Александр Шевцов - Мы из будущего Страница 3

— Сам?! Ницше?!

— Ну, он у нас в бригаде типа авторитета был. Вождем просил называть. Там так принято было.

— И чего вам говорил этот Заратустра?

— Много всякого. Потом на посвящении поймали бомжа. Ницше и говорит: «Забей мразь — убей в себе ублюдка».

— Ну и как? Ты стал сверхчеловеком?

— Да нет. Бомж знакомым оказался. Я и не смог — ну чего мне его грохать, жалко. Сделал ноги.

— Да, не потянул ты на истинного арийца. Мелкая у тебя нацистская душонка.

— Зря ты так. Я, между прочим, по-серьезному во многом с Адольфом согласен. Правильно мужик мыслил. Лучше бы со Сталиным договорился и вместе Америку к ногтю придавили…

Впереди, меж сосен, показалось воинское захоронение, как пишут в газетах — «мемориал воинской славы», хотя такой высокий эпитет едва ли был применим к этому заброшенному погосту.

Спирт прищурился, с интересом разглядывая облезлые надгробия с поблекшими звездами.

— Идем посмотрим, че там такое. Вроде наша тема.

Следопыты легко перешагнули через низкую ограду в виде лавровых венков, отлитых из серого бетона. Во многих местах бетон отвалился и тяжелые аляповатые листья опали, обнажив ржавую арматуру. В центре мемориала стояла низенькая скульптура солдата в плащ-палатке, покрашенная облупившейся местами масляной краской. Воин, скорбя, склонил голову над плитой с едва различимым длинным списком фамилий захороненных в братской могиле. Череп некоторое время читал имена павших, затем достал нож и наклонился к постаменту.

— Сейчас я тебя, сволочь, увековечу.

Острием клинка, высовывая от усердия кончик языка, он коряво выцарапал в конце списка: «БОРМАН». Спирт, испуганно оглядевшись по сторонам, поторопил приятеля:

— Пошли. Увидят еще.

Демонстрируя нож, Череп криво усмехнулся:

— Ну че, пусть смотрят.

— Нам тут проблемы не нужны. Валим, говорю.

Череп и Спирт пошли к противоположной стороне мемориала. К ограде пришлось продираться сквозь заросли. Спирт несколько раз взмахнул прутом, ломая высокие побеги крапивы.

— М-да. Я памятник воздвиг себе нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа.

Не поняв аллегории, Череп спросил:

— Блин, где эта тропа?

Через полчаса Череп и Спирт вышли на окраину поселка. Вдоль разбитой грунтовой дороги тянулись покосившиеся заборы. У одного из них сидел колоритный дед в линялой армейской шапке-ушанке. Если бы не блеск его хитрых глаз из-под густых рыжих бровей, можно было подумать, что старичок дремлет в июльской жаре. Череп подошел к нему и на всякий случай погромче спросил:

— Эй, дядя, где у вас тут в деревне магазин?

— Туристы, что ль? — прошамкал губами рыжий дед.

Чтобы Череп не сболтнул лишнего, в разговор решил встрять Спирт:

— Ну, туристы. Магазин где?

— Дайте десятку — скажу.

— Слышь, бизнесмен, деньги будут на обратном пути.

— Вот на обратном пути и скажу.

Дед достал портсигар, вынул папиросу, но обратно убирать его не торопился, явно позируя. Вещь была примечательной: на отполированной металлической крышке красовалась Спасская башня Кремля, звездой служила вставка под рубин. И металл, и звезда ярко блестели на солнце. Увидев блеск в глазах парней, дед наслаждался произведенным впечатлением. Спирт разглядел выгравированную надпись под Спасской башней: «…на долгую память». Первые слова были затерты. Интересно, сколько стоит раритет, подумал Спирт.

— Красивая вещь…

— С войны… Память. — Дед крякнул и быстро спрятал портсигар в карман.

За забором появилась полная пожилая женщина.

— Не давайте ему ничего. Магазин будет дальше по дороге, метров через сто.

— Ну, бывай, экскурсовод. Меняй жену или работу, — усмехнулся Спирт, и приятели зашагали дальше.

Дед уставился им в спины жестким немигающим взглядом:

— Хе, туристы они… Знаем, какие туристы.

Купив в маленьком магазинчике все необходимое, Спирт помог сложить продукты в рюкзак Черепу.

— Вроде все. Если некоторые перестанут жрать по ночам, то на пару дней хватит.

— Да хватит уже. — Череп сглотнул слюну. — Пошли быстрей, а то я за себя не отвечаю.

И действительно, обратно они пошли быстро, практически не разговаривая, каждый думал о своем.

После обеда работать никому не хотелось. Чуха и Спирт прилегли в тени. Борман пожевывал травинку и прикидывал в уме расходы на следующую неделю. Череп в одиночестве выскребал хлебом остатки тушенки из консервной банки.

