Василий Головачев - Десант в прошлое Страница 31

Дылда поднял ствол.

Стало тихо.

– Ты! – выбрал он парня с круглым женственным лицом. – Будешь отвечать на вопросы. Остальным молчать! Как понял?

– Д-да…

– Кто, откуда, зачем? Хотя последний вопрос понятен, сам вижу, ублюдки поганые! Кто, откуда, за что сидели?

– Коплаг, Краснодар, юрики.

– Кто? – не понял сержант.

– Он говорит – воры, – сказал спускавшийся в котловину Ренат. – Но судя по виду, это бандиты. За что сел? – указал он на мужика с седыми бачками.

– Сто шестьдесят вторая[4], – осклабился седой.

– Я же говорю, они не воры – бандиты.

– Очуметь. – Дылда оценивающе оглядел толпу бывших заключённых, усмехнулся. – Надо же, повезло наткнуться на сброшенных в мезозой зэков. Теперь понятно, чьи воррихо потомки.

– Слышь, начальник, ты права здесь не качай, – угрюмо проговорил самый мощный из зэков. – Сдаётся мне, мы в одном положении. Ботаешь по фене – базлай, не христишь – чалься в писок и вали отсюда. Мы не твои шестёрки. Или без пукалки ты сикилявка?

Дылда показал зубы, аккуратно положил автомат на сухой пласт мха.

– Иди сюда, смелый, посмотрим, кто из нас сикилявка.

В толпе зэков послышались смешки, сальные шутки, мат.

– Покажи ему… Гиря!

– Сверни сопатку…

– Оторви яйца!

Гиря, весь в буграх от мышц, вышел вперёд.

Дылда снял «Ратник», оставаясь в одних плавках.

Ренат поймал весёлый взгляд Марьяны, хотел отговорить сержанта от ненужной драки, но глянул на мускулистый торс Вольнова без единой складки жира и промолчал.

Гиря бросился на противника, когда тот укладывал спецкостюм на плоский валун.

Дылда спокойно дождался удара ногой, хитро ушёл в сторону, подхватил ногу под пятку и рывком вверх, распрямляясь, подбросил стокилограммовую тушу, так что Гиря пролетел по воздуху метров пять и грохнулся на спину.

Кто-то восхищённо выругался.

Могучий Гиря тряхнул головой, приходя в себя, встал на колени, лягушкой скакнул к Дылде, однако сержант с неожиданной лёгкостью увернулся от броска, цапнул бугая за волосы, рванул голову вниз и подставил колено.

– Ха! – вырвалось из глоток зрителей.

Гиря снова упал на спину, шевеля руками и ногами, как раздавленный таракан. С трудом сел, прижав пятерню к окровавленному носу.

– Ещё? – участливо спросил Дылда, сделал шаг к поверженному противнику.

Тот проворно сдал назад, не спеша вставать.

Сержант оглядел притихшую «гвардию» зэков.

– Кто-то хочет повторить подвиг, болезные?

Волосатый Вано вылез из воды, по-прежнему держась за грудь. Лицо его покрылось бледностью.

– Хто ты такой, начальник? Маскл[5], что ли?

– Если бы я был твоим начальником, ты бы из карцера не вышел до конца жизни. – Дылда начал одеваться. – Даю вам пять минут на то, чтобы вы смылись отсюда, и подальше.

Толпа бывших заключённых дрогнула.

– Мы первые пришли, – начал седой.

– Неправда, дяденька, – прервал его мальчишеский голос. – Мы здесь второй день живём, а вы только спустились.

Лицо сержанта затвердело, дуло автомата глянуло на подавшихся назад бандитов.

– Время пошло! Надо бы вас положить здесь всех, да об этом природа побеспокоится.

– Мадро есть? – спросил седой. – Давно не жрали. Дайте хоть кусман.

– Что?

– Хлеб, – перевёл жаргонное словечко Ренат.

– Обойдётесь, рыбку половите, здесь озеро недалеко, черепах половите. Живо!

Бандиты дрогнули, ушибленного Вано подхватили под руки и под мрачными взглядами Дылды и Рената повели к подъёму из котловины. Через несколько минут отряд заключённых из краснодарской тюрьмы, сброшенный в прошлое наравне с группой Морева и остальными людьми, скрылся за скалами.

Ренат подошёл к оживившейся толпе ребятишек.

– Откуда вас столько?

– Из Тахтамухайского детдома, что под Краснодаром, – сообщила Марьяна, успевшая переговорить со всё ещё не успевшей прийти в себя блондинкой. – Её зовут Тоня, она врач детдома. Бродят по мезозою уже четвёртые сутки.

Ренат обратил внимание на худые, бледные лица, на горящие глаза детей, явно голодных и напуганных, покачал головой.

– Надо их накормить.

– Подстрелим какую-нибудь утку?

– Уток тут нет, поведём в транслятор, там и накормим, – решительно сказал Дылда, разглядывая зарумянившееся под его взглядом лицо молодой женщины-врача. – Как вам удалось выжить?

– Прятались, – несмело улыбнулась Тоня, вытирая дорожки слёз на щеках; она вдруг осознала, что получит защиту и все её тревоги позади.

– Понятное дело, повезло, можно сказать, тут кругом полно хищников. – Дылда потрепал по головам девчонок и мальчишек, обступивших его, заглянул в глаза самому маленькому. – Тебя как зовут?

– Сёма, – тонким голоском ответил белобрысый светленький парнишка с глазами на пол-лица.

– Сколько тебе лет?

– Семь…

– Почти взрослый. Динозавров видели? Страшно было?

– Страшно, – признался Сёма простодушно.

Дети засмеялись.

– Ничего, малыш, всё будет хорошо. Потопали, граждане детдомовцы, тут недалеко наш дом. – Сержант взял мальчика за руку и направился в обход озерца.

Капитан Морев выслушал рассказ Вольнова, не дрогнув лицом. Оглядел притихших, удивлённо озиравшихся детей, перевёл взгляд на Махлина.

– Лейтенант, всех накормить, напоить и распределить по каютам.

– Слушаюсь, – козырнул Махлин.

– А мне что делать? – спросил Дылда неуверенно.

– Отдыхайте, – был ответ.

Сержант с виноватым видом отошёл к пультам, где расположился ИсКр, поглядывая на суетившуюся Тоню; было видно, что она его заинтересовала.

Махлин и Сомов увели осмелевших детей.

Марьяна, стянув шлем, подошла к пленнику.

– Рассказывай, что тут у нас хорошего.

– Переведи ему, – сказал Морев. – Я хочу знать, где мы и какие у нас шансы добраться до места назначения.

– С детьми? – скептически подняла бровь девушка.

– Решим. Разойдись!

Марьяна наклонилась к оператору, они заговорили.

Ренат потоптался рядом, потом отошёл, подумав, что успеет привести себя в порядок, пока Марьяна занята.

За четверть часа он облился водой под воррихо-душем, побродил по этажам пирамиды, посмотрел, как Дылда пытается ухаживать за Тоней, и повеселевший вернулся в пост управления.

Морева не было. Бойцы расположились кто где мог. Марьяна сидела рядом с ИсКром.

– Мари, есть новости? – подошёл к ней Ренат.

– Мы в мезозое, Валентин не ошибся. Да и наша встреча с детдомом подтверждает это. Мальчик готов запустить нас в его время.

– А не кувырнёмся мы ещё глубже в прошлое? – осведомился Синенко.

– Он уверяет, что после двух наших промахов смог настроить какие-то контуры точно на нужный момент времени.

– Что-то мало верится…

– Ничем помочь не могу.

– У нас появилась проблема, – сказал Махлин. – Дети. Все мы в старт-камере не поместимся.

– Детей надо оставить, – сказал Сомов.

– С кем? Если вылезут воррихо-спецназовцы – всех перебьют.

– Я останусь, – вдруг заявил Дылда.

Вошёл Морев. Дылда повернулся к нему:

– Разрешите, товарищ капитан?

Головы присутствующих повернулись к Мореву.

– Обед, – объявил он. – Всем быть здесь через двадцать минут. Лейтенант, выйди.

Оба скрылись за дверью.

– Что у них за секреты? – вслух подумал Сомов.

Никто ему не ответил.

– Ты хорошо подумал? – подошла к Дылде Марьяна. – Не ожидала от тебя такого альтруизма.

– Кто-то же должен заботиться о слабых? – подмигнул ей сержант. – А тут дети. Идите обедайте, я приведу Тоню. – Он вышел.

Марьяна посмотрела ему вслед, повернулась к Ренату.

– А ты не хотел бы остаться с детьми?

– Я? – промямлил захваченный врасплох Ренат. – Н-не знаю… не думал.

– Думать иногда полезно, – фыркнула девушка, направляясь вслед за Вольновым.

За ней двинулись, перешучиваясь, остальные бойцы.

Сомов оценивающе глянул на виновато-сконфуженное лицо Рената, проговорил с сочувствием:

– Она всегда так с тобой разговаривает?

– Бывает.

– Очень суровая особа! Лично я люблю других женщин, добрых, мягких, покладистых, ласковых, и чтоб моя была до кончиков волос!

– Я тоже люблю ласковых, – невольно вздохнул молодой человек. – А встречаются…

– Чемпионки по борьбе, – хохотнул Сомов. – Ладно, не переживай, пошли обедать, всё наладится.

– Иди, я с «языком» посижу, ещё натворит дел.

– Следи.

В посту управления остались только он и воррихо-пленник, увлечённо общавшийся с компьютером центра. То ли по молодости лет, то ли в силу особенностей характера, его не волновало собственное будущее, и за жизнь свою он опасался меньше всего. Фанат безбашенного оптимизма, как выразился бы дядя Равиль Хуснутдинов, но при этом абсолютно неагрессивный.