Андрей Альтанов - Зона Посещения. Гайки, деньги и пила Страница 3

– Послушай, ты только послушай, – Васька сверлил меня взглядом, – на той флешке есть информация о самом Чичероне. Наш британский доктор наук, он сотрудничал с этим преступником. Там есть инфа – где и когда его можно найти. Понимаешь?! Ты понимаешь, сколько это денег?! И они могут быть наши! Могут быть твои! А я – все! Я завяжу с Зоной! Меня здесь больше никогда не будет! Слово даю!

– Знаешь, мне откровенно пофиг…

Я сгреб с земли заготовленную горсть синего атомного риса, запихал в рот напарнику и залепил его губы куском строительного скотча. Наступила долгожданная тишина, нарушаемая лишь тихим побулькиванием студневых ручейков и приглушенным мычанием жертвы. Перевернув Василия лицом вниз, я вспорол ножом его горку в районе лопаток. Туда на оголенную кожу я опустил самку бурого отшельника и слегка придавил ее рукояткой. Напарничек активно задергался, а это означало, что игра на время началась.

– А теперь успокойся, – я перевернул Ваську и заглянул в его налитые кровью глаза, – и слушай очень внимательно. Ибо сейчас узнаешь, какие у тебя остались варианты и шансы. – Я подмигнул напарнику. – Шансы выжить, хоть и мизерные, я даже таким, как ты, даю. Так вот, ты уже должен почувствовать, как мелкие личинки начинают вгрызаться в твою плоть. И эта боль будет лишь нарастать. Место укуса между лопаток, а потому даже не пытайся его вырезать ножом. У тебя не получится. Единственный вариант выжить – это освободиться от пут и стремглав нестись к приграничному полевому госпиталю. Перевалочный пункт всего в нескольких часах пути отсюда. А чтобы личинки не нанесли тебе непоправимого физического увечья и не парализовали тело, я засыпал тебе в рот синего атомного риса. Надеюсь, ты помнишь, что глотать его нужно дозированно, ибо регенерация тканей – дело тонкое. Если сожрешь больше четырех зерен за минуту, регенерация станет патологической, и все твои естественные отверстия тут же зарастут. Ты просто задохнешься. Хотя это может быть самой быстрой и гуманной смертью для тебя. Дальше. Твои руки связаны обычной веревкой, разрезать ее ты сможешь, когда доползешь вон к тому краю островка, где я оставил нож. Только ползи осторожненько, не мне тебе рассказывать, что будет, если хоть чуточку заденешь «ведьмин студень». А вот с ногами у тебя похуже ситуация. Я надел на них стальные ментовские браслеты. Так что после того, как избавишься от веревки, ты сможешь встать и попытаться перепрыгнуть несколько студневых ручейков, за которыми есть островок с походной плазменной горелкой. Но будь осторожен, там же на островке ползает голодный «слизень». Можешь его отпугивать огнем горелки, но следи за расходом газа в баллоне, топлива может не хватить на резку цепи. А вот когда освободишь и ноги – ты свободен! Беги и прыгай в дальний конец пещеры. Там я припрятал твой рюкзак со всей снарягой и пушками. Конечно, можешь не терять драгоценное время на поиски и сразу бежать в госпиталь, но не факт, что отсутствие снаряги и оружия еще больше не задержит тебя в пути. Само собой, ты можешь вообще ничего не делать и валяться тут, пока не станешь подобен выеденному яйцу. Ну или можешь скатиться в любой ручеек «студня», тогда личинки почуют, что мясо испортилось, и вылезут наружу. Смерть будет менее болезненной, но более долгой. Но я бы рекомендовал тебе еще побороться за свое право на жизнь. Покажи Зоне, что достоин, заслужи ее внимание! И кто знает, может, она тебе чем-то поможет…

Я развернулся и, перепрыгивая ручейки коллоидного газа, отправился к выходу. И оттуда через щель в породе стал наблюдать за бывшим напарником.

А Василий все же решил побороться и уже шустро катился к блестящему лезвию, оставленному на берегу студневого озерца. Вот только сильно поспешил, дурачок и, когда хватал нож, влез левой рукой в коллоидный газ. Но нужно отдать должное ветерану-сталкеру, при этом он ни капли не растерялся и, как только разрезал веревку, тут же отсек себе все пальцы, на которых уже пошла необратимая реакция. Кусок веревки Василий использовал в качестве жгута и крепко затянул его рукоятью ножа на запястье. Только после этого он сорвал с губ скотч. Жуткий нечеловеческий рев наполнил подземный зал.

