Александр Гордиан - У черты Страница 31

— За что Артур хочет тебя убить? — торопливо спросил он.

— У Артура завелся крот. Он считает, что я имею к этому какое-то отношение, — призналась Инга, и Глеб напрягся. — Когда ты… как это?.. отшил меня, я пошла в «Харчо» и стала набиваться в компанию. Артур переполошился. Посчитал меня связной или что-то в этом роде. Из-за этого наша с ним дружба не состоялась.

— Обосновано посчитал?

— Нет, — отрезала Инга и сплюнула в пластиковую миску кровью. — А вообще, не твое дело! Иди к черту, провокатор хренов, у меня опять кровь пошла.

Глеб, не удержав нежности, положил руку на ежик темных волос. Ладонь приятно защекотало, будто Глеб и впрямь гладил молодого ежа с мягкой щетиной вместо иголок.

— Выздоравливай!

Думал, сбросит его руку, но девушка замерла, ее круглые розовые уши начали стремительно краснеть.

На пороге Глеб оглянулся. Инга смотрела вслед.

«Убивать-то зачем? Если бы каждого связного убивали… Нет, девочка, что-то ты темнишь!»

Смарт завибрировал, когда Рамзес стоял на крыльце, собираясь закурить. Глеб так удивился, что уронил сигарету и начал судорожно искать смарт по карманам. Глянул на индикатор сети — полный даун — и принял вызов. Цент пробился по спутниковому каналу.

— Хай, Рамзес!

— Почему молчал, толстяк?

— Ты хотел услышать мой голос? — рассмеялся Цент. — Я польщен… Ладно, извини, я боялся помешать. Знаю, что у вас творилось. Наблюдал волну со спутника — такая, знаешь, серая тонкая линия.

— Сволочь ты, Цент, — в сердцах рубанул Глеб. — Я думал, тебя взяли, а ты просто драпанул. Мог бы предупредить!

Цент, как всегда, не обиделся.

— Я предупреждал! А что без подробностей, были на то причины.

— А сейчас причины закончились?

— Сейчас картина прояснилась.

«Ни хрена она не прояснилась», — подумал Глеб, но спросил о другом:

— Где волна?

Цент радостно заржал.

— Не межуй, сталкер! Обстановка в норме, волна рассыпалась. Сейчас они большей частью под Ясенево, в округе крупных скоплений не заметно.

— Что под Ясенево?

— Воюют! Там все сложно, Рамзес. На тебя шел ручеек, по сравнению с ними. Ты, считай, только размялся.

— Я чуть не сдох, Цент! — возмутился сталкер. — Здесь десятки трупов!

— «Чуть» не считается, Рамзес. Ты не убиваемый.

Глеб смолчал, хотя имел что сказать. Но лучше при встрече. Если она состоится.

— У меня новости, Рамзес.

По виноватому тону стало ясно, что новости не самые радостные.

— Не тяни!

— Зато мы получили двенадцать Оскаров… Прости, глупая шутка. Артур ушел в Зону. Еще вчера.

Так! Глеб присел на ступени.

— Давай отчетливо, Мить.

— Куда уж отчетливее?! Говорю — картина прояснилась, Артур ушел вчера ночью со всей командой. Лично. Не в Ясенево драпанул, не в Киев — в Зону! Мне опять ребята шепнули, из сталкерской сетки.

После нашего разговора ушел, сделал вывод Глеб. Ох, Рамзес, не быть тебе дипломатом. Все испортил!

— Пошли навстречу волне?

— Что им волна? — хмыкнул Цент. — Артуру пробиться через волну, как два пальца. У него схронов по Зоне — мама не горюй, есть где отсидеться.

Глеб согласился. С трудом, но одолели бандиты волну. Для опытных ходоков — ничего невозможного. Тут, главное, сидеть тихо, желательно рассредоточившись, и не дразнить гусей. То бишь крыс и псов.

— Что еще прояснилось?

— Как что? — удивился Цент. — У Артура маршрут, это точно. Что тебе еще нужно? Чтобы он расписку написал?

— Здесь все странно, Цент. Я не понимаю… Со Шваницем канал прежний?

— Шваниц? Это немец, который в Ясенево? Какой еще с ним канал?

— Прежний, — усмехнулся Глеб и рассказал об освобождении.

— Давай-ка мне по вешенским все, что знаешь, Мить.

— Только в общих чертах, — озадачился Цент, и Глеб услышал быстрый, словно горох просыпали, стук по клавишам. — Глубоко я не копал. Вот: Шваниц из старой армейской семьи, в молодости попался на пьянке за рулем. Скидоренко твой — и смех, и грех. Прошлым летом сбрасывал вес в санатории МВД, был пойман со шматом сала, других правонарушений не зафиксировано. Артура ты знаешь. Тут еще из администрации народ. Рассказывать?

— Не нужно. Пробей-ка лучше: Нестеренко Олег, кличка Варан. Сейчас сброшу фото. Крот, Беня, Кнопка — это команда Артура. Кувалда — этого особенно, — Глеб на секунду запнулся, но продолжил. — Еще Инга Рив, она же Инга Порывай, гражданка США, прибыла, судя по всему, недавно.

