Михаил Ахманов - Океаны Айдена Страница 3

В главной пещере, куда он попал из коридора, освещение было гораздо лучше. Тут светился весь потолок, обросший лишайником, до которого троглодиты добраться не смогли — своды пещеры вздымались на тридцать метров в высоту. В дальней ее половине лежало то ли озеро, то ли болото с горькой стоячей водой, заросшее странной растительностью — полудеревьями, полуводорослями. Их прямые стволы толщиной с ляжку взрослого мужчины торчали над темной поверхностью, заканчиваясь веером редких ветвей с длинными и узкими, похожими на щупальца листьями.

Кремень, лишайник да эти деревья были основой экономики трогов. Из кремня делали скребки, топоры и наконечники для стрел и копий, с его же помощью добывали огонь. Лишайник соскребали со стен, долго вымачивали и ели, пережеванную кашицу оставляли бродить — через пару недель она превращалась в отвратительное, но хмельное пойло. Деревья-водоросли поставляли все остальное: гибкие ветви для луков, древки для копий и стрел, лыко, дубины, топливо. И бревна для плотов, если племя решало переселиться.

Одинцов направился к правому берегу подземного озера, стараясь держаться подальше от входа в коридор, где располагались продуктовые пещеры, — оттуда несло застарелым отвратительным запахом гнилой рыбы и мяса. Он старался не думать о том, чье это мясо. Что касается рыбы, то каждая женщина племени знала, чем рискует, подав Упавшему с Неба протухшую пищу. Как минимум, ее ждала затрещина, но странный пришелец мог пустить в ход острый блестящий зуб, который носил у пояса, отрезать волосы, а то и ухо отхватить. После пары подобных эпизодов рисковать никто не хотел, и Одинцову подносили только свежеизловленную и тут же поджаренную над угольями рыбу. Другое дело, что его воротило от этого неизменного блюда.

На полпути между входом в большую пещеру и глубокой нишей, отведенной ему, находился котел. Котел ли? Само это слово было весьма вольным переводом соответствующего айритского термина, однако такое понятие в языке трогов существовало и применялось только для этого места и никакого иного. Одинцов справедливо полагал, что для обитателей Ай-Рита название вещи определяется ее функцией, а не видом: все, чем бы тебя ни треснули по голове, — дубина, все, чем можно проколоть насквозь, — копье. Так что котел, безусловно, являлся котлом, а не чаном для кипячения белья.

Это была природная впадина в скале почти полусферической формы диаметром в пару метров, ее поверхность отполировалась до блеска временем и интенсивной эксплуатацией. В котел заливали воду с помощью сосудов из рыбьей кожи, бросали продукт — рыбу или выпотрошенного пленника, а потом опускали раскаленные на кострах булыжники. Способ древний, как мир, на Земле доисторические предки Одинцова таким же образом варили похлебку. Но их потомка это не слишком утешало. Он не любил подходить к котлу и тщательно следил, чтобы какая-нибудь услужливая самка не подсунула ему сваренную там рыбу.

Справа от котла все пространство у стены занимали сложенные аккуратными штабелями бревна от плотов — военная добыча айритов за последний месяц. Их было тут тысячи две, и через несколько дней, когда плоты сегодняшних переселенцев подсохнут на солнце, станет еще на тысячу больше. Племя Бура обеспечено топливом на целый год.

За дровяным складом огромной грудой были свалены дубинки, луки со спущенной тетивой, копья и стрелы, увязанные плотными пачками. Десятка полтора подростков подносили новые трофеи, — увидев Одинцова, они испуганно порскнули в разные стороны.

Наконец, отбросив сплетенную из лыка занавесь, он очутился в своей личной нише. Бур выделил ему президентский люкс: пять метров в длину, три — в ширину, с каменным спальным возвышением у дальней стены и еще одним, около входа, заменявшим стол. Табуретами служили несколько больших поленьев.

Одинцов протер лезвие лоскутами заскорузлой от крови кожи, сунул оружие в угол рядом с ножнами меча, расстегнул и бросил на каменную столешницу пояс и кинжал. Больше на нем, кроме набедренной повязки да похожих на лапти сандалий, ничего не было. Его одежда, сапоги и прочее добро, которое он прихватил с собой, покидая замок, хранились в мешке, лежавшем на выступе стены. И можно было биться о любой заклад, что ни один обитатель Ай-Рита, ни старый, ни молодой, даже на шаг не приблизится к этому имуществу.

Повалившись на постель, Одинцов вздохнул и мрачно уставился в низкий потолок. Дурные мысли одолевали его все настойчивей, что обычно происходило после побоища. Убийство и насилие являлись неизбежным злом в его профессии солдата, убить врага в бою, зарезать, пристрелить или свернуть шею — все это было в порядке вещей. Отчего бы и нет, если родина прикажет? В конце концов, так диктовали долг и присяга, а к ним он относился с почтением, укрепившимся за долгие годы службы. Однако в резне на скалах Ай-Рита не было ни романтики, ни героики, ни исполнения долга, ни даже смысла — скотобойня, в которой он занимал почетную должность главного мясника.

