Владимир Стрельников - Ссыльнопоселенец Страница 3

И в этот момент в Лару прилетела полная бутылка, ударив ей в лицо. Вскрикнув, девушка упала. Упала виском на кусок срезанной стойки стула, которой я раньше не заметил. Все-таки это недорогая забегаловка.

Глядя на растекающуюся из-под головы Лары кровавую лужу, я почувствовал, как сознание застилает багровая пелена ярости.

В себя пришел, когда прекратили дергаться ноги пятого парня, голова которого была расколота о стену до состояния коровьей лепешки. Четверо остальных тоже вряд ли подлежали реанимации. У всех я разрушил головной мозг больше чем на семьдесят процентов, просто разбив им головы вдребезги.

За стойкой блевал бармен, в углу ревели две девчонки-посетительницы.

– Стоять! Полиция! На пол, лежать, руки на голову! – В бар заскочили двое мужиков в полицейской форме, со станнерами в руках.

Солнечная система. Земля. Городская тюрьма

Донецка.

2256 год. 21 марта, пятница. 12:12 по Гринвичу

– Матвей, понимаете, оплата такой операции и лечения в целом очень дорога. – Мой адвокат, точнее, наш, семейный, передвинул с места на место папку с планшетом. – Ведь Лару, как и тебя, уволили из Космофлота.

Ну да, один из тех, кому расколол череп, был сыночком сенатора. Очень и очень влиятельной шишки. Конечно, его влияния не хватило, чтобы удавить меня в тюряге, – слишком много шума, да и враги у него нашлись соответствующие в полиции, так что я особо охраняемый заключенный. А вот влияния на то, чтобы уволить меня и Лару из рядов, – вполне. И теперь моя девушка лежит в гражданской клинике, и мне необходима куча кредитов, чтобы оплатить ее лечение. Хотя бы продлить жизнедеятельность, в самом худшем случае.

Дело в том, что Лара беременна. Носит моего ребенка. Кстати, из-за этого и придрались. Скоты, девушка в коме, ранена, а они ее уволили. У меня кулаки сжались от желания удавить флотских чиновников.

– Моисей Ипполитович, продавайте мои трофеи. Держите. – Я скинул ему данные. Конечно, каждый файл, вышедший от меня и тем более ко мне зашедший, проверяется, но в этом нет ничего незаконного. Тем более что мои трофеи в случае моего увольнения имеют право еще два месяца на складах флота храниться. – Это пока. И ищите покупателей на мой дом в Нукусе. Судя по всему, потребуется.

Солнечная система. Земля. Городская тюрьма Донецка.

2256 год. 29 мая, четверг. 15:00 по Гринвичу

– Здравствуй, главный корабельный.

Меня навестил Васильич. Вот уж кого не ожидал. Точнее, я знаю, что парни меня поддерживают, но служба есть служба, с нее не особенно вырвешься.

– Здравствуй, капрал. – Васильич назвал меня по званию. Приятно, черт побери, давно меня так не называли. В принципе имею право, меня хоть и уволили, но в запас, звание сохранили. – Пришлось из-за тебя на Терру спуститься, хотя и не люблю я ее. Подключайся к разъему, качать инфу будем. – Киборг подключил флешку к считывателю.

– А нужно? – Я удивился. Какая информация, для чего она мне?

– Нужно. Тут старые уставы, справочники, Наставления по стрелковому делу, ремонту, руководства службы. Понадобится, поверь мне. Плюс старые охотничьи, туристические, рыболовные справочники. Даже пара энциклопедий домашнего хозяйства и три кулинарные книги конца девятнадцатого – начала двадцатого века есть. Качай, не спрашивай. Тебе точно понадобится! – Киборг раздраженно сверкнул оранжевым.

Ну надо, так надо, у меня в имплантах места еще навалом, можно транспорт запихать, если постараться. И потому я подключил тюремный коннектор к разъему.

Солнечная система. Земля. Донецк, Городской суд.

2256 год. 23 июня, понедельник. 14:40 по Гринвичу

– Матвей Игнатьев признан виновным в умышленном убийстве во всех пяти эпизодах. Приговаривается к двум пожизненным срокам. Приговор может быть обжалован в течение месяца в общем порядке. – Судья, строгая женщина лет сорока-пятидесяти, ударила молотком по столу. – Вопросы есть, осужденный?

– Нет, ваша честь. – Ну чего-то такого я и ждал.