— Понял, Рамзес, сделаю.

— Копай, Цент, авось что зацепим!

— Постараемся! Думаешь, Фокс работал на Шваница?

— Кто еще? Не Артур же?

— Вариантов, в действительности, много… — задумался Цент.

— Вот и обмозгуй на досуге.

— Скажи лучше, как Шваниц тебя опознал? По какому-то предмету? Не по твоей же синей роже.

Глеб добросовестно перечислил содержимое карманов: бумажник с кредиткой и фото, визитка Фонда экстремальной природы, зажигалка с эмблемой Харчо. Смарт и нож, но они не считаются. Тем паче, что ножа Шваниц и не видел.

— Н-да, — протянул озадаченно Цент. — Маловероятно, что это визитка или зажигалка. Скорее уж кредитка или фотография.

— Значит — Фокс?

— Можно принять за рабочую версию, — вальяжно согласился Цент. — А ментам тебя Артур сдал, это к бабке не ходи. Артур ментов дружит. Сдал тебя и ушел. Логично? На кой ляд ему конкуренты?

— Логично, — признался Глеб. — Но неуютно мне. Чего-то я в корне не понимаю.

— Нет у тебя, сталкер, опыта кризис-менеджмента, — с апломбом заявил Цент. — Я вот так всю жизнь: ни информации, ни черта, одни потемки вокруг. А такие операции проворачивали, вах!

Глеб не ответил.

— Вот так, сталкер, — сказал, усмехаясь, Цент. — Возвращаясь к главному: просить тебя не могу, сам понимаешь, но буду! Нужно идти, Рамзес!

Глеб чертыхнулся.

— Я подумаю. У него четыре или пять стволов и сутки форы.

— Может, и к лучшему? Сам подумай, пройдешь следом без шума и пыли, как по Крещатику. Кому еще Князь отмычкой сработает, как не тебе?

— А если все не так? Если он идет по кривому маршруту? Вот, к примеру…

Глеб нашел записку Фокса и сфотографировал камерой на смарте.

— Прочти внимательно, Цент. Это писал Фокс. Думаю, здесь зашифрован настоящий маршрут, а в ПДА — мусор или деза.

Цент молчал долго, очень долго. Глеб даже решил, что связь оборвалась, но нет, Цент все же ответил странным голосом:

— «…дикарский напев зурны»? Какая зурна в степях Украины, Глеб? А числа? Это что — черная бухгалтерия?

— Не знаю! Мозги уже вывихнул, — признался сталкер. — Но эту бумажку у меня пытались купить.

— Ладно, это тоже обмозгую. Но идти все равно нужно.

«У меня раненая девчонка на руках», — подумал Глеб.

И еще сотня — раненых, сумасшедших и просто до смерти перепуганных. Где теперь заканчивается Зона, кто знает? Забора уже нет, и, появись завтра кровосос, волну будут вспоминать, как невинную шалость Зоны.

Цент словно подслушивал.

— Рамзес, толку в деревне от тебя никакого. Всем не поможешь. Точнее поможешь, если найдешь Око. Да что я тебя уговариваю? Ты же сам все понимаешь! Нужно — значит нужно!

Чем больше Глеб думал о возможном походе, вот так с бухты-барахты, с вечного русского авось начатом, тем отчетливее понимал, что шансов у него немного. Очень мало шансов, практически и нет. Понимал не разумом, а шестым чувством, которым Зона наделила его в полной мере и даже сверх того.

— Цент, — сказал Глеб, не умея объяснить своего состояния. — Это будет провал. Я не дойду. Или дойду, но не туда. Или туда, но опоздаю. Все равно что-то случится. Ты меня знаешь, я просто так не скажу. Я селезенкой чую.

Он говорил, уже чувствуя Центово нежелание понять.

— Глебушка, — начал Цент, и Глеб мгновенно разозлился от его ласкового тона. — Я тебе скажу, что случится, если ты не пойдешь. Мы упустим Око, и Князь его приберет. Он станет богатым человеком, может быть, самым богатым в мире, а богатый и влиятельный Князь — это очень страшно, уж поверь мне.

Цент прерывисто вздохнул.

— А ты навсегда останешься легендой, — заговорил он беспощадно. — Везунчиком, который никакой не везунчик, а просто «чует селезенкой». Сколько ты можешь обходиться без Зоны, Рамзес? День? Два? Неделю? Спорим — ногти грызешь через пару часов? Еще через полгода тебя можно будет отпевать, потому что Глеб Ремизов умрет, а останется навсегда Рамзес. И не важно, что твоей могилы никто не увидит, что тебе придется топтать одни и те же маршруты год за годом. Все равно ты будешь мертв! Даже выходя к ночным кострам, пугая честных бродяг разговорами — тебе же захочется поговорить! — ты будешь мертв, как самый распоследний мертвяк!

— Цент, лучше заткнись, — выдавил Рамзес.

— Может быть, тебя назовут «вечным», придумают красивую и глупую легенду, — закончил Цент. — Ты этого хочешь?