Сергей Чичин - Отстойник Страница 31

— Если я прав и мы в Шпиле Баньши, то лучше всего быстрее бежать, — пожал плечами Эл. — Я никогда здесь не был, но был в схожих строениях. Обычно в них селятся создания, не блещущие скоростью, — им куда вольнее снаружи. Так что будем действовать по обстоятельствам. Если покажется нужным выстрелить — не стесняйтесь, я предупрежу, когда этого делать точно не нужно.

— Идем вниз?

— Разумеется, мистер Мейсон. До земли, как мне показалось, футов двести… Я не вижу сквозь весь слой тумана, но ориентируюсь по верхушкам деревьев, которые разглядел. Учтите это! Я буду вести, но, если вдруг… — запнулся. Правильно делает. Мы не то чтобы суеверные, но к чему лишний раз подбрасывать судьбе идеи? — Имейте в виду, что выход должен быть примерно на этом уровне, хотя шахта Шпиля может опускаться и гораздо глубже. Ни в коем случае нельзя спускаться в глубины! Лучше прыгнуть из окна, если не удается найти выход.

— А что в… — подал голос Чарли, но тут же стушевался под жерлами свирепых взглядов. Что за манера — интересоваться всякой гадостью?! Сказал понимающий обезьян, что нельзя, так нет же — непременно надо поторговаться. — Ну ладно, потом как-нибудь расскажешь, за кружечкой… хм… бочечкой… А можно мне у этого парня штаны одолжить?

— Одолжить? Берите насовсем, он все равно умер.

— О! Так, может, вы это… выйдете?

Чарли верен себе. И маминым наставлениям. Интересно, кого он тут опасается искусить зрелищем своего подштанного розария.

— Возможно, сразу за дверью нам придется быстро бежать, — решительно отрезал Эл.

— Я и отвернуться могу, — фыркнула Айрин. — Где вы взяли этого неженку?

— Блюститель порядка, — пояснил Мик. — Я тоже могу отвернуться. Надеюсь, Чаки, ты это не воспримешь как бойкотирование чернокожего меньшинства?

Ну и я заодно отвернусь. Поддамся мощному коллективному порыву.

— Напоследок хочу прояснить еще один щекотливый момент. — Эл потупился. — Мы знаем, что нашим врагам нужна мисс Ким. Но что именно в ней — не знаем. Может быть, им нужно ее сознание, а может быть — глаз, зуб или сердце. Поэтому она не должна попасть им в руки — ни живой, ни, мистер Мейсон, мертвой.

— Вот на этом спасибо, — буркнула Айрин и пробуравила меня огненным взором. — Понял, ты, рыцарь печального образа? Не надо в меня стрелять для профилактики.

— Это я понял. Я не понял, что с тобой делать, если нас таки — представим такую притчу — начнут одолевать. Сожрать, что ли, с костями?

— Обаяшка. — Айрин вздохнула. — А меня все родственники спрашивают: почему ты не замужем? Мейсон, съездишь со мной к родителям? Ты — живой ответ…

— Это да, такого парня и обождать стоило, — понял по-своему Мик. — Говорил я тебе, Мейсон: давай глаз подобью. Теперь уже поздно…

Опасную тему я пропустил мимо ушей, ожидая от Эла инструкций.

— Я не знаю, мистер Мейсон, — подавленно объявил Хранитель и даже постарался сгорбиться, но, если в человеческом облике ему это удавалось, то в натуральном только руки отвисли до колен и плечи пошли такими валунами, что захотелось спрятаться за картиной-порталом. — Мы не должны отдать ее — и все. Поэтому… Надеюсь, вы все поймете и извините меня: если придется тяжело, я буду спасать в первую очередь ее.

Похоже, на такой аргумент, как грубый и прагматичный Мейсон, родственники Айрин с успехом могут возразить заботливым и верным Элом. Если не догадаются сами, я подскажу. Чего не сделаешь под страхом грыжи, на мысли о которой Айрин наводит всеми своими изометрическими рельефами.

— В таком случае нам не мешало бы знать, как себя вести, если мы вдруг останемся без присмотра, — рассудил Мик. — Потому что я с детства ненавижу возвращаться домой рука об руку с заботливым дядей в форме. Не зная броду, на воду дуешь… или как-то так.

— Не уверен, что понял, но могу посоветовать вам только выживать любой ценой. Как только я доведу мисс Ким до Цитадели, я немедленно отправлюсь обратно за помощью и найду вас… Но давайте не будем о таких крайностях. Я надеюсь, что мы проскользнем все.

— А запросить подмоги отсюда каким-нибудь магическим путем ты не можешь?

Эл призадумался. Вот она — автономная боевая единица мощностью, на глазок, в три лошадиных силы. Даже мысли о привлечении поддержки в голову не пришло! Истинный паладин. Это тебе не наши горе-вояки, только и мечтающие перевалить боевую задачу на крылья бомбоносной авиации. Ой. Про авиацию — это я решительно не к добру вспомнил. Как запросит сейчас напалмовый удар по Шпилю Баньши!.. Сам-то вывернется, а мы?..

