Гарри Тертлдав - Ответный удар Страница 30

«Интересно, знал ли об этом Рамковский?» — подумал Русси.

Кроме того, он не понимал, зачем Рамковский так активно виляет хвостом перед ящерами, если знает, что сотрудничество с нацистами не принесло его народу ничего, кроме несчастий. Может быть, он не хотел терять призрачную власть, которой обладал, будучи старейшиной. Или просто не мог вести себя иначе с могущества-ми господами. Ради него самого, Русси надеялся, что верно второе.

Годы недоедания и недели, проведенные взаперти, взяли свое — Мойше с трудом поднялся на четвертый этаж и, тяжело дыша, поставил мешок с картошкой возле своей двери. Подергал за ручку. Закрыто. Он постучал. Его впустила Ривка, а в следующее мгновение на него налетел маленький смерч в тряпочной кепке и обхватил за колени.

— Папа, папа! — вопил Ревен. — Ты вернулся!

С тех самых пор, как они покинули свой бункер — где все время проводили вместе, спали и бодрствовали — Ревен нервничал, когда Мойше уходил из дома по делам. Впрочем, похоже, он начал постепенно привыкать к новой жизни.

— Ты мне что-нибудь принес? — спросил он.

— Извини, сынок, сегодня ничего не принес. Я ходил за едой, — ответил Мойше.

Ревен огорченно заворчал, и его отец натянул ему кепку на самые глаза. Он решил, что шутка должна компенсировать отсутствие игрушек.

На рыночной площади продавалось много игрушек. Какие из них принадлежали детям, погибшим в гетто, или тем, что не вернулись из лагерей смерти? Когда радостное событие, вроде покупки игрушки для ребенка, омрачается печальными мыслями о том, почему она появилась на рынке, начинаешь нутром чувствовать, что сделали нацисты с евреями Польши.

Ривка взяла мешок с картошкой.

— Сколько ты заплатил? — спросила она.

— Четыреста пятьдесят рамковых, — ответил Мойше.

— За десять килограммов? — сердито заявила она. — На прошлой неделе я отдала всего триста двадцать. Ты что, не торговался? — Когда Мойше покачал головой, она подняла глаза к небесам. — Мужчины! Больше ты за покупками не пойдешь!

— Рамковы с каждым днем обесцениваются, — попытался оправдаться Мойше. — На самом деле, они уже почти ничего не стоят.

— Обращаясь к Ревену так, словно она хотела преподать ему полезный урок, Ривка сказала:

— На прошлой неделе торговец заявил, что я ему должна четыреста тридцать рамковых. Я рассмеялась ему в лицо. Тебе следовало сделать то же самое.

— Наверное, — согласился с женой Мойше. — Мне казалось, это не имеет значения, у нас ведь так много денег.

— На всю жизнь не хватит, — возмутилась Ривка. — Если так пойдет и дальше, придется работать на фабрике ящеров, чтобы не умереть с голода.

— Боже упаси! — вскричал Мойше, вспомнив телегу, заполненную соломенной обувью.

С него хватило работы на немцев. Делать обувь и одежду для инопланетян, которые собираются покорить весь мир, это уже слишком, Хотя, кажется, тот человек на телеге думал иначе.

— Ладно, — проговорила, рассмеявшись, Ривка. — Я почти за бесценок купила лук у Якубовичей, что живут ниже этажом. Это компенсирует твою глупость.

— А откуда у них лук?

— Я не стала спрашивать. В наше время такие вопросы задавать не принято. Впрочем, у нее его столько, что она назвала вполне приемлемую цену.

— Отлично. А сыр у нас еще есть? — спросил Мойше.

— Да… на сегодня хватит, и на завтра останется немного.

— Здорово.

Мойше обрадовался. Сейчас на первом месте стояла еда. Этому научила его жизнь в гетто. Иногда он думал, что если ему суждено разбогатеть (очень сомнительное предположение) и если война когда-нибудь закончится (совсем уж маловероятно), он купит огромный дом, займет только половину, а остальное пространство заполнит мясом и маслом (будет хранить их в разных комнатах, разумеется), гастрономическими деликатесами и сластями. Может быть, откроет лавку. Даже во время войны люди, торгующие продуктами, никогда не голодают. По крайней мере, не так, как те, кому приходится их покупать.

Его знаний по диетологии хватало на то, чтобы понимать: сыр, картофель и лук — это как раз то, что поможет им выжить. Протеин, жир, витамины, минералы (жаль, конечно, что нет никакой зелени, но в Польше даже и до войны зелень в конце зимы была редкостью). Простая пища, но все-таки пища.

