Олег Кулагин - Звезды взаймы Страница 32

…бурное течение несёт утлый кораблик. Я лежу на палубе, мимо уплывает берег. Он здорово напоминает крымский пляж. Те же грибочки-навесы, кабинки для переодевания… Но совсем рядом у пляжа темнеет лес. За ним – стена гор. А в дымке маячит Гробница Светозарного – таинственная, непостижимая…

Что там, над её усеченной вершиной? Огромный глаз! Он внимательно смотрит на меня… и подмигивает!

Я испуганно вскакиваю. А пирамида опять окутана густой дымкой.

Уф-ф… Наверное, показалось.

Что за странное место? Та самая река, которая пересекает долину? Но откуда тут киоски с пивом? Откуда закусочная с большим плакатом: «ЧЕБУРЕК С МЯСОМ – 1 ГРИВНА».

Мистика!

Так не бывает. Ну не может чебурек, тем более с мясом, столько стоить!

Я настороженно вглядываюсь.

Где-то в глубине закусочной угадывается фигура в белом халате. Тонкий характерный аромат долетает изнутри. И никакой очереди!

Тьфу, чертовщина!

Наваждение…

Хотя нет. Первые клиенты уже подтягиваются. Две фигуры появились со стороны леса…

Когда они возникают из дымки, я потрясённо цепенею. Я не верю глазам!

А Васька Лубенчиков в красных плавках идёт вдоль берега неторопливой вальяжной походкой. Рядом, покачивая бёдрами, движется стерва Кэй-Ми. Васька обнимает её за талию. Единственное одеяние стервы – ожерелье нуль-транса, сверкающее на бархатистой, загорелой коже.

Я ошалело моргаю.

Что за…

В конце концов, чем я хуже Лубенчикова?!

А потом из кустов возникает ещё одна стройная фигура…

Проклятье!

Это уже выше моих сил. И я бросаюсь за борт.

Стремительным рывком одолеваю водную стихию. Только никак не могу вскарабкаться на неожиданно крутой берег. У его края стоит Илга – обнажённая и невыносимо прекрасная… Она смеётся – будто колокольчики переливаются. Только мне не до смеха.

Я сердито хватаю её за ногу…

Ого! Откуда на Илге пыльные ботинки сорок четвёртого размера?

Я изумлённо их щупаю, поднимаю глаза и обнаруживаю выше голенищ крепкие, поросшие густым мехом конечности.

– Ы-ы-ы!

– Не «ы», а команда «Подъём!» – раздается сверху решительный голос Бинка.

Я торопливо отпускаю его ботинок.

– Как спалось? – долетает ехидный вопрос. – Вижу, что хорошо…

Солнце стояло почти в зените. А значит, пора было двигаться в путь.

Зевая, мы окинули свежим взглядом окрестности.

Нет, всё-таки погорячился поэт. Лучше гор могут быть только… тропинки, ведущие вниз.

Изучив вершину по периметру, мы обнаружили одну такую.

Собственно, вряд ли это можно было назвать тропинкой в прямом смысле. Зато угадывались следы того, что когда-то и кто-то мог перемещаться по этому крутому склону. Царапины на камне, массивное металлическое кольцо, торчавшее из расщелины. А ниже, в особенном рисковом месте, угадывалась даже пару ступенек…

Дима почесал затылок и оптимистично озвучил:

– Суворову было тяжелее.

Мы начали спуск. И оптимизм быстро улетучился.

Чёрт бы побрал всех писателей, красочно излагающих тяготы подъёма к сияющим вершинам! Лучше б написали, как трудно сползти вниз и при этом не свернуть себе шею!

Особенно, когда тело твоё до сих пор ломит после диких погонь и прыжков через нуль-порталы.

Нет, никто не жаловался.

Все помалкивали. И очень аккуратно выискивали следующую точку опоры. Особенно аккуратными были мы с Димой: разбитая обувь – хреновый аксессуар для таких приключений…

Камешек срывается у меня из-под ноги. Летит в пропасть.

Мать вашу!

Легко быть героем с профессиональным альпинистским снаряжением. А у нас даже длинной верёвки нет!

Зато имеются за спиной увесистые «плазмоганы» – с одним-двумя патронами на ствол, абсолютно бесполезные при спуске… Но бросить их – хуже, чем остаться голым.

Может, это иллюзия. Но она придаёт силы. Внизу мы ещё покажем «охотникам», кто здесь дичь!

Конечно, если сумеем спуститься…

– Та-ак, – сказал Бинк.

Остальные молчали.

Сейчас мы стояли на узкой площадке, ниже вершины метров на сто.

Для привала было рановато. И всё-таки его пришлось сделать.

Тропинка закончилась.

Я оглянулся. Справа и слева – отвесная стена. Впереди – карниз, нависающий над обрывом…

Бинк осторожно подполз к самому краю, перегнулся.

