Николай Басов - Торговцы жизнью Страница 32

– И их число практически бесконечно, потому что они могут расти из года в год, – проговорил старшина.

– Да, как всякая живность, это возобновляемый ресурс. Ну а сам металл, – биолог сделал широкий жест, – в море его неограниченное количество. Ракушки умеют улавливать его из воды и превращать в химические соединения своего тела.

Внезапно в темноте, с той стороны, откуда они только что пришли, раздался шум. Ростик даже не взял автомат в руки. Потому что догадался, что происходит.

Дверь в зал широко распахнулась, и в лабораторию ввалилось человек десять из охраны города. Впереди всех в распахнутом кителе оказался капитан Дондик.

– Что у вас тут происходит? – требовательно спросил он. Но одновременно в его голосе слышались и нотки облегчения.

– Все нормально, капитан, – отозвался старшина. – Хотя и не совсем спокойно.

Капитан подошел к ребятам, осмотрел их с ощутимым подозрением, словно под их личинами могли скрываться неизвестно кто, сел на стул рядом с Пестелем, потом оглянулся на солдатиков, которые пришли с ним и никуда, похоже, не собирались уходить. По крайней мере, не сразу.

– Рассказывайте.

Ростик нехотя и очень коротко, в две фразы, рассказал, что произошло. Пестель слушал его с большой заинтересованностью.

– Так, говоришь, все втроем почувствовали? – спросил он.

– Мне так показалось, – отозвался Ростик.

– И это могло за ним, – капитан кивнул на биолога, – охотиться?

Молчание оказалось самым красноречивым подтверждением. Пестель, который очень удивился поднятой суматохе, поежился.

– М-да, – промычал один из солдатиков, – мне бы такое чутье. Пошли, ребята, обойдем посты еще раз, может, кто-то и из наших заметил.

Ростик почему-то с грустью подумал, что он для этих ребят уже не «наш». А может быть, это и правильно, ему же меньше объясняться, когда придется отдавать приказы.

– Ладно, – кивнул капитан, то ли солдатам, то ли продолжая какой-то свой внутренний монолог, и обратился к Пестелю:

– У тебя что?

Пестель толково, уже без особых восторгов доложил о своих открытиях. Капитан только сквозь зубы воздух втянул.

– Молодец. Была бы Государственная премия, я бы тебя… Как добывать этот металл из самих ракушек?

– Из моллюсков? Очень просто, как из простой руды. Правда, я плохо представляю себе плавильную печь, но…

– Тебе и не обязательно. У нас для этого есть Казаринов. Все, ребята, пошли работать. Все равно рассвет уже скоро.

Капитан, конечно, был прав. Если уж поднялся в городе такой переполох, то лучше использовать его для работы.

Подняв на полтора часа раньше срока поваров, капитан приказал им готовить завтрак, потом быстро и решительно, хотя раньше этим не занимался, собрал экипажи трех лодок и выслал их в море, едва включилось Солнце. Задание было простым – собрать как можно больше моллюсков для попытки выплавлять из них металл. Как из руды.

Часть IV

МЕТАЛЛ ПОЛДНЕВЬЯ

19

Работы оказалось много, потому что капитану хотелось получить результат как можно быстрее. И в общем, ребята, навалившись, обернулись в рекордные сроки. Уже к обеду того же дня вернулись две лодки, набитые раковинами под завязку, а часам к трем – и третья, та самая, которая ходила дальше всех.

Почти в половине раковин оказались металлические градины, примерно в каждой двадцатой, как признался Пестель, оказалось по две штуки, а очень редко встречалось три или даже больше, но в таком случае они были не очень большими. Всю добычу, чтобы не устраивать испытание для обоняния, выгрузили за городом, у холмов, зайдя туда по речке, из которой выше по течению на пару километров брали пресную воду и где Казаринов получил приказ устроить испытательную плавильную печь.