Дальше было еще веселее: попрактиковавшись чуток в прыжках со скованными ногами, Васька со всех сил оттолкнулся и удачно перелетел широкий разлив «студня» в том месте, где ручеек раздваивался. Тем самым он сэкономил – сделал на один рискованный прыжок меньше. Вот только приземлился он не особо удачно – упал плашмя, мордой в каменную породу. Сквозь поломанные зубы брызнула красная юшка с ярко-синими вкраплениями атомного риса. Завывая от боли, сталкер встал на колени и неповрежденной рукой сгреб с камней вывалившийся рис с осколками зубов. Запихав всю эту жижу назад в рот, он попрыгал дальше.

А я просто наблюдал за всем этим действом и отчетливо ощущал, как хищная зверюга из темных закоулков моей души жадно насыщается увиденным. Не скажу, что очень приятно смотреть на мучения этого паскудного субъекта (он, конечно, все это заслужил), но у меня просто нет выбора. Имеется у меня одна сильная непреодолимая потребность – потребность глушить боль и видения куда более мерзкие и невыносимые. Если разобраться, я и выхожу в Зону, чтобы хоть как-то забить все эти долбаные озарения. Эти вспышки из прошлого, выедающие меня изнутри и приходящие с неописуемой болью, на какое-то время уходят, как только я скармливаю своему зверю очередной трофей…

В дальней части подземного зала мощно громыхнуло. Все темные уголки подземелья на секунду осветились яркой вспышкой, в которой можно было различить, как во все стороны разлетелись мелкие брызги коллоидного газа. Васька все же отыскал свой рюкзак, да только не обезвредил прижатую им гранату. И с одной стороны, наверное, подло, что я не предупредил о ней и о растяжке на самом выходе из пещеры, но ведь – если честно – я же не собирался отпускать его живым.

Довольный своей работой, я развернулся и потопал прочь, к лагерю. На душе было хорошо – пусто. А единственное, что сейчас вращалось в затухающем водовороте мыслей, – это странное погоняло упомянутого напарником сталкера. Чичероне. Где-то я уже слышал это прозвище…

Голод в райском саду

Вдруг сквозь весь хаос мыслей пробилось стойкое ощущение дежа вю. Мне показалось, что я уже здесь был и все это уже когда-то делал. Я опустил дымящуюся пусковую установку и замер. Но это странное чувство тут же растворилось в очередном всплеске острой, сводящей с ума боли.

Вспышка выстрела осветила мрачный участок подземелья, где заканчивался бетонный короб искусственного тоннеля и начинались естественные пещеры. Железные ворота вместе с постовыми укреплениями были вывернуты чуть ли не наизнанку и походили на безобразный выгоревший цветок. Возле разрушенной конструкции на бетонных плитах растянулись изувеченные тела военных МКЗП. Двое были все еще живы, и один из них сейчас в меня стрелял. Затвор его пистолета дернулся и, отведенный назад, застыл. Это был последний патрон.

Пуля ударила мне в живот, туда же, куда угодили и две предыдущие. Из глаз словно искры сыпанули. Боль сковала сознание, обмотала его колючей проволокой и подвесила где-то сверху над телом. Управление перехватила слепая ярость.

Я рванул вперед и со звериным ревом прыгнул на раненого спецназовца, который разодранными руками пытался сменить магазин. Один взмах малого ампутационного ножа – и пистолет улетел куда-то в темноту. Брызнул пульсирующий фонтанчик крови. Практически полностью отсеченная кисть военного повисла на недорезанном кусочке мягкой ткани безвольным брелоком. Не останавливаясь, я принялся свежевать бойца заживо. Это было отвратительно и чуждо даже моей извращенной натуре, но откуда-то возникла железная уверенность, что я просто возвращаю этому человеку всю ту боль, которую он причинил мне.

Вопил военный душераздирающе. Он продолжал орать и захлебываться кровью и после того, как я вскрыл его живот и вывернул кишки наружу. И все это время второй выживший солдат, которого потрепало намного сильнее, лежал и с ужасом наблюдал за всем этим, понимая, что и его ожидает подобная участь. И он не ошибся…

Когда я закончил, на развороченном входе в бункер остались такие же развороченные тела его охранников. Я вышел на свет, под единственную уцелевшую лампу в дырявом плафоне. Тусклый конус рассеянных лучей упал на мое израненное продырявленное тело. Я стоял практически голый, с веером окровавленных хирургических инструментов в руках. Несколько уцелевших лоскутов медицинского халата сползли по липким багровым потокам и упали под ноги. Раны начали затягиваться прямо на глазах, но оставшиеся в теле пули, словно ядовитые жала, источали все больше и больше боли. Их оставалось лишь вырезать. Дрожащие руки стали кромсать скальпелями уже сросшуюся плоть, выковыривая из нее десятки источников этой безумной боли. Мой дикий нарастающий вой хлынул в подземные пустоты…