И адвокат спокойно собирает бумаги. Нет, он подаст апелляцию, но толку от нее точно не будет. Так что для меня он мало чего может сделать. Нет, вру. Он делает для меня очень много. Я ему верю и потому оставил ему право распоряжаться теми деньгами, которые получил за продажу дома и реализацию акций и всего остального. Что у меня было. Точнее, я сразу перевел все на счет Лары, а стряпчего сделал ее попечителем. А то у меня все исками отсудили бы, а так я гол как сокол.

Солнечная система. Земля. Городская тюрьма Донецка.

2256 год. 22 июля, вторник. 11:03 по Гринвичу

– Мистер Игнатьев, вам отказано в пересмотре приговора. Приговор вступает в законную силу. – Сидящий за столом представитель закона встал и неторопливо вышел на середину кабинета, остановившись рядом со мной.

Ну, в принципе рисковый мужик. Или провоцирует? Я хоть и в кандалах, и два вертухая рядом, но ведь все равно рискует. А обращается интересно, из англосаксов точно, и выговор скорее американский, откуда-то с Юга. Есть знакомые парни из тех мест.

– У нас предложение. Мы готовы заменить ваше тюремное заключение пожизненной ссылкой на одной из колонизируемых планет. Предлагаем один раз. Планета кислородная, терроформированная. Вы будете там сами по себе, никаких представителей системы исполнения наказаний. Никаких ограничений в передвижении по поверхности планеты. Никаких ограничений в поступках. Никакой защиты со стороны государства. Сможете – выживете. Согласны?

– Да! – Я согласился прежде, чем он закончил свою речь.

Вот о чем говорил Васильич!

– Тогда через пять часов вы вылетаете на борту корабля системы исполнения наказаний. У вас есть час, чтобы отправить письма родным и близким. Прощайте. – Чиновник, потеряв ко мне интерес, вернулся за свой стол.

– Пошел. – Меня толкнули дубинкой в плечо. – Шевелись, парень, у тебя мало времени.

Вертухаи довели меня до моей одиночки и, уже разворачиваясь, оба, почти одновременно, бросили:

– Удачи!

Неизвестно где, неизвестно когда

Ох ты тля, как же болит голова…

Я с трудом приподнял руку и прижал ее к макушке черепа, пытаясь унять пульсирующую боль. Ну еще бы, кто-нибудь хоть сомневался, что ссыльным нормально анабиоз проведут? Нет, конечно, все останутся живы и здоровы, а последствия… Последствия потом долго еще сказываться могут. И головная боль – просто реакция мозга на разную скорость восприятия потоков из самого мозга, нейросети и имплантов памяти.

Перед глазами низкий серый потолок с лампой в зарешеченном абажуре, практически такой же, как в моей бывшей капральской каюте на Луне, и серая же стена. Чуть повернул глаза – увидел и вторую стену, такую же серую. Потолок, похоже, стальной, виден сварной шов, уж это я точно могу отличить. Да и стены тоже. И где это я сейчас? То, что не в космическом корабле, ясно, но где именно?

Порывшись в голове, обнаружил полнейший голяк с подключениями сети. Точнее, все доступы сети были заблокированы. При этом импланты памяти нормально работали, но даже самые простейшие функции нейросети, такие как определители сторон света и часы, не функционировали. Везде «доступ воспрещен». Так что где я, сколько времени прошло с тех пор, как я уснул в капсуле, – неизвестно. Кстати, коннектор на руке мой, старый. Не тюремный. Но тоже заблокирован, снять не могу. Получается, мое местоположение отслеживается, за мной ведется контроль вплоть до записей разговоров, и я ничего не могу с этим сделать, снять во время активной работы коннектор – верный путь к сбою нейросети и вероятной на сто процентов шизофрении. И то в лучшем случае. Гуманисты, мать их…

Медленно, опираясь рукой на лежанку, я сел на жестком ложе, а точнее, узкой койке с ограждением в головах и ногах. Корабельная, что ли? Когда я служил, у нас было нечто подобное. Проходил как-то практику на кораблях ВМФ Земли, древних, практически антикварных. Держат их и как память, ну и морпех просто должен хоть пару раз, но высадиться с борта морского военного корабля. Мало ли что! Разумеется, эти корабли в основном как музеи работают десять месяцев в году, водят на них школьников из тех учебных заведений, которые в верхней зоне расположены. А на два месяца они только флотские.

Обежав глазами узкую каюту, я в первую очередь остановился на аккуратно сложенных на низкой скамье возле стены напротив вещах. Хотя, наверное, правильнее будет сказать – сложенных на банке, раз уж это корабль. Точно, давно забытые ощущения – мелкая вибрация, еле заметная, едва слышный, низкий, на уровне инфразвука, шум, передающийся из машинного отделения. Шорох воды, трущейся о борт. И все же – где я?