Акси Старк - Восстание гроллов Страница 32

Размытый образ Блейса склонился надо мной. Он воткнул острие в ладонь с меткой и обмакнув его в мою кровь стал чертить по Илаю символы, называя каждый из них по имени.

– Ignis, – голос Блейса осколками проходил сквозь.

Символ засиял золотистым. Илай дернулся и задышал чаще.

– Terram, – произнес он, оставив на теле Илая еще один знак, предыдущий уже померк, впитываясь, словно вода в песок.

– Aeris, – сердцебиение Илая участилось – звучавшее как будто кто-то неистово стучал палками по Джембе (африканский барабан отличающийся особым диапазоном и очень звонкий).

В тот момент, когда мерцающий белым знак растворился в Илае, Блейс начертил последний и произнес: "Aquam". Линии вспыхнули голубым, Илай вдохнул воздух с жутким свистом и изогнулся, как будто его тянули в разные стороны. На его лбу и шее, как трубки наполненные чем-то светящимся, взбухли вены и потекли вниз, везде, где их можно было увидеть. Они мерцали устрашающе-красивыми цветами. Золото и бирюза. Илай задергался, словно через него ток пропускали и захрипел.

Больше всего я хотела обнять его – забрать его боль. Я была готова сделать все что угодно, лишь бы его страдания прекратились. Словно обезумев, я ничего не соображала, уже и понять не могла где я, где он и что происходит. Я слышала только его крик, словно мне в уши втыкали раскаленные спицы, я слышала как происходит что-то ужасное и как его же кровь прожигает в сердце дыру.

– Теперь она! Торопись! – раздраженным и не терпящим возражений тоном крикнула Марина.

Сама она ни разу не прикоснулась к грифелю. Стояла немого поодаль. Кристофер обмакнув его в кровь Илая, наклонился ко мне. Я даже не видела этого, я уже ничего не могла разобрать, просто чувствовала его всем своим нутром, как будто я и Кристофер были связанны необъяснимым образом, как будто в этот момент он все больше сливался со мной в одно целое. Ужасное, омерзительное целое, что-то страшное и зловещее, в котором я все меньше могла чувствовать себя. Словно было что-то вытесняющее из меня все то, чем я являлась и заполняло черным, густым, зловонным гноем, растекающимся по моим венам, где моя кровь превращалась в демоническую слизь.

Возбужденный голос Блейса проговорил что-то вроде "Превосходно" и я подумала, что это звучит дерьмово – даже дерьмовей дерьмового. Я чувствовала жжение, раз за разом, когда в меня впивалось костлявое острие грифеля.

– Ignis, – сказал Блейс. Участок кожи, на котором он начертил четвертый символ вспыхнул, что– то невероятно острое и раскаленное пронзило меня насквозь. Я захотела закричать, но горло свело спазмом. Не вдохнуть, не выдохнуть, так горячо, словно я глотала лаву, моментально застывающую во мне раскаленным камнем. Боль была безумная, но все же, сквозь нее, я каким-то немыслимым образом ощутила касание. Касание его руки. Кажется, от этого мне стало легче, на мгновение все прояснилось и я сильнее, как только получилось сжала руку Илая, до чертиков боясь выпустить ее, словно это был последний ориентир – моя путеводная звезда, без который я не найду путь назад из этого ада.

Я безумно боялась потерять его сейчас, потерять ощущение его кожи; какой-то частью понимая, если сдамся сейчас и отпущу – это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.

И хотя я очень ослабла и пальцы, то и дело, соскальзывали с его, а потом я вовсе перестала что-либо чувствовать, все же я хваталась за него, как за единственную надежду, мою половинку, без которой я не я. Мы слились в единое целое и теперь отделить нас было невозможно.

Смерть одного – означала конец для другого. И все, что нас связывало сейчас – это невидимая, тонкая нить, перерезав которую оборвется все.

Мне стало так страшно, что страх – дикий и первобытный, смешался с болью и взорвался внутри меня тьмой. Всепоглощающей, чернее всего, что можно помыслить. Эта была абсолютная пустота. Страшная, безнадежная, когда нет ни меня, ни мира в котором я себя ощущала.

Нет вообще ничего, как дно самой глубокой пропасти, в которую можно упасть. Здесь смердило отчаянием, гнилой безнадежностью. Так страшно мне не было еще никогда и что было самым ужасающим – я больше не чувствовала Илая, не слышала стук его сердца.

А потом, внутри, в голове раздался тихий щелчок, через мгновение еще один, гораздо громче, а затем вдруг прогремел следующий, словно выстрел: страшный и звонкий, просто оглушительный.

Все зазвенело и загремело, как будто каждая клеточка моего тела горела и взрывалась, а затем из общего хаоса стало образовываться нечто иное, словно клетки плавились и изменяли сами себя, свою структуру – клонируя новые и новые – подобные себе.

