Александр Михайловский - Петербургский рубеж Страница 3

В глазах моего гостя промелькнула тень разочарования. Он явно надеялся на большее. Не понимает губернатор, что не продаемся мы ни за фунты, ни за марки. И того, что нам надо, у них пока просто нет, а то, что есть — пока не к спеху.

— Господин губернатор, вы располагаете некоторым временем? — неожиданно спросил я фон Труппеля.

Тот поначалу не понял, о чем я его спросил, а спустя несколько секунд поняв, утвердительно кивнул мне.

— Если вы не против, то я покажу вам мой флагманский корабль. Думаю, что более близкое знакомство с его возможностями должно заинтересовать вас. Кроме того, вы кое-что поймете, и нам будет легче беседовать дальше.

Фон Труппель вскочил со стула и стал горячо благодарить меня за доверие и за предоставленную ему возможность ознакомиться с одним из кораблей эскадры-победительницы…

Мы вышли на палубу ракетного крейсера «Москва». В полумиле от него лежал белоснежный флагман Восточно-Азиатской эскадры Германской империи крейсер «Ганза». Фон Труппель посмотрел на своего флагмана, потом перевел взгляд на огромные цилиндрические пусковые контейнеры ракетного комплекса «Вулкан», вздохнул и сказал мне:

— Господин адмирал, я весь внимание… Откуда мы начнем осмотр?

— Прямо отсюда, герр Оскар, — я показал себе под ноги, — можно мне вас так называть? Когда я был молодым гардемарином, у меня был друг, немец, тоже гардемарин, Иоганн Штраус. Разговаривая с вами, я как бы возвращаюсь во времена моей молодости. Кстати, и вы можете называть меня просто Виктором. Мы сейчас разговариваем с вами не как представители двух государств, а как два моряка.

Фон Труппель кивнул.

— Да, да, Виктор. Молодость-молодость, как давно это было… А ваш друг, почему он не стал адмиралом? И где он учился, может быть мы знаем друг друга?

Я выругался про себя — вот же черт, расслабился и совсем забыл, что моя молодость пришлась на восьмидесятые годы XX века… Надо как-то выкручиваться.

— Знаете, Оскар, он так и не доучился, у него умер отец, и мой друг вынужден был оставить учебу, чтобы заняться отцовским хозяйством. Иоганн был старшим в семье, а всего у его родителей было четверо детей. Надо было их как-то содержать. А жаль, я считаю, что из него вышел бы неплохой морской офицер.

— Да, печальная история, — фон Труппель сочувственно покачал головой. В этот момент мы подошли к носовой башне со спаренными 130-миллиметровыми орудиями.

Фон Труппель долго разглядывал башню, потом повернулся ко мне и спросил:

— Виктор, а почему у вас такой маленький главный калибр, всего пять дюймов? Мне кажется, что это совершенно недостаточно для крейсера вашего ранга…

— О, что вы, Оскар! Ошибаетесь, причем дважды, — рассмеялся я. — Во-первых, это не главный калибр, а, прошу прощения, как сейчас принято называть, противоминный. Главный калибр — это вон те шестнадцать наклонных труб, на которые вы смотрите с таким интересом. Внутри них — хорошо упакованная смерть для броненосных кораблей любой державы, которая посмеет начать боевые действия против России. Один снаряд выпущен — значит, осталось пятнадцать… Вторая ваша ошибка — это то, что вы считаете калибр в пять дюймов недостаточным. Скорострельность в девяносто выстрелов в минуту на двухорудийную башню создаст перед противником стену огня. Дальнобойность — тринадцать с половиной миль, снаряды фугасные и шрапнель.

— О, так именно поэтому вы могли расстреливать японцев с недоступного для них расстояния, — воскликнул изумленный фон Труппель. — Браво! Меткость ваших комендоров тоже вызывает зависть. Не хотел бы я оказаться у них на прицеле.

Удивили его и шестиствольные зенитные установки АК-630. Услышав об их скорострельности, капитан цур зее поначалу впал в ступор. Потом, придя в себя, пробормотал:

— О, майн гот, четыре тысячи выстрелов в минуту! Господин адмирал, вы не шутите? Ведь это просто невозможно! Даже пулеметы не стреляют с такой скоростью!

— Картечница Гатлинга имела похожую скорострельность, — возразил я, — а эта машина как раз берет свое происхождение от нее. Когда нужно выпустить в противника тучу мелких снарядов… ну, вы сами понимаете, что может случиться… Одна очередь разрезает миноносец как ножовкой. Не ускользнут от этой машинки и более быстроходные минные катера.

