Олег Кулагин - Русские сумерки. Клятва трикстера Страница 31

Готовятся взять в мешок.

А патронов у меня все меньше…

Я гляжу в сторону «Газели». Добраться до водительского места – последний мой шанс. На узкой грунтовке толком не развернешься, деревья стоят почти вплотную к обочине – но если сдать задом всего на десяток метров, можно достичь прогалины. Там угадывается если не дорога, то хотя бы старая просека. Если сумею вывести туда наш фургон…

Легко сказать.

Всего несколько метров отделяет меня от кабины – но как их одолеть под плотным огнем?

И Ромка уже не воин. Через разбитое стекло кабины я вижу его лицо – белое как мел. Он не сможет меня подстраховать.

Значит, остается рискнуть самому.

Стиснув зубы, я чуть приподнимаю голову, вглядываясь в заросли впереди вдоль обочины. «Длинную очередь вдоль тех колыхнувшихся веток. И одним прыжком – под машину. Потом переползти на сторону Кида».

Если б я мог ускориться – как там, с упырями… Только вряд ли.

Знахарка меня спасла. Но форму я до сих пор не набрал. И вдобавок истратил остатки сил в последнем марш-броске…

То есть почти наверняка получу пулю. Но хотя бы не зря, не забившись, как крыса, в щель!

Удары сердца отсчитывают секунды.

Я нажимаю спуск. Очередь сшибает целый куст, и кто-то тяжелый с хрипением заваливается – там, в чаще. Но когда я почти готов метнуться к «Газели», что-то мелькает в воздухе, и я инстинктивно врастаю лицом в землю.

Оглушительно грохнуло.

Сверху сыпануло землей и сосновыми иголками.

«Граната?!»

И летела она вовсе не со стороны бандитов.

Я приподнимаю голову, озираюсь и вдруг понимаю, что Кида не видно в машине. А откуда-то из-за колеса по придорожным зарослям начинает работать второй «калашников».

Это кажется невероятным. Я же видел, в каком состоянии наш командир…

Но удивляться некогда.

И, расстреляв по кустам остатки магазина, прыжком я перелетаю дорогу, падаю рядом с «Газелью». Ползу под машину. Пули срезают рядом траву, взметают в воздух фонтанчики земли… Но ни один из выстрелов не задевает колеса.

Ага! Им нужна наша машина – целая и по возможности невредимая. Думаю, их предупредили, что не на всякой колымаге можно перевозить наш груз.

– Глеб… – долетает сиплый, едва различимый стон, так не похожий на голос прежнего Кида.

Я переползаю ближе, на его сторону. Теперь хорошо могу рассмотреть его похожее на кровавую маску лицо. Сейчас оно озаряется страшноватым подобием улыбки:

– Не ожидали, суки… А у меня еще есть… гранаты…

Да, вижу. Целый вещмешок лежит рядом с ним в траве. Плюс второй автомат и несколько запасных магазинов. Похоже, в этой поездке он держал весь комплект рядом со своим сиденьем.

Я вытаскиваю несколько «РГД-5». Достаю из кармана на вещмешке запалы и торопливо привинчиваю. Кид берет одну из гранат и неуклюже, морщась от боли, швыряет в кусты. А пока мы вжимаемся в землю, бормочет:

– Уходи… Глеб. Спасай груз!

Близкий разрыв бьет по ушам. Но я все-таки продолжаю слышать голос командира. Будто что-то вспомнив, он тревожно вздрагивает и хрипло выдыхает:

– Моя вина… Это я передал в Центр…

– Угу.

Он хватает меня за руку, почти умоляюще:

– Новые координаты… Понимаешь? – каждое слово дается ему с трудом. Кид кашляет, выплевывая кровь.

Я молча отворачиваюсь. Совсем недавно сам готов был пальнуть в этого высокого, крепкого, как скала, и упрямого, как баран, типа. А сейчас… сейчас мне больно оттого, что он умирает. И некогда разбирать, кто в чем виновен. Вместо болтовни я привычно меняю магазин в своем «калаше».

Бандиты опять смелеют, и мы встречаем их щедрыми очередями. Но поливая заросли свинцом, я не забываю слова командира. «Он передал в Центр… И здесь нас ждали…»

Значит, вовсе не моя бурная активность привлекла сюда эту сволочь? Значит, сволочью оказался кто-то из наших друзей?

Очевидный, простой до ужаса план – на глухой лесной дороге расстрелять водителя с двумя пассажирами и угнать фургон с грузом. Может, для этого и Настю задержали в другом месте – чтоб выманить нас с подготовленной точки? И чтоб четвертая участница группы не помешала. Она-то еще за сотню шагов могла учуять засаду… Или не только учуять.

Я вот тоже заранее ощутил, а ни хрена не смог!

«Татуировка» давно не пылает невидимым огнем. Даже не саднит… Единственное, что пока нас выручает, – канава, куда сползла «Газель», довольно глубокая. А подступы к ней относительно хорошо простреливаются.