Спустя мгновение я ощущала, как меня заполняло чужеродное нечто. Оно не просто заполняло – оно убивало меня и заменяло собой, а спустя еще одно мгновение, я уже не отторгала, а с бешеной скоростью копировала его.

Перед глазами вспыхивал свет, яркий – от такого сразу слепнешь и острая, резкая боль пронизывала каждую частичку меня. Сознание тщетно пыталось заблокировать боль, отгородиться от тела, но не проходило и секунды как все возвращалось с новой силой.

Еще громче, еще больнее, еще острее. Меня, словно выворачивало швами наружу, кромсало и рвало изнутри. Я слышала какой-то ужасный свист, вой и визг, словно природа рыдала и стонала, а потом я поняла, что это скрежет моих зубов и крик рвущийся из меня наружу. Вскоре я вообще перестала воспринимать, чтобы то ни было. Кажется это был конец….

В ту самую секунду, когда я решила сдаться, мое сердце забилось внутри по новому, по чужому. Бум!!!.. бум… бум…, -стучало оно резко и четко, словно удары огромного церковного колокола и эхо от его звучания разливалось по мне вибрацией, вырываясь наружу мощной энергией. Вокруг, нас обвивал кокон из клубов серо-черного тумана, перетекающего и принимающего различные формы, крадущегося все ближе, казалось, он лизал меня, своим холодным, шершавым липким языком, пробовал на вкус и вот-вот собирался проглотить. Словно все мои страхи приняли материальную форму и теперь засасывали в себя, словно чрево огромного демона, которым, по сути, и являлась я сама.

Пальцы, запястья, щиколотки, ноги и руки, затем плечи – постепенно ощущения возвращались ко мне. Но это были не те ощущения к которым я привыкла. Воздух пах чувствами, желаниями и страхами других, звуки пульсации их крови в венах стали первостепенными, их дыхание, у каждого свое, ровным фоном звучало вокруг, создавая новый мир, в котором я еще не умела жить.

Я старалась дышать – это все, на что у меня хватало сил, но дышать глубоко, наполняясь энергией воздуха и ветра.

Воздух казался горячим, обжигающим, но от боли и страха не осталось и следа. Зрение стало проясняться и я увидела Кристофера склонившегося надо мной. Его глаза были закрыты, ладони лежали на моей груди и лицо было в нескольких сантиметрах от моего.

Я не моргая, затаив на мгновение дыхание, смотрела на Блейса, совсем по другому: различая в радужке гролла сотни холодных оттенков – от бледно-голубого до кобальтового, тысячи ледяных искорок и осколков, словно микроскопические сапфиры искрящиеся в них. Его кожа мерцала жемчужно-белым, а на ней были корявые шрамы от уже заживших ран, словно хребты древних скал на заснеженной равнине. Даже пылинки кружили вокруг нас, словно сверкающий бисер.

Но самым потрясающим было то, что я чувствовала каждую нотку и каждый оттенок его настроения, словно его чувства открывались мне и я читала их, подобно тому как чуткий слух музыканта способен уловить тончайшие звуки своего музыкального инструмента, целый шквал эмоций, его желания и страхи… так много страхов… я вдохнула еще глубже, словно питаясь ими и меня тут же окатило волной возбуждения, нет это было не возбуждение, а триумфальное ощущение безграничной силы внутри себя. Я нашла тот самый ключ от потайной двери. Щелчок! Еще один вдох… горячо, больно… прекрасно…

"Господи", – пронеслось в голове вместе с лавиной безумной энергии, хлынувшей сквозь от макушки до пяток. Это был первый вдох новорожденного, который вместе с криками боли втягивает первую порцию воздуха мира, в который он только что пришел. Я чувствовала близость Кристофера Блейса, то как мы делили воздух, которым дышали и это было ощущение сродни тому, когда ты понимаешь: его хватит только для одного… только для меня.

– Твои глаза…, – прошептал Кристофер со смятением, удивлением, и даже отвращением, как будто он смотрел на отвратительного мутанта или урода. Его собственные глаза потемнели, и я видела себя в них, словно в черном озере. О, да! Мои глаза были прекрасного синего цвета, с вкраплениями не заметными человеческому глазу – изумрудно-зеленый, золотисто-песочный, сверкающий белый и насыщенный терракотовый… так выглядит наша планета из космоса. Только у планеты нет такого обрамления, опоясывавшего ее черным кольцом.

– Кончай с ней, – раздраженно проговорила Марина, ее взгляд стал жестким, но голос звучал не так уверенно как раньше. Он дрогнул на последнем слоге, а потом она сглотнула, хотя во рту у нее было сухо. Всего лишь рефлекс.