Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ] Страница 30

– Я не обижаюсь. – Интересно, он в курсе, что из этой пукалки нельзя застрелить такого, как Ди? – Федор. Сколько в тебе крови греев?

– Хочешь знать, да? – Тот усмехнулся и, не спуская напряженного взора с Ди, присел на краешек дивана. – Не так много, как хотелось бы… У тебя тупая домработница. – Пистолет скользнул за пояс, сверху опустилась кожаная пола куртки. – И парик у нее уродский.

– Афро?

– Платиновый.

Значит, через тень его невольно провело Никки. Нужно будет закрыть брешь. Запретить донне Лючии покидать Резервацию. А герру Линденманну – учитывая все события сегодняшнего дня – охотиться. Придется обойтись без утиных грудок. И заменить сало магазинным эрзацем. Ди протяжно вздохнул.

Федор истолковал его вздох по-своему.

– Дориан, ну, извини. Трошки глупая шутка вышла. Ты на меня мой же "ХаиМ" в метро наставлял, я и то не обиделся. Хочешь, кстати, подарю его тебе?

Ди мог бы побиться об заклад, что никакая это не шутка: не зная, как встретит грей незваного гостя, Убейконь действительно хотел стрелять. То ли не догадывался о том, что огнестрельное оружие не сможет причинить Ди вреда, то ли попугать решил.

– Ну так что? Берешь подарок? У тебя день народження когда? Вот, пусть будет. Сколько тебе стукнет-то?

"Неуклюжая попытка выяснить возраст, – отметил про себя Ди. – Хотя… может, он и вправду до наглости прям, а я цепляюсь за каждое необдуманное слово. И вот как понять?"

– Я не отмечаю дни рождения.

– Что, совсем? – удивился Убейконь. Вроде бы искренне удивился.

Ди пожал плечами. Он более-менее расслабился и считал, что вполне контролирует и ситуацию, и себя. Пересек комнату, взялся за спинку массивного кресла, одним рывком переместил его к дивану, установив ровно напротив собеседника. Тот уважительно качнул головой. Да-да, это кресло именно такое тяжелое, каким выглядит. Имей в виду. Так что не вздумай… учудить чего-нибудь.

– Я, вообще-то, не собирался… – У Федора дернулась щека. – Ну, приходить вот так… Короче, не хотел потихоньку влезать, пока тебя нет. Думал, ты дома. Бомбежка же была. Комендантский час, опять же.

– Он на Резервацию не распространяется, – напомнил Ди.

Убейконь кивнул и полез вдруг за пазуху. У Ди ни единый мускул не дрогнул: что бы там сейчас ни показалось на свет, человеку ни за что не справиться с греем. Федор вытащил из-под одежды мягко шуршащую старинную папку. Ломкий коричневый картон защищался полупрозрачной пластиковой обложкой голубоватого оттенка, едва уловимого в темноте.

– Включи свет, – хрипло попросил Убейконь.

– Зачем? – Ди позволил левому уголку своего рта насмешливо изогнуться. – Мне он не нужен.

– Как знаешь.

Протягивая Ди папку, Федор не удержался и нервно облизал губы. Волнуется. Это потому что мы добрались до истинной цели твоего визита, да? Давай, давай поглядим.

Немногочисленные страницы едва не рассыпались в руках. Действительно, очень старая бумага, древесная. Отпечатана на электрических принтерах, а несколько запаянных в допотопный ламинат листков написаны от руки. Вернее, нарисованы. Графики, таблицы, формулы… Пробежав глазами пяток страниц, Ди захлопнул папку, глубоко вздохнул, снова открыл и принялся читать с самого начала.

Через пару минут он позабыл о присутствии гостя. Еще через пару – обо всем на свете. В голове воцарилась непривычная четкость, и Ди казалось, он ясно слышит тихие, сухие щелчки, с которыми недостающие детали встают на свои места – надежно и безупречно, так, что складывающаяся картина будет непоколебимой и прочной.

Дольше всего Ди задержался на "спектрально-временном анализе волновых полей и пространственных искажений". Это была, по сути, докладная записка, краткая выжимка из отчета, но Ди умел заглядывать за слова. Трехстраничный набор букв внес в картину недостающие штрихи, придал ей глубины и объема, раскрасил детали в необходимые цвета. И – главное – наконец-то определил его, Ди, место в этом чужом и чуждом мире, мире, который никак не хотел становиться своим.

По мнению населявших его людей, при совокупности некоего ряда условий "половозрелая особь грея предпочтительно мужского пола", находясь на "поверхности преломления гравитационных волн" у границы "сред с существенно разной плотностью", выступает в роли своеобразного магнита, притягивая на себя определенное явление и открывая в "пространственно-временном континууме решение типа проходимой крысовины".

