Андрей Смирнов - Возрождение Бога-Дракона Страница 32

— И он позвонил вам и попросил предупредить о том, что задерживается, если я прибуду раньше него?

— Совершенно верно.

Я освободил ее от оков обычной жизни и минут тридцать мучил расспросами. Как ни странно, она не лгала. Она ни на кого не шпионила, и честно исполняла свои обязанности. Я заставил ее забыть о случившемся и позволил вернуться к привычному миру. Несколько минут я наблюдал, как она сидит на своем месте, тупо уставившись в никуда. Когда я отпускаю человека, он не сразу опутывает себя цепями, к которым привык с детства. Некоторое время он пребывает в совершенно инертном, растительном состоянии, пока привычный мир присасывается к нему, как пиявка, возвращая способность мыслить и принимать решения.

Я слегка присвистнул, и она дернула головой, выходя из транса. Непонимающе посмотрела вокруг себя.

— Что?.. Что случилось?

— Ничего. Вы, кажется, о чем-то задумались, фрау Эриксон.

Она подозрительно посмотрела на меня и я улыбнулся ей так доброжелательно, как только мог.

Я поискал Бьянку, но не нашел. Ее комната имела нежилой вид — исчезли все личные вещи, шкафы пустовали. Герр Рихтер и ее отправил на другой край света? Я заглянул к ее соседке — двенадцатилетней карлице с огромной головой и коротенькими ручками и ножками, умеющей управлять погодой во сне. Говорила Фрейя невнятно, и ходила с большим трудом.

Она сидела за компьютером и изучала какой-то текст, когда я вошел.

Напряженный взгляд и затаенный страх в глубине глаз. Ничего хорошего от меня она не ждала.

— Ты не знаешь, где Бьянка? — Спросил я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал мягко.

— Она уехала, — сообщила карлица. — Теперь у нее своя квартира и машина. Даже личный водитель есть.

— Ничего себе. Что это она так вдруг? Она же тут хотела пожить еще год или два.

— Герр Рихтер настоял, когда ты уехал. И Виту тоже квартиру дали. Сейчас готовятся переселить еще и тех, кто младше вас на год или два.

Я задумчиво кивнул. В этом была определенная логика. Если школе грозила опасность, было осмысленно отселить хотя бы часть учеников — чтобы в случае теракта не погибли сразу все. Я сжал челюсти. Если это война — а это война — то почему мы только обороняемся? Противник наносит удар за ударом, а мы терпим и лишь стараемся минимизировать потери. Так войну не выиграть. А ведь директору стоило просто назвать мне имя и подсказать как найти того, кто все это устроил. Меня бы никто не остановил. Я бы сжег дотла город, в котором окопался ублюдок, но добрался бы до него — так или иначе. И мы жили бы дальше спокойно — также, как жили до того, как начались все эти покушения.

Я уже собрался уходить, когда Фрейя сказала:

— Она скоро сюда приедет.

— Кто? Бьянка? Почему?

— Она просила меня позвонить ей, если ты появишься в школе.

— И? Ты позвонила?

— Да.

— А она?

— Сказала, что скоро будет.

— Я ей для чего-то нужен?

— Она не сказала.

— Ладно. Спасибо за информацию.

Я закрыл дверь и вышел в коридор. С момента нашего предыдущего разговора Фрейя стала говорить намного лучше. Почти не шепелявила и не глотала звуки, как раньше. Впрочем, мы с ней и разговаривали-то всего раз, года три назад, когда ее только привезли сюда. Я увидел, как она катится в инвалидной коляске, как едва говорит и спросил, не хочет ли она умереть? Зачем жить уродом? Я мог бы убить ее быстро и безболезненно. Фрейя разревелась. Бьянка накинулась на меня, обозвала придурком и потребовала, чтобы я не лез к карлице и забыл про свою идиотскую идею помочь ей умереть. Мол, калеки такие же люди как и мы, ничем не хуже, им надо помогать, а не обижать — и так далее, и тому подобное, длиннющая гневная речь, целиком состоящая из гуманистического бреда. О карлице я действительно забыл, в очередной раз поразившись тому, что отчего-то не хочу ни убивать, ни калечить человека, смеющего что-то от меня требовать и читать нотации.

Я немного побродил по школе, а затем сел на скамейку в парке. Лето, вечерняя прохлада, скамейка, укрытая в тенях деревьев, шум листвы… Мне было приятно находиться здесь, и я не заметил, как пролетело время до появления Бьянки.

Когда я ощутил ее присутствие в школе, то удерживал внимание на этом ощущении до тех пор, пока она сама не почувствовала меня, прекратила поиски моей персоны в жилом корпусе и спустилась в парк.

— Привет. — Она села на скамейку рядом.

— Привет. Тебе было что-то нужно или ты так просто приехала?