— Не здесь, — определился Хранитель наконец. — Тут может быть опасно устраивать любые ритуалы. Я попробую, когда мы выберемся на открытое пространство… если, конечно, представится такая возможность.

Вот и хорошо. Вот и правильно. Сбросят нам с какого-нибудь ковра-самолета десант таких вот верзил с мечами, тут-то окрестные отщепенцы вдоволь нарыдаются. Хотя, если вдуматься, мы с Миком затем ли сюда дергались, чтобы смирно сидеть на лавочке под бдительным присмотром Хранителей? Нам обещали минералы. Минералы водятся… гм… в шахтах?.. А под землю соваться нас только что предостерегли. Впрочем, Эл еще ТАМ сказал, что сбор-де их чреват некоторыми опасностями. Ишь, правдолюб. Теперь и не подкопаешься, чтобы уличить в сокрытии истины и потребовать компенсацию…

Стоп. Когда я начинаю мыслить юридическими категориями, становлюсь себе настолько противен, что и словами не опишешь. Дядюшка (по крови он дядюшка только Чарли, но настаивает, чтобы молодежь обзывала его этим умилительным прозванием) Лоуренс, преуспевающий адвокат, до сих пор не может понять, за что я его каждый раз при встрече норовлю уронить с лестницы. А ведь это предельно просто, более того, во всех детских книжках так или иначе растолковывается. Нельзя обустраивать свою жизнь за счет применения казуистики к чужим судьбам! Особенно так, как сам дядюшка Лоуренс, который каждое свое выступление в суде начинает с фразы: «Дамы и господа, я — черный!» И все, и трава не расти, виновен там, не виновен — вы что, не видите? Я его адвокат, я за него, и я — черный, какие такие законы, справедливости и установления истины? Забыли про тыщи лет угнетения? Напомним! Нет уж, спасибо. Свод законов — он уж либо в уме, либо в сердце. Вот Эл, как ни скрытничает, а за версту же видно, что ни на каком краю себе не изменит, потому что судьба, потому что нашел, просто — потому что… А наша цивилизация беспощадно лишает своих жертв таких простых добродетелей, как порядочность. И прут бесконечным потоком дядюшки Лоуренсы, блестяще апеллируют в судах к малоизвестным поправкам и историческим прецедентам, а если вдруг никак — то «Я черный!», это не может не попасть, и вытаскивают из глубочайшей задницы таких моральных уродов, что кровь в жилах стынет. А я болтаюсь, как известная субстанция в проруби: на одном конце амплитуды тошно, на другом слишком болезненно, посередине — себя не уважать, и потому дядюшку невзначай с лестницы, а Эла на смех…

Что-то я не к месту зафилософствовался. О чем думал-то? Ах да, опасности, которые подстерегают за каждым углом… Ну опасностей тех мы еще, почитай, и не видели. И они нас тоже не видели. А Мик способен заставить шарахаться даже грузовики с кирпичами, да и Мейсона, как гласит народная молва, лучше не злить.

Выплывши из раздумий, я обнаружил себя в центре всеобщего напряженного внимания. Даже в глазах Айрин застыло что-то похожее на сочувствие, или хотя бы жажда моей смерти в них слегка поугасла.

— Я что, вслух думал?

— Нет, но я проникся искренней симпатией, — доложил Эл с изумительно честной рожей.

— Слишком быстро подумал, чтоб заподозрить, что опять о бабах, — рассудил Мик. — И не об искусстве, раз не плюешься… Это его опять на жизненные ценности развезло. Типа почему же мир так несправедлив. Привыкайте, с ним оно сплошь и рядом.

Это нечестно. Он почему-то полагает, что обнародованием моих маленьких слабостей меня закаляет. Хотя, может, и не полагает, а искренне гордится своей проницательностью. Или по врожденной наивности ждет пирожка за догадливость. Темна вода во облацех.

— Тяжелый случай, — поделилась впечатлениями и Айрин.

— Я готов, — доложил из-за спины Чарли. — Надеюсь, об этом случае никто не узнает. И еще, я прекрасно помню, что Мейсон — парень странный, а фон Хендман вообще не от мира сего, но я-то человек совершенно нормальный и прошу объяснить мне, что тут, к чертовой матери, творится!

Интерес публики ко мне немедленно пропал. Все мы оборотились к непонятливому сержанту, попутно почтив вниманием голые ноги поверженного огнеметчика. Вполне человеческие ноги, в меру волосатые, противные такие. Хотя, если присмотреться, связки мышц под кожей оказались довольно странно сгруппированы. Не сказать, чтобы природа нечеловека бросалась в глаза, а все-таки на душе потеплело: то свои, хоть и паршивые, вроде вайперов, а то все-таки чужеродный организм. Чужое ломать всегда приятнее.