Ривка отнесла мешок с картошкой на кухню, Мойше отправился вслед за ней. В квартире практически не было мебели — лишь то, что осталось от людей, которые здесь жили и, наверное, погибли перед тем, как тут поселилась семейство Русси. Однако одна ценная вещь все-таки имелась — небольшая электрическая плитка. В отличие от Варшавы, электричество в Лодзи подавалось без перебоев.

Ривка принялась чистить и резать лук, и Мойше тут же отошел подальше от стола. Но ему это не помогло — из глаз обильно потекли слезы. Лук отправился в кастрюлю, а вслед за ним и полдюжины картофелин. Ривка не стала снимать с них кожуру.

— Кожура содержит питательные вещества, — взглянув на мужа, заявила она.

— Содержит, — согласился он с ней.

Картофель в кожуре отличается от чищенного. Когда ничего другого у тебя нет, приходится экономить и думать о том, чтобы ни крошки не пропадало зря.

— Ужин будет готов через некоторое время, — сказала Ривка.

Плитка работала еле-еле, вода грелась долго. Да и картошка еще должна свариться. Когда хочется есть, ожидание становится мучительным.

Неожиданно раздался такой оглушительный грохот, что зазвенели стекла в окнах. Ревен мгновенно расплакался. Ривка бросилась его успокаивать, и тут завыли сирены.

Мойше вышел вслед за женой из кухни. — Я боюсь, — сказал Ревен.

— Я тоже боюсь, — ответил его отец.

Он все время пытался заставить себя забыть, какими пугающими могут быть взрывы и бомбы, падающие прямо с неба. Неожиданно он вернулся в прошлое лето, когда ящеры изгнали немцев из Варшавы, а потом и в 1939 год, когда немцы подвергли яростной бомбардировке город, который не мог ничем им ответить.

— А я надеялась, что немцы нам уже больше ничего не сделают, — сказала Ривка.

— Я тоже. Наверное, на сей раз им просто повезло, — сказал Мойше, чтобы успокоить жену, да и себя тоже.

Каждому еврею в Польше хотелось верить в то, что они, наконец, освободились от фашистской угрозы.

Бум!

На этот раз громче и ближе. Дом содрогнулся. Из выбитого окна на пол посыпались стекла. Издалека донеслись громкие крики, которые вскоре заглушил вой сирен.

— Повезло, — с горечью проговорила Ривка.

Мойше пожал плечами. Если удача тут не при чем… Что же, лучше не думать о страшном.

— Дойче повезло, — заявил Кирел. — Они запустили свои ракеты, когда мы отключили противоракетную установку для профилактического ремонта. Боеголовки причинили нам несущественный урон.

Атвар сердито посмотрел на капитана корабля, хотя знал, что в его обязанности входит вести себя так, словно ничего особенного не произошло.

— Наша техника серьезно не пострадала. А как насчет престижа? — резко спросил адмирал. — Большие Уроды будут думать, что могут швырять в нас свои идиотские снаряды, когда им заблагорассудится?

— Благородный Адмирал, все совсем не так плохо, — проговорил Кирел.

— Не так плохо? — Атвар не желал успокаиваться. — Это еще почему?

— В течение следующих нескольких дней Большие Уроды выпустили еще три ракеты, и мы их все сбили, — доложил Кирел.

— Ну и что тут хорошего? — не унимался Атвар. — Насколько я понимаю, нам пришлось истратить три противоракетных снаряда?

— По правде говоря, четыре, — признался Кирел. — Один потерял управление, и нам пришлось его уничтожить.

— И сколько у нас осталось таких снарядов? — поинтересовался Атвар.

— Мне придется проверить по компьютеру, чтобы дать вам точный ответ, благородный адмирал. Атвар уже проверил.

— Ровно 357 штук, капитан. С их помощью мы можем сбить около трехсот вражеских ракет. После чего мы станем так же уязвимы, как и они.

— Не совсем, — запротестовал Кирел. — Их система наведения просто смехотворна. Они попадают в цель, имеющую военное значение, только по чистой случайности. Сами ракеты…

— Куски железа, — закончил за него Атвар. — Я знаю. — Он коснулся когтем кнопки на компьютерной клавиатуре, и тут же сбоку над проектором появилось голографическое изображение сбитой тосевитской ракеты. — Железо, — повторил Атвар. — Корпус из листового металла, изоляция из стекловаты, никакой достойной упоминания электроники.

— И даже намека на точность попадания в цель, — добавил Кирел.

— Да, я понимаю, — согласился с ним Атвар. — Но чтобы сбить такую штуку, нам пришлось использовать оружие, напичканное сложной электроникой, заменить которую здесь мы не в состоянии. Даже один снаряд за железку Больших Уродов — по-моему, это слишком!