— Борман, давай по чуть-чуть накатим.

— Я же сказал — призовой фонд. Ты найди что-нибудь путевое — я тебе сам еще за добавкой сбегаю.

— Слушай, а черепа и кости никому не нужны?

Спирт приоткрыл глаз:

— Как у тебя сразу коммерческая жилка открылась!

Борман встал и отряхнул брюки от песка.

— Да если бы они кому-нибудь нужны были, мы бы уже миллионерами стали. Все, заканчиваем. Работа ждет. Под эти бревна явно еще никто не копал. Может, там штаб был. Давайте навалимся.

К вечеру бревна были полностью расчищены от песка. Под ними показался проход. Спирт отбросил лопату в сторону и попытался первым пролезть в отверстие.

— Так и есть, блиндаж. Ты, Борман, как в воду глядел.

Борман придержал его за плечо.

— Не суетись и руки свои не тяни…

За другое плечо Спирта схватил Череп:

— Да, давай чтобы все по-честному. А то одни копают, а другие по карманам шарят.

— Ты на что намекаешь, дятел? Ты видел, чтобы я себе что-то оставил?

— Если бы увидел, то здесь тебя бы и зарыл.

— Да ты, блин, кто, в натуре…

Череп резко развернул за плечо Спирта и замахнулся кулаком:

— В натуре кум в прокуратуре!

Борман оттолкнул Черепа в сторону.

— Тихо. Разборки не нужны. Сейчас все вместе работаем дальше, потом все вместе смотрим, ясно?! Делим по справедливости. Кто что зажилит, того здесь и уроем. Все, снимаем бревна.

Череп и Спирт обхватили с двух сторон бревно и откатили его в сторону. Борман и Чуха взялись за следующее. Через полчаса верхняя часть блиндажа была разобрана. В его сухом чреве, куда более полувека не заглядывал свет, находились скелетированные останки шести человек: женщины, вероятно медсестры, офицера в кожаной тужурке и хромовых сапогах и, судя по бедной амуниции, четверых рядовых солдат. В центре блиндажа стоял стол и сколоченная из досок лавка. Снаряд попал в угол блиндажа, обвалив одну стену. Находившиеся в нем погибли на месте.

Борман оглядел своих подопечных, они волновались, предвкушая наживу, но дисциплинированно ждали команды.

— Ну все, смотрим, чего накопали. Только аккуратно, чтоб не взлететь с ними.

Спирт рванул к женщине.

— Жаль, аптечка плохо сохранилась. — Он усмехнулся и подмигнул Борману: — А командир по «кубам» капитан.

— Судя по кожанке — комиссар. — Борман раскрыл кобуру. — Наган как новенький. Тут сухо, как в склепе, вот металл и держится.

Умелым движением он открыл барабан.

— Заряжен, все патроны на месте. Вот же воевали, суки, — за Родину, за Сталина… ни одного выстрела по врагу.

— Видать, хотел отсидеться с бабой в укрытии — агитатор, но боженька все видит.

С угрюмым сопением Череп и Чуха осматривали карманы остальных убитых. Череп разочарованно выпрямился.

— Солдатня. Пацаны, тут голяк. Никакой это не штаб. Даже часов и обручалок нет. Ну полное говно.

Следопыты разочарованно переглянулись. Череп подошел ближе к Борману и, не сводя глаз с нагана, спросил:

— А за сколько ствол уйдет?

— Да погоди ты… уйдет. Ищи, может, еще что есть.

Череп с неохотой взял в руки лопату и пошел копать в обвалившийся угол блиндажа. Чуха сел на землю, опустив голову. Ему хотелось плакать — он почувствовал приступ острой жалости к себе, все его мечты о личном обогащении грозили так и остаться мечтами.

— Две недели, как папы Карлы рыли. И один наган. Алес капут. Я сдох. Не могу больше. Хочу домой.

— Не ной, и без тебя тошно. — Спирт сплюнул и пнул ногой ближайший скелет — ветхая ткань гимнастерки лопнула, обнажив ребра.

Неожиданно в углу, там, где копал Череп, раздался скрежет — лопата наткнулась на что-то металлическое. Череп поднажал, снимая пласт за пластом. Следопыты молчали, боясь спугнуть удачу. Из земли все явственней выступал металлический ящик. Череп не сдержался, отбросил лопату в сторону и попытался вытащить его руками.

— Тут сейф какой-то!

Спирт обхватил ящик с другой стороны:

— Так, родимый, чего же ты спрятался? Давай, давай его сюда.

— Да погоди ты, тяжелый, гад. На ногу не урони.

Борман, не скрывая радости, похлопал Черепа по плечу:

— Я же говорил, ищи, как сердцем чуял. Конкретно подфартило.

Чуха как ни в чем не бывало нетерпеливо приплясывал рядом: