Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы Страница 31

– Ну как он вам? – спросил ожидающий похвалы Гвиндо.

– Постреляю, тогда все выскажу, – ответил я. – Кто конструктор?

– Ваш покорный слуга, – скромно потупил взгляд Гвиндо. – Когда все от этого проекта отказались, я просто внимательно еще раз прочел техническое задание… И вспомнил про свободный затвор, который стоял на первых вариантах пулемета «Гочкиз». А дальше так, чертил вечерами, но после того, как вы прислали нам сначала инструментальную, а потом и пружинную сталь, появился надежный тонкий прокат из Виена, и все срослось. Плясать будете?

– Сплясать? А почему бы и нет? Заслужили. Что вам сплясать?

– Энгу пляши на столе, – ухмыльнулся Гоч глумливо. – А мы похлопаем.

Горская энга – это что-то типа земной джиги. Этакое быстрое дрыганожество с ритмичными притопами. Обычно ее пляшут проспорившие что-то. Типа нашего русского кукареканья из-под стола.

Вернувшаяся Элика вместе с горничной, державшей поднос с чайным сервизом, встали в дверях с круглыми от удивления глазами и открытыми ртами. Как только поднос не упал?

А посмотреть было на что. Первый человек города, академик и имперский рыцарь, отплясывал на драгоценном столе энгу, а два главных управляющих знаменитой на весь мир оружейной фирмы ритмично отбивали себе ладони в такт и подбадривали меня выкриками.

Отстрелявшись, я вынул магазин из автомата, осмотрел его и спросил Гвиндо:

– Патроны в магазине в один ряд?

– Именно так, ваша милость, – отозвался он.

По полигону еще отдавалось эхо моих очередей. Вокруг нас толпились все здешние офицеры. Интересно же – новое оружие испытывают. Да и сами они пострелять не прочь. Впрочем, только такие офицеры на полигонной службе и задерживаются.

– Сделай расположение патронов в шахматном порядке. Как в пистолете Гоча. Магазин станет короче и сам автомат приемистей.

– Но в пистолете-пулемете у Гоча также в один ряд патроны в магазине, – возразил мне инженер.

– Это потому что он вставляет свой приставной магазин в бывший неотъемный. Двойные стенки съедают полезное пространство. А у тебя такого ограничения нет. Ты же не переделкой занимаешься, а делаешь новое оружие с нуля. Простор необычайный. Кстати, ствольная коробка у тебя, я вижу, фрезерованная из цельного куска металла?

– А как иначе? – удивился Гвиндо.

Да, действительно, как же иначе, если холодной штамповки у нас еще нет. Только горячая. Но выход всегда есть.

– На заводе хозбыта, где делают минометы, валяются в достаточном количестве пятисантиметровые трубы хорошей стали. Для минометов они мне не подошли из-за малой мощности мины, но вот для тебя будут в самый раз. С торца ее нарежешь резьбу под крышку и отфрезеруешь в ней нужные отверстия – вот тебе и готовая ствольная коробка, продолжением которой будет кожух ствола. А вот на срезе кожуха надо замутить какой-нибудь компенсатор, а то ствол сильно задирает вверх на длинных очередях. Или сделать отсечку на три патрона. Вижу я, вижу, что ты делал свою машинку для умного человека, – пресек я возможные возражения. – А в армии любое оружие надо делать рассчитанным на дурака, чтобы он его не сломал ненароком…

Дальше мою речь заглушила Элика, с упоением стрелявшая уже из второй машинки Гоча, сразу сделанной в виде неразборного пистолета-пулемета. Скелетный приклад со «щекой» и деревянным цевьем под стволом, и даже полуторакратный оптический прицел, выставленный далеко вперед, по-скаутски. Ствол у этого пистолета-пулемета был еще длиннее, чем у разборной модели. С миниатюрным дульным тормозом, с которого при стрельбе срывались огненные струи крест-накрест.

– Имрич, а «щеку» зачем на прикладе сделал? Снайперской стрельбы все равно из пистолета-пулемета не добиться, – задумчиво покачал я головой.

– Так целиться с оптикой удобнее, да и в лоб не получишь затвором, – ответил он.

– Аргумент. Особенно про лоб, – улыбнулся я и выдал свои сомнения: – Но наши генералы оптику сочтут лишней. Давно ли они у нас даже винтовку рассматривали не иначе как стреляющее копье. Если кто и оценит, так все тот же Молас. Он у нас продвинутый. Да и люди у него подготовленные. Не вижу я перспектив большой серии. Патентуй как гражданский карабин для охоты, пока без переводчика на автоматический огонь, – подмигнул я ему. – Переводчик впиши как дополнительную опцию.

– Уже… – сознался Гоч. – Я сейчас все сначала в гражданском патентном бюро оформляю и только потом предлагаю военным. Кроме пулеметов.

– Кстати, о пулеметах. Вернемся на аэродром, покажу тебе мою потребность в специальном авиационном пулемете, облегченном с большой емкостью магазина.

На аэродроме с утра мы оставили новые пропеллеры, но полетать если и получится, то только не сегодня. Инженеры уперлись в том, что пропеллеры надо прогонять на всех режимах еще на земле. Вот мы и рванули на полигон.

Элика оставила игрушки Гоча и, устойчиво расставив ноги, уверенно расстреливала магазин за магазином из автомата Гвиндо. Хоть картину пиши. Даже от нас было видно, как от мишеней летят щепки.

– Воительница… – восхищенно прошептал Щолич за моей спиной.

– Ты когда последний раз в отпуске был? – обернулся я к нему.

– Давно, – пожал он плечами.

– Тогда поехали с нами в горы. Если не девицу с хорошим приданым, то вдовушку с поместьем мы тебе обязательно найдем. Такую же рецкую воительницу. Нельзя жить бирюком. Есть на кого оставить полигон на месяц?

– Ничего не делай сам, если есть хороший зам, – ответил мне Щолич армейской мудростью. – Только кто меня в отпуск отпустит?

– Ремидий, – ответил я. – А то и без него обойдется. Мимо Втуца мы не проедем, а там найдем, у кого печать поставить.

С отпуском все было проще, после того как Щолич официально перевелся из императорской армии (где не спешили давать ему майора) в рецкую гвардию. Ремидий присвоил ему чин старшего лейтенанта гвардейской артиллерии, что по рангу равнялось армейскому майору. И тщеславный начальник полигона теперь постоянно щеголял в полевом мундире, на котором красовались новенькие майорские погоны. Полевой мундир един для всех в империи, и погоны на нем не по званию, а по рангу.

А вот по поводу вдовушек, прикинул я, надо Альту порасспрашивать. Она там всех в округе знает. Дочка Вальда отпадает сразу, потому как тому нужно приращение земель, а не облагодетельствование нищего майора. Заодно нанесем соседям визиты вежливости, которыми я манкировал в прошлый раз.

– Ваша милость, позвольте получить замечания по конструкции, – вытянулся Гвиндо рядом со столом, на котором лежал его разобранный автомат.

– Ну, держи, – улыбнулся я. – Сам напросился. Для начала поставь простой перекидной целик на сто и двести метров. Этого достаточно, потому что придется укоротить ствол до тридцати сантиметров, а то и более. На больших дистанциях у этой машинки целей нет. Уже на двести метров мушка задирается выше мишени для того, чтобы в нее попасть. Баллистику не обманешь. Твой автомат – это «траншейная метла» и средство ближнего городского боя. Наш потребитель – саперы-штурмовики и экипажи броневых машин. Может, еще бронепоездов. Разведчики полевые. Для всех остальных это оружие, во-первых, дорогое, во-вторых, прожорливое, в-третьих, недостаточно дальнобойное и прицельное. Еще ударно-спусковой механизм надо сделать единым блоком, как у Гоча в пистолете, чтобы в поле от него мелкие детальки не терять.

Гвиндо все подробно записывал.

– И это… почему у тебя магазин крепится сбоку?

– Это чтобы удобнее было с бруствера стрелять, – гордо ответил конструктор. – Уменьшает силуэт стрелка.

– Спорное утверждение… Может, что-нибудь подскажут господа офицеры? – обратился я к полигонной свите Щолича.

– Штык добавить, – отозвался саперный лейтенант школы штурмовиков с ленточкой Креста военных заслуг в петлице. – Короткий стилет только на укол. И чтобы крепился постоянно. Не нужен – сложить, нужен – примкнуть. В траншейном бою всякое бывает. Патроны в магазине часто неожиданно кончаются, а перезарядиться враг и секунды не даст.

– Предельно упростить неполную разборку. И добавить шомпол для чистки, – указал незнакомый мне капитан, – хотя бы разборный, упрятанный в приклад.

– Разбирайся, записывай, учитывай, – похлопал я по плечу Гвиндо. – Ты думал, будет легко? Шпрок несколько лет свою совершенную роторную винтовку пробивал. Это еще его на полигоне по полной программе не мучили. Ствол сколько выстрелов держит?

– Десять тысяч. Это же укороченный ствол ручного пулемета.

– Мне кажется, что это очень избыточно, – засомневался я.

Когда я служил в российской армии, утолщенный ствол только на ручном пулемете Калашникова был. А промежуточный патрон мощнее пистолетного.

– Полегче бы сделать его, хотя бы на килограмм, – пожаловалась незаметно подошедшая с рубежа стрельбы Элика, кладя второй экземпляр автомата Гвиндо на стол, и тут же глазками похлопала в сторону окружающих ее офицеров. – Можно я не буду его чистить?