Вполголоса выругался. Отполз и встал, отряхиваясь.

– Ну что? – хмуро спросил Дима.

– Ничего… В смысле, ничего хорошего.

Ясно. Тут мы не пройдём – даже если покажем чудеса акробатики, огибая карниз…

Вот хрень!

– Так не бывает, – покачал я головой.

– Сам знаю, – буркнул хоббит.

Тропинка должна куда-то вести. Ну не идиоты же её прокладывали… Рисковать здоровьем, спускаясь с вершины, чтоб оказаться на этом грёбаном козырьке?

Я покосился на единственного местного в нашей компании.

Нух-Бод нервно перебирал копытами. Судя по его виду, понимал он не больше нашего.

А пока спускались – держался довольно уверенно, лихо балансировал на четырёх копытах, почти не помогая себе длинными руками. Изрядный кусок жаркого с вертелом опять болтался у него за спиной, привязанный винтовочными ремнями, – только, по-моему, для хахира это было как пушинка…

– Что скажешь? – спросил я.

Он пожал могучими плечами.

Дима сплюнул:

– В Древней Спарте – была такая суровая планета – всяких уродов швыряли с обрыва. Может, и нам стоит перенять этот красивый обычай?

– Здесь никого не сбрасывали! – торопливо уточнил Нух-Бод. – На Хахире-97 всегда жили очень культурные граждане.

– Тогда какого лешего тропинка упирается в пропасть?

Кентавр мрачно шмыгнул широко разнесёнными ноздрями:

– За тысячу лет многое могло измениться. Особенно здесь.

– Тысячу лет? – нахмурился Бинк. – Этим горам уж точно больше… Опять чёртовы каракули! – Он сердито хлопнул по вырезанным на скале иероглифам. – Ты же местный, вот и прочти, как нам отсюда убраться!

– Я не владею тайным письмом.

– Тогда какой от тебя толк!

– Никто им не владеет уже лет пятьсот. Это очень древняя система – говорят, её использовали для контакта с богами.

– Трумлю в задницу такую систему! От надписей в общественном сортире и то – больше пользы.

– Зачем оскорблять богов, – поёжился Нух-Бод. – Мы явились туда, где нас не ждут, туда, где мы недостойны быть… Нельзя что-то требовать. Надо умолять…

– Умолять?! – взвился хоббит. – Ах ты, чёртов святоша!

Жгучим взглядом Бинк обвёл уже ненавистные горы. И в сердцах врезал кулаком по письменам на камне:

– Я, Бинк Таах-Шиаррс, ответственно заявляю… Да клал я с прибором на всех богов, которые вздумают вредить честным контрабандистам!

Испуганный Нух-Бод зашептал молитву. Только ничего не произошло – молния не сверкнула, гром не ударил.

И хоббит с весёлой злостью опять хлопнул по каменным завитушкам:

– Я ж говорил…

Он не успел закончить фразу. Покачнулся и упал.

Мы с Димой едва удержались на ногах. А кентавр сделал отчаянную попытку запрыгнуть на крутой склон. Сорвался. Грохнулся массивной тушей.

Он бы попробовал ещё раз. Только не успел.

Пока Нух-Бод вставал, узкую каменную площадку, где мы находились, тряхнуло ещё раз, накренило… Широкая трещина пролегла между ней и склоном.

Мы распластались, вцепившись в неровности камня.

Как будто это могло спасти.

Глупо… А вместо прошедшей жизни перед глазами стоит бездна – та, в которой нам суждено сгинуть…

Площадку опять тряхнуло. И оторвало.

Что такое?

Каменный карниз выравнивается. Я ошалело поднимаю голову и вижу, как быстро удаляется гора с тропинкой. От нас её отделяет уже более десятка метров чистого, прохладного воздуха.

Значит…

Я встаю на четвереньки, не веря глазам.

Кусок скалы, в который мы судорожно вцепились, плавно, без толчков летит над пропастью. Его несёт, будто листок по невидимой речной глади…

Бинк нервно смеётся.

– Мы все погибнем, – стонет кентавр, – из-за тебя!

– А это ещё поглядим! – хрипло выдавливаю я.

Каменный «плот» быстро движется в сторону соседней горы. И, не долетев, чуть кренится, плавно меняя курс.

Летит над ущельем… Опять поворачивает. «Плот» начинает трясти, как на ухабах. Или на речных порогах.

Мы все вжимаемся в неровную площадку.

Вот дьявол! Из-за чего такая болтанка в прозрачной пустоте, когда даже ветер едва колышет мои волосы?

Через минуту всё стихает.

Мы осторожно приподнимаем головы.

Только Нух-Бод всё ещё распластан по камню – даже удивительно при его четвероногой комплекции. Унылым, гнусавым голосом бормочет молитву.

А я осмеливаюсь сесть.