Дьявол! Как же выбраться отсюда? Собственно, план у него был давно готов, и он нуждался только в надежном спутнике. По соображениям Одинцова, Зеленый Поток, стремивший свои воды между двух материков — центрального, Ксайдена, где находились империя Айден, эдорат Ксам и другие державы, и таинственного южного континента, — тянулся к океану на три тысячи километров. При скорости течения в тридцать узлов он миновал бы зону болот за три-четыре дня. И судно у него имелось, тот странный летательный аппарат, столь предательским образом сброшенный с небес, эта скорлупка, легкая, герметически закрытая и непроницаемая, отлично держалась на воде. Одинцов не сомневался, что прозрачный фонарь его флаера не пропускал солнечной радиации — это было проверено на опыте. Он рухнул вниз в самый полдень, затем волны выбросили его суденышко на Ай-Рит, где ему пришлось сидеть под пластмассовым колпаком до вечера.

Выбросили на Ай-Рит… Все дело в этом-то и заключалось! Западная оконечность островка, куда его вынес Зеленый Поток и где сейчас лежали плоты пришельцев, представляла собой отмель, переходившую в плоский каменистый пляж. Редкая удача! Из бесед с пленниками Одинцов выяснил, что большинство островов в Потоке с запада обрамляли скалы, так что высадиться на них становилось непростой задачей. Эти прибрежные утесы — да и сами островки — можно было обогнуть, если навалиться на весла в нужный момент. Тут требовались усилия двоих, иначе стремительное течение швырнет его кораблик прямо на прибрежные камни. Не исключалось, что прочный корпус спасет его от гибели, но лобовое столкновение на скорости в тридцать узлов могло привести к каким-нибудь повреждениям, трещинам или дырам… Во всяком случае, проверять это на практике он бы не рискнул.

Кроме этой проблемы существовала еще одна. Чтобы обогнуть скалу, ее надо вовремя заметить. Не мог же он бодрствовать трое или четверо суток! И если бы только четверо… Может, эта проклятая вонючая клоака тянется на пять или шесть тысяч километров!

Он попытался вспомнить карту, которая возникла в момент старта флаера на крохотном экране — по-видимому, дисплее автопилота, — и в очередной раз проклял себя за то, что не перенес ее на пергамент за долгие спокойные часы, пока его аппарат стремительно мчался к югу. Проклятая самонадеянность! Он парил над облаками на высоте нескольких километров, свободный, как все семь хайритских Ветров… Он испытывал пьянящее чувство полета — и победы! Ибо тайна Асруда бар Ригона была раскрыта, ключ подошел к замку, секрет оказался разгаданным… О чем он тогда думал? Или ночные ласки Лидор вконец лишили его разума?..

Несомненно, старый Асруд был агентом южан и выходцем с Юга. И столь же несомненно, тайну воздушного пути в южные пределы охраняли лучше, чем думал Георгий Одинцов. О чем ему полагалось бы догадаться! Ни одна секретная служба не работает без страховки — это железное правило он усвоил еще в спецназе ГРУ. А сейчас, во всеоружии опыта и знаний, провалился и попал в эту дыру, проклятую всеми богами Айдена!

Ключей было два. Один, головка носатого демона, венчавшая кинжальную рукоять, раскрыл ему двери в тайник на чердаке. Второй… Второй он держал в руках чуть ли не с первой минуты, когда очнулся на плоту посреди Длинного моря. Фатр, плоская штучка, спрятанная в мешке Рахи и похожая на зажигалку или миниатюрный фонарик, — она и была вторым ключом! И скважина, к которой подходил этот ключик, все время находилась перед его глазами — на протяжении всего полета! Он припомнил узкую щель в самом низу панели управления, рядом с монитором автопилота, и застонал сквозь стиснутые зубы.

Запрос пришел, вероятно, в тот момент, когда его флаер пересек линию экватора. Проклятая кнопка рядом с экраном вдруг осветилась и ритмично замигала красным, в кабине раздался спокойный голос. Похоже, человек произносил всего два слова, но совершенно непонятных Одинцову. Впрочем, долго гадать ему не пришлось — требование тут же повторили на айденском и по-ксамитски, и сводилось оно к короткой и ясной фразе: «Ваш опознаватель?» Или пароль, шифр, код, тайное «сезам, откройся!». Вот что требовали от него! И все, что оставалось сделать, — сунуть «зажигалку» в щель рядом с монитором и, вероятно, надавить крохотную кнопку на ее торце.