Артём Каменистый - Земли Хайтаны Страница 3

— Ну и зараза! И выглядит очень грязно. Не окочурюсь я от неё?

— Не должен, — поспешно утешил его «повар». — Мелкие ранки милое дело ею залеплять. Она и называется ж́ивица, потому как жизнь даёт.

— Гарик, где ты видишь маленькую ранку? Да меня расписали будто косой! Говорил я, не надо было с этим охотником связываться. Драные штаны да дрянное копьё, вот и вся добыча. Курам на смех!

— Заткнись! — коротко заявил Рог, доселе молчаливо смотревший в огонь.

Вновь поднеся ладонь к костру, Вадим вздохнул:

— Уходить надо. Ничего мы здесь не высидим.

Гарик, принюхавшись к ароматам своего неприглядного кулинарного шедевра, вздохнул:

— Маловато нас. Вот бы десятка на полтора сколотить бригаду, тогда не пропадём. Да и встретят нас как правильных ребят, а не шаромыжников каких.

— Это ты шаромыжник, с Вадимом на пару. Мы с Антоном ребята хоть куда, это с первого взгляда видно.

Вожак не лукавил: крошечный отряд был чётко разделён на две половины. Он и Антон последние, кто остались от маленькой группы, дезертировавшей с острова во время осады. Бурные события последующих месяцев превратили их в шайку мародёров, к которой присоединялось разное отребье. Несколько человек ушло, ещё парочка погибла в крупной стычке. Но они сумели сохранить оружие и амуницию, прихваченные из посёлка, так что выглядели весьма грозными воинами. На их фоне Гарик и Вадим не смотрелись, так что возражать не стали.

Впрочем, вожак не стал развивать тему своего превосходства, наоборот, согласился:

— Да… Прав ты, Гарик, прав. Делать здесь больше нечего, надо уносить ноги. Нищий край, голодные люди… Нет, пойдём на север, хуже, чем здесь, не будет.

— И правильно, — охотно поддержал раненый. — Нас в этих краях каждая собака уже знает, рано или поздно возьмут за жабры. Уголовного кодекса здесь нет, так что кончат без всяких церемоний.

— Как твоя нога? — поинтересовался Рог. — Идти сможешь?

— Легко! Только смолы больше намазать надо. Хорошая штука, будто клеем края стянула, никаких швов не надо. Заживёт как на собаке, даже шрам затянется.

— Жди! Затянется он тебе! — хмыкнул Гарик, поворачивая вертел.

— Ну… может, маленько и останется, — частично признал Вадим. — Но всё равно, я ещё с девками попляшу!

Вожак покачал головой:

— Плясун! Жаль, что охотник яйца тебе не отрезал: такие, как ты, не имеют права размножаться.

— Рог! Да ты чего такой злой сегодня? — обиделся раненый.

— С чего мне веселиться? А? Переться придётся побольше сотни километров. Нас всего четверо, причём от тебя толку мало. К арбалету осталось три болта, а вся округа мечтает об одном: прибить нас максимально мучительным способом. Ну? И где повод для радости?!

— Да чего ты на меня орёшь?! — обиделся Вадим. — Я, что ли, в этом виноват? Остынь!

Вожак молча подкинул в огонь охапку веток, почти спокойно произнёс:

— Ладно, проехали. Погорячился маленько. Завтра с утра уходим на север, нам здесь оставаться нет резона.

— Я не пойду, — спокойно произнёс молчавший доселе Антон.

— Да ты что, вконец тронулся? — дёрнулся Вадим и тут же взвыл от боли в ране, куда нечаянно заехал пальцем.

— Цыц! — отозвался Рог. — Кончай базар! Я говорить буду! Антон, что это за номера?

— Я не пойду, — столь же спокойно повторил парень.

— Хорошо. Поняли. А теперь ещё раз и на русском языке: почему ты не пойдёшь?

— Ты знаешь.

Вожак хлопнул себя по коленям, хохотнул:

— Антоша, ну ты и кадр! Из-за этой белокурой сучки?

Парень молниеносным движением вырвал меч из ножен, приставил к горлу приятеля, покачал головой, угрожающе процедил:

— Не называй её так!

Рог, ничуть не испугавшись, криво усмехнулся:

— Хорошо, будем называть её их императорское величие принцесса шалава первая. Доволен?

Антон стиснул зубы, покачал головой:

— Если ты хочешь меня разозлить, то движешься в правильном направлении.

— Меч спрячь, а то порежешься, — хмыкнул вожак. — И вообще, давно уже пора за ум взяться. Мало ли всяких анек на свете.

Помедлив, Антон убрал меч, с затаенной обидой произнёс:

— Ты обещал, что она будет моей.

— Обещал, — подтвердил Рог. — Только не уточнил, когда именно она станет твоей. На севере присоединимся к Монаху, рано или поздно он всех к ногтю прижмёт. Будет Анька твоей, никуда не денется. У тебя целый гарем этих Анек будет.

