Экзотеррика. Прорыв - Василий Головачёв Страница 30

– Похвально, – отозвался псевдочеловек. – У вас всё?

– Последний вопрос: ты знаешь, где ближе всего к Земле располагается уцелевшая база древних?

– Я же представил вам копию Реестра.

– Да, мы изучаем, но медленнее, чем хотелось бы, и не всегда понимаем, где находится тот или иной объект.

– Ближайшая к Земле база находится на Венере.

– Она полностью разрушена.

– Ещё одна прячется подо льдами спутника Юпитера Европы.

– Её мы почему-то не нашли.

– Странно, до моего отбытия в соседнюю Вселенную она была. Но я проверю.

– Благодарю, хотя я имел в виду координаты ближайшей базы у звёзд окружения.

– Зачем это вам нужно? Если ваши исследователи изучают Реестр, то рано или поздно найдут базы и у других звёзд.

Голубев начал злиться, но не подал виду. Ему казалось, что Копун, как искусственное изделие, то есть робот, пусть и обладающий немалым интеллектом, должен отвечать на любые вопросы «настоящего мыслителя», то есть человека, но ошибся. Ксенопсихологи, работающие с Вестником, не зря утверждали, что этот «робот» человечнее самого человека, несмотря на предназначение уничтожать противника создателей.

– В принципе ты, наверно, прав, – отступил Виктор, чтобы собеседник не заподозрил его истинные намерения. – Признаюсь, я меркантилен и подумал о личной выгоде: находка повысила бы наш с Дианой социальный статус. Но уговаривать тебя поступать так, как хочу я, нарушая этику, я не стану.

Псевдочеловек снова завис, вперив посветлевшие глаза в лицо майора, и заговорил после очередной паузы:

– Вы заставляете меня пересматривать логические программы поведения. В нашем мире тоже очень долго шли дискуссии, в каком направлении развивать этику социума. Ведь она всегда идёт рука об руку с требованием «ты должен». Правда, чем закончились эти диспуты, я не знаю, создатели не вложили в мою память результаты. Поэтому я могу ошибаться насчёт решения противоречия между «я хочу» и «ты должен». Чаще поступаю как «ты должен». Однако в высшей степени неразумно требовать от каждого индивидуума отрекаться от своего «я хочу» и подавлять свои прихоти.

– Очевидно, твои создатели были исключительно нравственными личностями.

– Ох, я не раз убедился, что они-то как раз действуют только во имя личного блага.

Голубев хотел сказать, что и люди в массе своей не соблюдают нравственных законов бытия, в том числе он сам, однако признание не помогло бы осуществить свой замысел, и майор перевёл разговор на другую тему:

– Тебе видней. Значит, мы договорились?

– Мне хочется повидаться с Дианой.

– Нет ничего проще, хотя она сверхзанятой специалист в нашей структуре. Я передам ей твоё пожелание, и как только она освободится, подъедет к тебе.

– Я сам могу связаться с ней.

Голубев ужаснулся, что ему грозит разоблачение.

– Не нужно, дружище, ты ещё не в форме, напугаешь или расстроишь, отвлечёшь от забот. Даю слово: она позвонит в ближайшее время.

Металлический человек потерял чёткие очертания и огромной каплей ртути влился в отверстие на корме яйца.

Через несколько секунд оно вылепило прежнюю, «дышащую» кристаллическую конструкцию, и сотрудники лаборатории, на время переговоров отошедшие к стенам зала, вернулись к «пациенту».

– Идёмте, – буркнул расстроенный Паровски. – Что я скажу начальству? Что пришёл полковник контрразведки и уговорил Копуна лететь к чёрту на кулички?

– Так и скажи, – произнёс Голубев, размышляя, что он скажет Диане, сославшись на её решение лететь в Ланиакею и тем самым обманув Копуна. – В первую очередь кинь нашему больному энерголинию и снабди его батареей МК. И не вздумай жаловаться, что я переступил правила и заставил тебя плясать под мою дудку.

– Постараюсь, – вздохнул Паровски.

* * *

Терафим Голубева отыскал Диану в корпусе дальней связи космоцентра.

Научно-производственный комплекс аэрокосмических сооружений Центра был построен в подмосковных Филях, на месте центра Хруничева, ещё в двадцатых годах прошлого века. Городок дважды достраивался за сто лет, менял количество корпусов и преобразился, когда на его территории возвели стартовый стол орбитального лифта, протянувший видимый белёсой шпагой ствол к российской орбитальной станции «Росс-100».

Так как по шпаге лифта Виктор как раз и спускался в Фили, посетив станцию, он невольно оценил панораму Центра, подумав мимолётно: не хуже китайцев научились строить.

Штаб РКС находился в первом корпусе Центра, поднимавшемся стеклянным лезвием на высоту в триста метров. Кольцо-кабина орбитального лифта опустила пассажиров, в том числе и Голубева, в пассажирский зал, однако пока он поднимался по ступенькам главного здания и ехал на сотый этаж, Диана, наоборот, успела спуститься, и ему пришлось догонять женщину, не без удивления ответившую ему на звонок:

– Виктор? Что случилось?

– Я ищу тебя по важному делу. Где ты? Надо срочно встретиться.

– Я занята.

– Это касается Копуна.

– Мне в двенадцать следует быть в… что с Копуном?

– Лучше поговорить с глазу на глаз. С ним всё в порядке, восстанавливается, но есть нюансы.

– Хорошо, я на набережной, через десять минут буду у входа в Музей сельскохозяйственной робототехники.

– Иду туда.

Голубев сбежал по пандусу с дуги виадука к парковке РКС, сел в жёлтый флайт-такси и выскочил у здания музея на улице Новозаводская ровно через десять минут.

По улице скользили колёсные экипажи, в основном прогулочные, разного рода строительные и функциональные машины, а также полицейские дроны. Несмотря на овладение людьми технологией антигравитации, полностью отказаться от автомобилей они не смогли, хотя потоки наземного автотранспорта и уменьшились в несколько раз. Теперь по улицам умных городов, регулируемых исключительно компьютерами, телекамерами и цифрополицией, ездили в основном туристы из других стран, предпочитающие глазеть на городские достопримечательности не сверху, с борта воздушного такси, а снизу.

Музей сельскохозяйственной робототехники находился всего в километре от комплекса РКС. Он был построен ещё в середине прошлого столетия в форме старинного трактора, и его посещали не реже, чем Музей космонавтики или Музей Великой Отечественной войны.

Голубев рассчитывал прибыть к музею раньше Дианы, зная, как женщины плохо следят за временем, однако она уже была на месте, стояла у входа в музей (у Виктора напрягся живот: настолько женщина, одетая в цветастый уник, была привлекательна), беседуя с каким-то седоватым стариком в костюме официала правительственных служб.

Когда майор подошёл, он узнал в собеседнике Дианы секретаря Совета безопасности России Панкратова. Этому человеку было далеко за девяносто, но выглядел он моложе, проработав в Погранслужбе страны более тридцати лет.

– Добрый день, – поздоровался Голубев.

Панкратов покосился на него, кивнул, протянул руку Диане:

– Два дня вам хватит?

– Вполне, – ответила женщина.

Панкратов кивнул ещё раз, шагнул с тротуара на проезжую часть улицы, и к нему тотчас же мягко скользнула чёрная «Волга» с металлическим оленем над радиатором. Водитель в машине был живым. Задняя дверца раритетной машины поднялась крылом ворона вверх, выпуская ловкого молодого человека в унике, обслуживающего важных персон контингента. Панкратов сел, телохранитель (похоже, не бот) нырнул за ним, и машина с утробным рычанием мягко отъехала. Бензином в нынешние времена не пользовались, и рычание «якобы двигателя» создавала аудиотехника автомобиля.

– Интересно, что может связывать сотрудника СПАС с Совбезом, – проговорил Голубев, глядя вслед «Волге».

– Гастрономический интерес, – с иронией ответила Диана. – Ему была нужна консультация по приготовлению салата оливье, а я ему давно обещала. Говори побыстрее, я тороплюсь.

– Думал, ты обрадуешься встрече, – ухмыльнулся он. – Посидели бы в кафе под шампаник.

– Некогда сидеть под шампаник. – Она огляделась, заметила ряд скамеечек в живописном уголке уличного отдыха под сенью каштанов. – Присядем на минуту, а то стоим,