— Так просто. Герр Рихтер сказал, что у школы какие-то неприятности, из-за которых ты должен уехать. Ты мне расскажешь?

— Я сам ничего не знаю, кроме того, что кто-то пытается убить меня. Снайпер, взрыв в поезде, военный робот на крыше, а теперь еще и эта история с Китаем…

— Какая история с Китаем? — Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Ты вообще телевизор смотришь?

— Смотрю, но… Подожди, ты хочешь сказать, что этот термоядерный взрыв — это из-за тебя?

— Ага.

Она пару секунд смотрела на меня, а потом рассмеялась, легонько шлепнула меня по руке и отвернулась:

— Да ну, брось. Я чуть не поверила.

— Это правда. Я со своим переводчиком был в эпицентре. Дикая местность, больше никого вокруг нет…

— Это могли быть какие-то испытания… — Неуверенно произнесла она.

— Ага, и именно поэтому арестовали того, кто отдавал приказ.

— Дил… — Она замолчала. Взяла меня за руку. — Я не понимаю, что происходит. Зачем кому-то сбрасывать на тебя бомбу? Это же бред.

— Зачем? Затем, что другие способы оказались неэффективны. Впрочем, — я усмехнулся. — С бомбой у него тоже ничего не вышло.

— У кого «у него»?

— Я не знаю. Директор знает. Завтра он вернется и все мне расскажет.

— Я не понимаю, как ты сумел выжить в термоядерном взрыве?

— Секрет.

Она поджала губы.

— Не доверяешь мне?

— Доверяю. Но существует техника, позволяющая подслушивать разговоры, находясь при этом на весьма солидной дистанции. Охотник и так слишком многое обо мне знает. Незачем облегчать ему жизнь.

— Ты думаешь, нас подслушивают? — Она замолчала и закрыла глаза.

— Уверен на сто процентов.

Она не ответила. Через несколько секунд она подняла руку и сделала сложный, запутанный жест, почти беззвучно шепча звуковой психокод. Я ощутил, как вокруг нас раскручивается паутина ее чар.

— Я не чувствую зла, — сказала она наконец. — И никакого… чужого внимания.

— Я тоже не чувствую, — сказал я, пожимая плечами. — Но это ничего не значит. Проблема с нашей способностью ощущать чужое внимание решается, если передоверить слежку технике. У роботов и механизмов внимания нет. Это не отдельная волевая сущность, собирающая вокруг себя свой мир, а… скажем так, элемент пейзажа. Где-то стоит машина, которая записывает наш разговор, а затем она передает запись куда-то еще. И уже запись просматривает живой человек. Но его внимания мы не уловим. Может, он вообще сидит на другой половине земного шара?

Бьянка поежилась и встала.

— Пойдем отсюда.

Я усмехнулся, но не стал возражать и тоже поднялся.

— Пойдем. А куда?

— Поехали ко мне? — Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Ну поехали. — Я пожал плечами. — Посмотрим, где ты теперь обитаешь.

Ее симпатичный микро-ниссан синего цвета терпеливо ждал свою хозяйку на ШАДовской стоянке — вместе с женщиной-водителем внутри. Когда мы сели, я попросил Бьянку не мешать — хотел немного пообщаться с водителем в том же режиме, в каком недавно говорил с секретаршей. Бьянка воспротивилась. Пока мы спорили, водитель завела мотор и выехала на шоссе. Она делала вид, будто не слышит нашего разговора, но я ощущал исходящий от нее запах страха также ясно, как если бы она пахла не страхом, а чесночным соусом.

— Нельзя отнимать у людей свободу! — Заявила Бьянка непререкаемым тоном, словно глаголила самоочевидную Истину, с которой все должны были согласиться, лишь только ее услышав.

— Я не отнимаю свободу. Я ее даю.

— Да неужели? А со стороны и не скажешь.

— Люди слишком привязаны к своему миру. Кто же виноват, что их воля совершенно не приучена самостоятельно определять свои цели вне социального и биологического контекста?

— Подумайте только, «социальный и биологический контекст»! — Бьянка закатила глаза. — Сколько умных слов для оправдания своей жестокости.

— Ты считаешь, что я поступаю жестоко, пытаясь обеспечить нашу безопасность?

— Хельга ни в чем не виновата, я в этом уверенна! А ты похож на человека, выкидывающего рыбу из воды и заявляющего при этом «ну кто же виноват, что она не умеет дышать вне океанического контекста?»

Я вздохнул и отвернулся к окну.

Некоторое время мы ехали молча. Потом я почувствовал, как Бьянка берет меня за руку.

— Не злись. Но когда ты пользуешься своей силой, это почти всегда ужасно… и жестоко. Только пару раз она была к месту. Вот, например, когда ты сражался с Пауком. Тогда ты спас целый город. Но обычно… когда ты направляешь ее на простых людей, это… это неправильно.