Сергей Богомазов - Братство Тени (СИ) Страница 32

Колонна солдат разместилась вдоль железнодорожного полотна, ожидая сигнала к движению. Высланный вперед небольшой отряд разведки, который должен был определить в каком именно направлении ушли бойцы сопротивления, все ещё не вернулся, а потому уставшие от многочасовой погони солдаты использовали эту краткую паузу для отдыха.

Командир взвода оберштурмфюрер СС Отто фон Браун был мрачен. Не смотря на то, что он находился в плановом увольнении, час назад его разбудили прямо посреди ночи, тем самым вырвав из объятий красавицы парижанки Моник, и после чего он в спешном порядке был вынужден прибыть к месту несения службы. На улице стояла зима 1942 года, хотя по погоде этого особо заметно не было, климат здесь был значительно мягче, нежели на проклятом восточном фронте, откуда фон Браун прибыл два месяца назад для прохождения реабилитации после полученного осколочного ранения.

Впрочем, мягче был не только климат, но и местный народ. В отличие от проклятых “иванов”, французы не горели желанием быть стертыми с лица земли в тщетной попытке противостоять победоносному шествию легионов Рейха, и сдались на милость победителей почти сразу. Разумное решение. Однако, именно из-за того, что лягушатники сдались почти без боя, в глазах бывалого вояки фон Брауна, они на всегда опустились до уровня подножной плесени, и, каждый раз, когда на улицах города он встречал толпы ликующих парижан, радостно приветствующих своих захватчиков, сердце его наполнялось презрением. Однажды, когда какой-то торгаш, возле лотка которого он остановился, чтобы купить подарок для Моник, видимо, чтобы польстить человеку в офицерской форме, после того как покупка была совершена, на прощание отсалютовал фон Брауну традиционным жестом “гитлеровского приветствия”. В этот момент оберштурмфюрер не удержался и плюнул в лицо подхалима.

При воспоминании об этом лицо Отто исказила гримаса отвращения. Мерзкие лягушатники делали все, чтобы услужить оккупантам, всем своим видом проявляя лояльность. Они даже самостоятельно переловили всех евреев, так, что немцам осталось только погрузить тех в товарные вагоны и отправить по концлагерям… Но эсэсовец знал, что на самом деле, за их лживыми улыбками прячется скрытая злоба. Лишь только страх за свои теплые дома и размеренную жизнь не дает ей выплеснуться наружу!

Мысли офицера вернулись к Моник. Прекрасная парижанка пленила его сердце две недели назад, и с тех пор делила с ним постель, наполняя уютом стены его служебной квартиры. Он даже ловил себя на мысли, что когда эта война, наконец, закончится, то вполне возможно сделает ей предложение… Конечно она не немка, но и не относится к презренной категории untermensch, так что его репутация не пострадает. Единственный червь сомнения, периодически не дававший покоя душе Отто, был вызван все теми же мыслями о тотальном двуличии французов. Ведь могло быть так, что на самом деле его прекрасная Моник не любит его и находится с ним только ради его положения и блестящих перспектив.

Такие мысли неизменно портили ему настроение, и он старался гнать их прочь. Иногда это поучалось легко, но иногда он часами не мог найти себе место, и ему казалось, что лучшим выходом для него была бы вторичная отправка на восточный фронт... По крайней мере, там ему бы стало не до всяких глупых размышлений...

Россия... Воспоминания, оставшиеся у Отто после возвращения оттуда, до сих пор не давали ему нормально спать по ночам. В отличие от лягушатников русские даже в самых безнадежных ситуациях дрались с неистовым, можно сказать фанатичным остервенением, и многие из друзей Отто, с которыми он благополучно завоевал практически всю Европу, остались лежать на бескрайних полях этой дикой страны... В памяти фон Брауна навсегда остался русский солдат, подаривший ему шрам на левой щеке… Этот момент эсэсовец помнил как сейчас… Его рота только что успешно отбила контратаку русских, пытавшихся вырваться из окружения. Где-то вдали ещё грохотал бой, но на участке Отто воцарилось временное затишье. Недалеко от него догорал подбитый русский танк. Машина была объята на пламенем, и  занявшему рядом с ней позицию Отто и в голову не могло прийти, что внутри остался кто-то живой... Однако, неожиданно крышка люка распахнулась, и перед удивленными глазами эсэсовца возник русский солдат. Лицо его частично обгорело, частично было залито кровью... Он двигался медленно, и в своей неспешности напоминал мертвеца выбирающегося из могилы, впрочем, фактически так оно и было... Но не это поразило фон Брауна, который к моменту русской кампании успел повидать не мало крови и смертей... Нет...Самым страшным был его взгляд... Глаза израненного танкиста излучали такую дикую ненависть, что успевший многое испытать оберштурмфюрер неожиданного для себя застыл, словно парализованный их холодными огнем... На секунду ему показалось, что время вокруг вдруг замедлило свой бег... Звуки боя отступили, и в образовавшейся вязкой тишине Отто безмолвно смотрел в глаза своего врага. Что произошло с ним в тот самый момент, и почему он не выстрелил сразу, фон Браун объяснить так и не смог...

