвали локомобиль барона Фоллера – виднейшего члена Промышленного совета, из Военной коллегии похитили чертежи новейшего броненосного дирижабля, а на берегу Мертвого залива нашли тело рыбака, пробитое гарпуном из человеческой кости. И если с бароном уже была ясность – убийцы были установлены и объявлены в розыск, а по броненосному дирижаблю расследование плавно подходило к концу, то вот последнее дело вызывало немало вопросов, так как запросто могло быть связано с ритуалами жрецов сибирских богов.

Вспомнив, что год назад уже происходило подобное убийство, я отправил Ариадну в архив поискать это дело. Кинув на меня очень странный взгляд, она безмолвно ушла прочь.

Отсутствовала Ариадна подозрительно долго. Вернувшись, она положила мне на стол нужную папку, однако возвращаться на свое место напарница не стала и выжидательно посмотрела на меня.

– Что-то еще случилось? – Я отложил бумаги.

– Виктор, я проходила мимо кабинета дежурного агента и сочла необходимым заглянуть внутрь.

– И как там Кротовихина?

– Полагаю, что плохо. Она активнейшим образом источает из себя носовую слизь и слезную жидкость. Понаблюдав за ней, я пришла к выводу, что данные процессы вызваны не химическим, физическим или аллергическим воздействием, а ее огорчением. Также отмечу, что выделение жидкостей она приостанавливала лишь на время яростных криков, в которых неизменно требовала от дежурного агента немедленного предоставления ей Парослава Симеоновича.

– Господи, бедный шеф, мне его жалко. – Я покачал головой и принялся проглядывать принесенную напарницей папку.

– О, за Парослава Симеоновича не беспокойтесь, к счастью, потратив двадцать минут времени, я все же с огромным трудом сумела убедить Кротовихину, что вам, как герою оболоцкого дела, по силам решить все ее проблемы.

– Ты сделала что? – Папка выпала из моих рук.

Ариадна наклонила голову.

– Что вы на меня так странно смотрите? Виктор, у женщины случилась беда. А вы как раз попросили меня вести себя более… По-людски. Вот я посчитала, что помощь ей будет поступком весьма… Человечным. – Ариадна со щелчком улыбнулась. – Я же поступила корректно? Верно?

Я смерил напарницу обжигающим взглядом. Та лишь пощелкала веками в ответ.

– Ну спасибо, Ариадна. – Взявшись за голову, я нервно покосился на дверь, но ничего, кроме как кивнуть напарнице, мне уже не оставалось.

– Всегда пожалуйста, Виктор, все для вас. – Механизм очаровательно улыбнулся и открыл дверь кабинета, вызывая пострадавшую.

Госпожа Кротовихина вошла. Вернее, первой вошла даже не она. Первой в кабинете появилась ее шляпа. Ошеломительно огромная, украшенная фиалками и пунцовыми розанами, ветвями папоротника и ежевики, чучелами попугаев и вальдшнепов, шляпа производила настолько сильное впечатление, что, даже выгляни из этого райского сада сам змей искуситель, я бы, пожалуй, воспринял это как должное.

На секунду замерев, чтобы побороть застрявшие в дверном проеме поля, госпожа Галатея Харитоновна Кротовихина, шурша чудовищно безвкусным платьем и хлюпая носом, прошла в кабинет и тяжело села в кресло, не переставая при этом нервно комкать в руках респиратор из самой нежной розовой замши.

Купчихе было лет сорок. Рыжеволосая, полноватая, она обладала весьма симпатичным лицом, сейчас, впрочем, совершенно испорченным слезами.

Вошедший следом за ней мужчина, в отличие от Кротовихиной, напротив, был весьма спокоен и на заплаканную промышленницу смотрел с плохо скрываемым раздражением. Его тонкие пальцы сжимали изящную легкую тросточку. Строгий костюм-тройка, сшитый по самой последней моде, был безупречен и дополнен идеально подобранным шейным платком, заколотым булавкой с небольшим алмазом.

– Полозов, Орест Генрихович. Управляющий паровым консервным заводом госпожи Кротовихиной, – представился он.

И по его манере держаться, и по тому, что он представился первым, было ясно, что этих двоих связывают не только рабочие, но и дружественные отношения.

Я кивнул ему. Завод был мне известен. Богатой промышленнице принадлежало множество всевозможных предприятий по всему городу и в его окрестностях. Скотобойни и кожевенные мастерские, жироварни и фабрики, производящие смазочное костное масло. Однако самые большие прибыли ей приносил именно гигантский консервный рыбзавод в стоящем неподалеку от столицы Искрорецке.

Галатея Харитоновна меж тем молчала. Вытащив кружевной