— Я без неё никуда не пойду, — непреклонно произнёс Антон.

Вожак вновь хлопнул по коленям:

— Ну, дурак! Будешь в лесу объедками питаться, покуда тебе кишки кто-нибудь не выпустит?

— Буду, — обречённо вздохнул Антон.

Рог призадумался. Ему не хотелось терять хорошего бойца, резко ослабляя и без того невеликий отряд. Но и перебороть упрямство парня казалось невозможным. Впрочем… Идея, пришедшая ему в голову, была столь невероятной по нахальству, что он едва не расхохотался. Сдерживаясь, несколько раз хлопнул себя по коленям — это был его излюбленный жест, подходящий для многих случаев, после чего толкнул в плечо повара.

— Рог, ты чего?! — опешил Гарик.

— Ничего! Ты у нас вроде как раньше почтальоном был?

— Нет, водитель я: таксовал последние годы.

— Придурок, я не о Земле спрашивал. Ты ведь здесь одно время почтальоном бродил, пока к нам не прибился?

— Да. Работа непыльная, кормят везде, встречают хорошо… Только проблемы потом появились…

— Как же им не появиться, — хохотнул Вадим. — Мало того, что прихватывал с собой всё, что плохо лежало, так ещё и девок без спроса трахал. Такие вещи почему-то народу не нравятся.

— Заткнись! — оборвал насмешника Рог. — Вот что, Гарик, у тебя записи сохранились?

— Да. Но не все, я большую часть бумаги в боты по холоду запихивал, им амба пришла. Но одна пачка уцелела, да и картонок несколько тоже.

— Молодец Гарик!

— А на хрена тебе эти записи?

— Идея есть… Рисковая, но весёлая. Под конец неплохо бы нашего Добрыню по носу щёлкнуть, а если всё пройдёт как надо, то и Аньку с собой прихватим.

— Это как? — оживился Антон.

Рог сделал паузу, с превосходством наблюдая, как парня всё более охватывает нетерпение, после чего с расстановкой заявил:

— Дело верное, но рискованное. За это ты мне будешь очень много должен.

— Что угодно сделаю! — неистово произнёс Антон, — Только помоги!

— Ладно. Слушайте сюда…

Разувшись, Олег нацепил холодные шлепанцы, подошёл к печке. Как он и предполагал, угли ещё тлели, не зря он с утра закинул увесистую чурку. Достав нож, быстро нарезал тонких щепок, раздул огонь, загрузил порцию мелко поколотых дровишек. Захлопнул дверцу, а поддувало наоборот, приоткрыл пошире. Прислушался, и лишь убедившись, что пламя загудело, снял куртку, повесил на деревянный гвоздь — меж брёвен их было забито немало.

Всё это Олег проделывал в полной темноте — дом свой, обстановка изучена до мелочей. Он вообще мог бы существовать без света, но вот супруга на это неспособна — пришло время позаботится и о ней. Едва зажёг свечу и бросил горящую щепку назад в печь, как по крыльцу простучали хорошо знакомые шаги, скрипнула дверь. Первым делом Аня споткнулась о высокий порожек, что происходило почти ежедневно:

— Олег! С этой деревяшкой надо что-то делать! Я опять едва миски не выронила!

— Под ноги смотреть надо. Сколько можно его задевать, ведь не первый день здесь живёшь.

— Темно сильно, я его не замечаю.

— И не надо замечать, просто помни об этом.

— Я так не могу! Мне нужен свет!

— Прости, дорогая, но с электричеством у нас небольшие проблемы. И вообще, у нас этот диалог стал ритуальным. Если не ошибаюсь, вчера говорили то же самое, слово в слово.

— А холодно почему так? — не успокаивалась супруга.

— Потому, что печку только сейчас растопил.

— Вот ты какой нехороший! Хочешь заморозить любимую жену до смерти.

Впрочем, развивать тему Аня не стала, хотя умолкать и не подумала. Просидев полдня на вышке в одиночестве, она, как обычно бывало в таких случаях, разливалась соловьём. В столовой ей явно не удалось выплеснуть скопившуюся лавину слов, так что пришлось отдуваться Олегу. Впрочем, он почти не слушал, что именно она говорит, лишь изредка поддакивал. Нет, за неполные четыре месяца совместной жизни девушка ему ничуть не надоела, скорее наоборот. Ему по-прежнему нравился её голос, и он был готов слушать её щебетание часами. Но при этом не собирался вникать в смысл — достаточно одной мелодии слов. Аня, похоже, прекрасно это понимала, но на мужа никогда не обижалась. Да и грех обижаться: где ещё найдёшь столь идеального собеседника — никогда не перебивает и не заснёт на самом интересном моменте.

Впрочем, сегодня девушка была на удивление прагматичной и, свернув потенциально бесконечное описание замеченных за день косяков перелётных птиц, приступила к обсуждению более животрепещущих тем: