Берс-1. Берс в ребро - Дмитрий Анатольевич Гришанин Страница 30

— Твою ж мать! — прошептал я, невольно поежившись. — Неужто я реально смог завалить такое?..

Утвердительный трубный рев Заразы тут же развеял мои сомнения. Гордящийся своим хозяином пит вызывал на бой всех окрестных тварей. Вторя хотелке хозяина, Манок юлой завертелся на кончике его короткого хвоста, ультразвуковыми волнами сканирую землю в округе. Но, ожидаемо, смена перебитым нами в первой половине дня тварям изнанки в округе еще не успела зародиться, и, к разочарованию рвущегося в бой глыба-быка, его воззвание к врагам на сей раз осталось безответным.

Нерастраченную агрессию пит решил выместить на трупе злота и, закончив реветь, яростно заколотил тяжелыми копытами по броне роговых доспехов мертвого монстра.

Вопреки недавним заверениям Психа: о неуязвимости стража локации, роговая броня последнего под ударами Заразы практически сразу же стали покрываться сетью трещин. Видимо, крепость доспехов трупа, из-за естественных процессов разложения мертвой плоти, тоже начала постепенно истончаться. Иного объяснения тому, что наикрепчайшие с виду роговые пластины лопнули, как пластмассовая обманка, буквально поле дюжины ударов Заразы, я найти не могу.

Из треснувшей роговой пластины на бедре злота пахнуло прокисшим дерьмом и выплеснулся фонтанчик фиолетовой мути, который практически на лету тут же оказался слизнут проворным языком питомца.

— Фу, Зараза! Выплюнь эту гадость! — заверещал я, навалившись на рогатую башку неразборчивого обжоры, как наседка на хаванувшего опасного жука цыпленка. — Там же кислота, дебил! Она те ща все нутро прожжет, и звездец! Плюй бяку! Живо!..

Но рогатый ушлепок, забив на голос разума в моем лице, продолжил крушить копытами броню монстра и самозабвенно слизывать выплескивающиеся здесь и там из расходящихся трещин фиолетовые струйки зловонной жижи. К счастью, мои опасения: относительно наличия большого процента кислоты в фиолетовой жиже, оказались преждевременными — лакавший ее недуром Зараза оставался бодрым и полным сил, без намека на проблемы с пищеварением. Если в фиолетовой дряни и имелась кислота, то, походу, лишь в ничтожной доле, так что могучий организм глыба-быка усваивал ее только в путь, без какого бы то ни было вреда здоровью.

Питомец определенно кайфанул от трупного сока злота, который неожиданно подействовал на него, как на кота валерьянка. Зараза, с головой уйдя в процесс добывания и слизывания фиолетовой дряни, совершенно перестал реагировать на мои команды, пришлось спрыгивать с его спины и пытаться вручную оттащить ошалевшего пита от коварной кормушки.

Увы, многотонная туша глыба-быка — это ни разу не пушистый котейка, и моего параметра Сила не хватило даже чтоб сдвинуть монументального пита с места, не то, что оторвать и увести от вожделенного трупа злота. В сложившейся патовой ситуации на ум пришло лишь два варианта решения возникшей проблемы: либо зарубить к хренам гребаного упрямого наркомана, либо оставить его возле трупа злота, чтоб пит обожрался фиолетовой дрянью по самые бровищи и тихо отрубился потом где-нибудь неподалеку. Благо округа от тварей изнанки нами ранее благополучно была зачищена, и спящего Заразу в ближайшие сутки тут вряд ли кто-то был способен обидеть.

Как несложно догадаться из выше приведенной аргументации, мочить временно неадекватную зверюшку я не стал, и выбрал второй вариант.

Бросив неистово поглощающего «фиолетовую дурь» рогатого нарика у трупа злота возле колодца, я направился к дому, разобраться, наконец, что там да как, исследовать тамошние потаенные чуланы и раздобыть себе хоть какую-то одежду. А то последнее недели ощущаю себя каким-то голозадым индейцем с томагавком, честное слово. На изнанке это было норм, но в цивилизованном обществе (куда, по идее, я должен был возвратиться) быть дикарем считалось ни разу не комильфо.

Забежав на крыльцо, я юркнул в зазор покореженной двери и, на автомате скастовав стойку Дыхания пепла, тут же иллюзорной тенью растворился во мраке пустынного холла.

Глава 28

Глава 28

Из-за захлопнутых ставней на всех окнах дома, несмотря на еще самое начало вечера и обилие света снаружи, внутри дома царила кромешная тьма, в которой для идеальной маскировки мне более чем достаточно было первой стойки иллюзорной техники Дыхание пепла. Пустяшные затраты маны на ее поддержание, в легкую компенсировались естественным притоком самовосстанавливающийся маны в резерв. То есть, по сути, задействованный мною иллюзорный минимум на деле практически ничего мне стоил, обеспечивая, тем не менее, достойную защиту от разного рода неприятных сюрпризов, которые в огромном заброшенном доме, интуиция подсказывала, просто обязаны были быть.

Развитое в вечном полумраке лишенной солнца Изнанки ночное зрение помогло мне вполне сносно ориентироваться и в непроницаемой для зрения обычного человека тьме дома. Оглядевшись, я легко распознал стены огромного холла и контуры мебели вдоль них, и различил в дальнем углу пустынного зала ступени лестницы, уводящей снизу на второй этаж, а по сторонам — темные арки-выходы из холла в коридоры левого и правого крыльев первого этажа.

Когда через несколько секунд глаза окончательно адаптировались к густому мраку вокруг, я разглядел на однотонном паркете пола россыпь подозрительных темных пятен. Присев на карточки у ближайшего из них, я осторожно дотронулся до пятна рукой. Подушечки пальцев наткнулись на твердую корку, ковырнув ее ногтями (которые, к слову, и на руках и на ногах у меня за почти три месяца вынужденной «командировки» отросли, как когти у дикого зверя), я поднес оторванный от «пятна» кусочек у носу, и характерный медный оттенок в запахе подтвердил мою догадку, что это засохшая человеческая кровь.

Как я уже говорил, кровавых пятен на полу в холле имелось предостаточно, и, хотя ни трупов, ни даже каких-либо частей тел погибших здесь людей возле этих пятен не наблюдалось, я легко представил себе кошмарную резню, устроенную больше недели назад в холе тварями изнанки, сорвавшими входную дверь, и прорвавшимися через образовавшуюся щель в дом. Отсутствие возле луж крови мертвой плоти убитых объяснялось до банальности просто: прожорливые твари изнанки, разумеется, сожрали всех перебитых ими людей. Эти вечно голодные, ненасытные ублюдки и кровь бы всю здесь вылизали без остатка, но немалая часть ее успела впитаться в дубовый паркет пола, а древесину, даже окровавленную, плотоядные твари из пола выгрызть не стали.

Решив начать исследование дома с первого этажа, поднявшись снова на ноги, я направился в левую боковую арку — по той простой причине, что в этой части дома я уже бывал однажды (этот коридор вел к господской столовой, куда меня в роковой солнечное утро три месяца назад конвоировал на завтрак великан-братик), и в левом крыле я хотя бы примерно представлял, что-где находится.

В коридоре на полу пятен крови нигде практически не было, но этого безобразия, к несчастью, с избытком хватало в примыкающих к коридору боковых помещениях. Коридорные двери всюду были либо сильно покорежены, либо вовсе сорваны с петель и валялись на полу. И без слов было понятно, что люди, в панике спасающиеся от внезапного вторжения в дом тварей изнанки, пытались прятаться от волны кровожадных преследователей за этими дверями. Несчастные забегали в помещения, захлопывали двери, задвигали засовы (где они имелись, разумеется) и баррикадировали дверь всем до чего успевали дотянутся — горы битой мебели, обнаруженные мною у порогов практически всех боковых помещений, были неопровержимым тому подтверждением.

Но для своротивших окованную сталью, массивную входную дверь монстров выбить эти тонкие деревянные перегородки, разумеется, не составило труда. Забаррикадированные людьми двери лишь немного оттянули час кровавой расправы над ними. В помещениях за пробитыми извне дверями засохших следов крови было в разы больше чем в холле. Здесь кровавыми пятнами паркет пола был заляпан практически целиком, кровавые потеки в изобилии имелись даже на обоях стен, а в некоторых помещениях капли засохшей крови я заметил даже на побелке потолка.

Находящаяся практически в самом конце примерно пятидесятиметрового коридора господская столовая, как все предыдущие помещения, была превращена тварями изнанки в безобразные руины. Сваленные