Однако это промедление чуть было не стоило ему жизни, так как то, что в обожженной руке у танкиста зажат пистолет, оберштурмфюрер заметил слишком поздно. Русский выстрелил, и левую щеку эсэсовца обожгло огнем. Упав на спину, немец вскинул автомат и выпустил в танкиста длинную очередь на весь магазин. Расстояние было небольшим, и большая часть пуль Отто нашла свою цель, заставив тело танкиста безвольно обмякнуть.

Позже, когда бой был окончательно завершен,  оберштурмфюрер, которому санитар на скорую руку наложил швы, словно повинуясь какому-то странному наитию приказал вытащить из люка труп убитого им русского, и был поражен увиденным... Перед ним на земле, перепахной разрывами снарядов и гусеницами танков, устремив остекленевшие глаза в затянутое дымом небо, лежал совсем молодой парень на вид не старше восемнадцати лет... Без обеих ног...

Воспоминания Отто были прерваны появлением подчиненного.

- Господин оберштурмфюрер! Собаки взяли след! Они скрылись в старом тоннеле, наш проводник говорит, что из него нет выхода! Крысы сами загнали себя в угол! Они в западне!

Молодой человек носящий погоны гауптшарфюрера выглядел возбужденным, глаза его радостно горели. Видимо в отличие от Фон Брауна, вся эта беготня по грязным тоннеля посреди ночи его только забавляла. Отто было двадцать семь лет, но на фоне этого пышущего кипучей энергией и энтузиазмом юного эсэсовца он вдруг ощутил себя чуть ли не стариком. А ведь еще совсем недавно и он был таким же... Когда все изменилось? Впрочем, фон Браун знал ответ. Восточный фронт разделил его жизнь на ДО и ПОСЛЕ... Вернувшись оттуда, он стал другим, и теперь взглянув в глаза любому солдату по одному ему понятному признаку  мог безошибочно определить участвовал ли тот в настоящей войне или нет...

И молодой эсэсовец стоящий сейчас перед ним относился к числу последних. Именно потому, беготня за жалкой кучкой партизан, казалась ему настоящей боевой операцией... Фон Брауну вдруг представил, как бы сейчас выглядел этот бравый воин, если бы оказался вместе с ним в заснеженном поле России, когда их  батальон, совершающий передислокацию, застала в врасплох и безжалостно разутюжила русская артиллерия. Наверно бы не так улыбался, подумал Отто, но в слух произнес:

- Прекрасно, Вольф.  Давайте покончим с этим. Наша  прогулка слишком затянулась. Прикажите солдатам действовать осторожно. Загнанные в угол крысы бывают весьма опасны. Нам ни к чему лишние потери.

- Ya vol! - отсалютовал подчиненный и топая сапогами умчался в начало колонны на ходу выкрикивая команды. Взвод пришел в движение, и вскоре вся колонна полным составом двигалась по узкому уходящему вниз тоннелю. Продвижение шло не слишком быстро. Не желая напороться на оставленные партизанами взрывоопасные "подарки", Отто выслал вперед небольшую группу саперов, и как оказалось не зря: уже через двадцать метров те

обезвредили  "растяжку".

И хотя больше ни каких оставленных бойцами сопротивления сюрпризов им так и не встретилось, фон Браун предпочел не менять тактики движения на всем участие пути через тоннель. Если проводник не врет, и брошенная станция на к которой они сейчас двигались, не имеет других выходов, рисковать людьми ради спешки не стоило. Ближе к месту назначения, тоннель перестал углубляться, за то оказался залит холодной водой, доходящие до колена. Вода моментально залила сапоги, впившись ледяными иглами в ноги, что не улучшило и без того скверное настроение фон Брауна.

Вода сбивает запах... Видимо спасающиеся бегством повстанцы почувствовали исходящий из тоннеля дух застоявшейся влаги, и решили таким образом сбить собак со следа...

Кстати о собаках... С ними творилось, что то странное... Если раньше, они рвались вперед, то оказавшись в залитом водой тоннеле их поведение кардинально поменялось... Едва ступив в воду, животные начали проявлять беспокойство, и чем дальше тем сильнее. Но если в начале они просто скулил, то теперь, когда до заброшенной станции осталось совсем не большой остаток пути, людям приходилось тащить их вперед  фактически силой. Подобное поведение псов оберштурмфюреру совсем не нравилось.