Вот так вот тихо и мирно беседуя, мы, вместе с губернатором Циндао, больше часа обходили помещения крейсера. Естественно, кое-куда немецкого капраза не стоило пускать ни в коем случае. К примеру, в ангар, где стоял вертолет, или к пусковым ЗРК 300-Ф. Но даже то, что мы разрешили увидеть фон Труппелю, потрясло его. Маска невозмутимого немецкого офицера, которую он надел в начале нашей встречи, слетела с него напрочь. Губернатор вел себя как ребенок, которого запустили в магазин игрушек. Фон Труппель с восхищением смотрел на приборы, расположенные в боевой рубке, но, несмотря на все мои старания, по всей видимости, с трудом понимал, о чем идет речь. Для того чтобы вникнуть, ему необходимо было объяснить такие вещи, как радиолокация.

Выслушав мои объяснения, он воскликнул:

— О да, Виктор, Гильермо Маркони что-то писал о радиоскопе. Но по-моему, у него ни черта не получилось. А у вас такие стоят на каждом корабле, да еще и не по одной штуке. Удивительно! Им не мешает ни темнота, ни дождь со снегом, ни туман… Ха-ха, расскажите это англичанам с их вечно дождливым и туманным климатом, они оценят ваши приборы!

В общем, к концу нашей импровизированной экскурсии фон Труппель был, что называется, готов к употреблению. Вернувшись в адмиральский салон, он, позабыв спросить у меня разрешения присесть, что немыслимо для германского офицера, плюхнулся в кресло и, сняв фуражку, начал крутить ее в руках.

— Господин адмирал, — сказал он немного растерянным голосом, — единственное, что я точно понял, так это то, что вы не от мира сего — это я могу сказать вполне определенно. То, что я увидел и услышал сегодня, просто не укладывается у меня в голове. Ваш корабль — а я знаю, что он у вас не единственный — в одиночку может победить целую эскадру самых современных броненосцев. А если вы выйдете в море со всеми вашими кораблями?! Ведь нет на свете такой силы, которая могла бы противостоять вам! Боже, спаси тех несчастных, которым не посчастливится встать на вашем пути!

Видя смятенное состояние моего гостя, я понял, что его нужно срочно приводить в чувство. Взяв со стола недопитую бутылку «Шустовского», я налил не как обычно — маленькую серебряную стопочку, а половину стакана, и протянул его губернатору. Фон Труппель залпом выпил содержимое, как будто там была вода, а не коньяк.

Алкоголь немного привел его в чувство и упорядочил мысли. Взгляд стал более-менее осознанным. Он положил фуражку на стол и спешно стал застегивать случайно расстегнувшуюся на кителе пуговицу.

— Итак, господин губернатор, — начал я, — вы познакомились с крейсером моей эскадры. Скажу честно, этот корабль — один из сильнейших в своем классе. Да, действительно, из ныне существующих военных кораблей ни один не может сравниться по огневой мощи и многим другим параметрам с любым кораблем из моей эскадры. Теперь вы понимаете, почему Япония может считать себя побежденной. Правда, микадо пока так не считает. И мы постараемся сделать всё, чтобы в самое ближайшее время до него дошла эта мысль. Точных планов я вам выдавать не буду, но скучно не будет никому.

— Господин адмирал, — спросил ошарашенный фон Труппель, — а что вы намерены делать после того, как Япония будет окончательно повержена и подпишет с вами мир на самых выгодных для вас условиях? Против кого вы тогда повернете свое оружие?

— Господин губернатор, — ответил я, — мы бы хотели после победы над Японией зачехлить стволы орудий и заниматься обычными мирными делами. Но нет мира на Земле, и мы хорошо помним латинское изречение: «Si vis pacem, para bellum»…

— «Хочешь мира, готовься к войне», — перевел с латыни фон Труппель слова римского историка Корнелия Непота. — Но к войне с кем вы намерены готовиться, господин адмирал?

— Господин губернатор, — сказал с улыбкой я, — в переданном мне послании адмирала Тирпица было упоминание о «необходимости противостоять непомерной экспансии одной из морских держав, которая пренебрегает общепринятыми законами и обычаями ведения войны на море и считает себя владычицей всех морей и океанов». Вот вам и ответ!

— Итак, Британия, — тихо сказал фон Труппель. — Мы… я так и думал. Вы знаете, господин адмирал, я совсем не удивлен. Недружественная России политика Англии, которая к тому же является союзником и подстрекателем Японии, должна быть наказана. Я могу представить, что сделают ваши корабли с британскими, если те самонадеянно рискнут вступить с вами в бой. Это будет избиение младенцев! А в общем, так им и надо. Англия должна наконец избавиться от своей мании величия.