Мы еще сдерживаем натиск – до тех пор пока не кончатся патроны и гранаты.

Но я знаю – это ненадолго…

Еще одна «РГД-5», запущенная Кидом, летит над высокой травой.

Он судорожно толкает меня в плечо.

Да, я готов. Сейчас! Почти одновременно с разрывом вскакиваю и прыгаю в кабину.

– Прости, Глеб! – через звон в ушах успеваю различить сиплый, отчаянный голос.

А в следующую секунду весь окружающий лес будто раскалывается злым грохотом «АКМ» и гулкими хлопками «М-19».

Они все-таки нас обошли.

Взяли в кольцо с флангов и тыла. Когда, пригнувшись ниже панели, вжимаясь в сиденье, я попытался сдвинуть «Газель» с места – разбрызгивая остатки стекол, пули начали долбить кабину со всех сторон.

– Эй, уроды! – крикнул я, утирая кровь из рассеченной стеклом брови. – Если сейчас взорву груз – вам точно ни хрена не обломится!

Помогло.

Пальба затихла. И чей-то нагловато-безмятежный голос долетел из леса:

– В натуре непонятки вышли, пацаны! Оставьте тачку и валите на все четыре стороны. Мы не тронем!

Угу, «непонятки».

Зато Кид все понял правильно. Швырнул им в подарок еще одну «РГД-5». Сил у него уже было мало, и она разорвалась слишком близко – так что осколки зазвенели по бамперу.

Но получилось кстати. Я успел выехать на дорогу из кювета и резко сдать «Газель» назад.

Лишь несколько метров…

Машина почти пролетает их, подпрыгивая на ухабах. И все равно они кажутся бесконечными…

Справа стена леса светлеет. Просека! Я резко выворачиваю руль и, проломив кусты бампером, увожу «Газель» в лес.

Несколько пуль бьют по кабине. Но почти сразу пальба стихает. И к мерному гудению нашего двигателя добавляется новый звук – рев мотоциклетных моторов.

Выслали наперерез?

Автоматные очереди начинают грохотать где-то за спиной. Понятно, Кид отсекает мотоциклистов. Молодец, дает нам оторваться!

Еще километр я слышу его за спиной. А потом вдруг наступает тревожная, рвущая душу тишина – на несколько секунд. И следом – раскатистый, будто удар грома, взрыв.

Сильный. Намного сильнее, чем от одной гранаты…

Я судорожно, до белизны костяшек, сжимаю руль. И машинально начинаю вспоминать – сколько там, в мешке, оставалось?

Не меньше двух гранат плюс толовая шашка…

А еще перед глазами опять встает похожее на кровавую маску лицо Кида. И его последние слова: «Прости, Глеб!»

Может, это и выглядит глупо, но сейчас я шепчу:

– И ты прости… – оглядываюсь на бледного, как полотно, Ромку и приказываю: – Достань из аптечки инъектор – вколи себе один промедол. Возьми пластырь, вату – заклей рану… Пожалуйста, Ромка! Надо выжить – Кид этого хотел!

Мотоциклетные моторы позади становятся глуше.

Оторвались?

Или бандиты просто решили не связываться с добычей, которая слишком дорого им обходится?

Хочется верить. Хочется успокоить гулко стучащее в висках сердце…

Налетающий через разбитое стекло ветер холодит лицо, только я все равно уже взмок под курткой – хоть футболку выжимай! То и дело взвизгивают на ухабах рессоры, хрустят под колесами сучья поваленных деревьев, но я не сбавляю скорость.

Скорость – это наше единственное спасение!

Оглядываюсь на своего спутника. Ага, молодец – на полу кабины уже валяется использованный флакончик из-под обезболивающего. И несколько кусков ваты, пропитанных кровью. Сейчас, кусая губы, Ромка широким медицинским пластырем заклеивает дырку в животе.

Лицо у него чуть порозовело… или мне кажется?

Во всяком случае, думаю, печень не задета. Иначе бы он давно потерял сознание. Если выберемся – отвезу его в больницу, в соседнюю область. Там его подлатают!

Дождавшись, когда Ромка кончает возню с пластырем, я киваю на бардачок:

– Достань карту!

Я ведь понятия не имею, куда ведет просека, – и это плохо.

Ромка слабо кивает. Опускает задранную футболку, даже пытается заправить ее в штаны и лезет за картой…

Но раньше, чем он успевает открыть бардачок, я резко сбрасываю скорость. И, не заглушив электромотор, останавливаю фургон.

Несколько секунд всматриваюсь через разбитое стекло.

– Вот карта… – шепчет Ромка.

– Спасибо, уже не надо, – бормочу я.

Распахиваю дверцу, выпрыгиваю наружу. И иду вперед несколько метров – пока кроссовки не начинают проваливаться в болотную грязь.

Разросшаяся лоза. За ней – высокий тростник и вдали – темнеющее под ряской зеркало воды. Шелест камышей, дальний крик птицы, одинокий силуэт цапли в воздухе.