Губы его дрогнули в едва заметной улыбке. "Крысовина". Все-таки люди мало отличаются от крыс. То же умение приспосабливаться – не до такой степени отточенное, как у греев, но все же, – та же жажда плодиться и размножаться, та же смекалка, те же стаи, та же склонность к жесткой внутривидовой иерархии. И это стремление в случае опасности прятаться под землей… Вот и возможность прикоснуться к чужому миру, пусть и теоретическая, для них – всего лишь способ влезть в новую дыру, расширить ареал обитания, понагрызть больше лабиринтов и нор.

Ди перечел докладную записку, смакуя каждый образ, в который привычно перекладывал для себя человеческие слова.

Резонанс – о да, он приводит не только к обрушению мостов под пятками идиотов, прыгающих со свинцовыми грузилами в руках и животным куражом в звенящих пустотой головах. Интерференция объединяет вселенные и миры, а правильно ухваченная резонансная частота раскрывает проходы именно туда, куда неосознанно рвется душа… И сердце… И все еще помнящая кровь…

Волны – не обязательно черная вода Понтового моря, с готовностью смыкающаяся над потными макушками вдоволь наскакавшихся патриотов умирающего полуострова. Превратив его в остров, славные герои-Прыгуны обеспечили последнего из Греев идеальной точкой на поверхности преломления волн. Волн не водных – гравитационных.

Греи – вовсе не наивные до глуповатости чужаки, вывалившиеся к людям из случайного "межмирового проходимого тоннеля". Нет никаких таких "случайностей", попросту не бывает. Зато бывает квантовая когерентность. И добротность собственно того, что местные жители называют Вселенной. Как колебательной системы.

Без разницы, сколь далеко разнесены в пространстве и времени источники колебаний: при квантовой взаимозависимости дальнодействие не имеет границ. Так же, как не имеет границ сила грея, направленная на созидание не тени, а, например, выхода…

Будучи той самой "особью", Ди вполне обладал способностью замкнуть на себя приемный контур – при условии правильной настройки всего остального. И, в отличие от своих сородичей, оказался в нужном месте в нужное время. Теперь дело за нужным художником.

Ученые авторы разномастных, разноязыких анализов и отчетов совершенно верно определили часть параметров настройки, качественно описали характер деформации структуры пространства, вычислили необходимость присутствия грея. И даже догадались о том, что не имеет значения, где именно на Земле должно состояться это присутствие: был бы окруженный соленой водой участок суши или, на худой конец, горная вершина, вознесшаяся достаточно высоко.

Однако им неоткуда было узнать, что ничего не будет без картины. Блекло-желтый цвет кирпича, зелень сумрачной хвои, прозрачная голубизна небес. А еще – обломанные шпили: янтарь, аметист, изумруд. Вот теперь Ди стало ясно: таким набором цветов закодирована спектральная картина того самого резонанса.

Неподвижная для глаза человека разноцветная плоскость в восприятии грея обретает объем, масштабируется до гравитационных частот, оживает в приемном контуре. И остается его замкнуть, выпустить наружу энергию тени, откупорить картину взглядом и шагнуть в образовавшийся проем.

Крысовина. Лишь те, кто подобны крысам, и могли его так назвать.

Ди фыркнул. И услышал какой-то шорох. Он совсем забыл о владельце этих в высшей степени познавательных документов. Федор сидел, наклонившись вперед, свесив перевитые венами кисти с острых коленей.

– Где ты это взял?

Убейконь поднял голову, глянул устало.

– Купил.

– У кого? Где?

– В разных местах. Долго собирал.

– Это все, что есть?

Прочитанного хватало, но дотошность Ди не раз служила ему хорошую службу.

– Ну, в лабораториях еще было. Но разбомбили, до того как вывезли оборудование и архивы. Там все сгорело. – И добавил, подумав: – Не веришь мне, спроси у Стерха. Мы туда вместе ходили.

– Стерх видел эти бумаги?

– Конечно. Он же учился и вообще рубит в этих делах. Я, прежде чем платить, каждую бумажонку ему показывал.

– А ты? – зачем-то спросил Ди. – Ты учился?

– А я в санаториях и больницах жил, там особо не поучишься. Порок сердца у меня, врожденный. Был.

Ди сочувственно хмыкнул. Люди не умели самостоятельно выправлять в себе дефекты внутренних органов. Только в других людях, хирургическим путем. И то – далеко не все.

– Мой отец пошел в Вежливые Люди, – продолжал Федор, разглядывая ведущий в кухню дверной проем, – чтобы заработать на операцию. Теперь я здоров. Даже больше, чем здоров: он дал согласие на генную терапию. Ты ведь не думаешь, что я родился таким?