Здесь вонь была не страшна для тех жителей Одессы, которые не участвовали напрямую в новом проекте.

А иногда запах становился просто нестерпимым, особенно когда часть моллюсков, вместо того чтобы высыхать, вдруг стала подгнивать снизу. Пестель, как общепризнанное светило не только биологии, но и медицины, как-то признался Ростику, что его вызывали уже на четыре случая, когда от запаха работавшим над печью ребятам становилось плохо. Девушки почему-то это неудобство переносили спокойнее.

Как ни странно, но приказ сделать небольшую плавильню Казаринов воспринял с большим энтузиазмом. Он вытребовал себе кучу народу и принялся изготавливать из окрестной глины кирпичи трех разных сортов и размеров. Потом изрядное время просидел в теньке, в стороне от всех, рисуя что-то прутиком на песке. Напряжение этого творческого инженерного поиска было таково, что как-то он даже попытался объяснить Ростику принцип получения лакричного железа, но разведчика это не заинтересовало.

Плавильную печь сделали к концу недели, работая круглые сутки в две смены по десять местных часов каждая. Не дав кирпичам даже толком просохнуть, подключили меха, сшитые из кож тех шакалов, которых настреляли раньше и которых непонятно зачем препарировал Пестель. Как оказалось, под панцирными пластинами, толщина которых достигала иногда сантиметра, оставалась довольно приятная на ощупь кожица, не идущая ни в какое сравнение с той, что Квадратный с Ростиком добыли из трехгорбых жирафов весной. Даже без обработки она не ломалась и вполне поддавалась шитью.

Большая часть народа теперь ходила в море, некоторых крестьян оторвали от их ненапряженного, но по необходимости повседневного труда и попросили натаскать как можно больше топлива. То и дело подключали к работе даже солдат, что очень не нравилось Квадратному, который не уставал возмущаться и объяснять, что держать усталых, навкалывавшихся за день солдат на постах – неправильно. Но капитан в запале его не слушал.

Расхаживая вокруг печи, которую топили в десятую часть силы, лишь чтобы просушить ее внутренние слои, глядя на дым, который поднимался до самых небес, Дондик с непонятным удовлетворением говорил:

– Эх, ребята, вы не понимаете, что наше открытие может тут значить. Это же самая главная проблема – металл. Чтобы не уродоваться с аквалангами, построим помпы, сделаем из оргалита и кожи маски, ласты, будем доставать металл со дна как легкие водолазы. А наладим регулярную добычу, никто за нами не угонится – ни двары, ни пернатые. Всех за пояс заткнем, всех переживем и обгоним как цивилизованный народ.

Приглядевшись к тому, что и как тут происходило, Рост потихоньку стал терять первичный энтузиазм. К тому же заверения Дондика очень уж отдавали партийными пятилетками, желанием сделать чего-нибудь больше, еще больше, гораздо больше, чем в действительности было нужно. А за последний год стало совершенно ясно, что плановые потуги города так же способны приводить к непоправимым ошибкам и даже катастрофам, как стихийный, не очень даже и осознанный поиск по мере появления проблем.

И хотя возможность обрести неограниченный источник металла нравилась и ему, хотя он первый был согласен, что с выживанием Боловска это связано напрямую, все-таки он как-то высказался:

– Я думаю, может, не нужно особенно хищничать? Давайте пока жемчужины выковыривать, тогда и с моллюсками возни не будет, и плавить не придется. Топлива-то все равно мало.

– Топливо, – рассеянно отвечал капитан. – Да, топливо, понимаю.

Но было ясно, что ничего он не понимал. Вернее, не хотел об этом думать. Вот Казаринов, который в последнее время и спал, и ел возле своей драгоценной печи, о топливе, как о металле, мог говорить часами.

– Да, – подхватывал он, – был бы источник тепла, я бы тут тигли соорудил и стекла плавил. А то в городе – ни окон, ни посуды новой.

Но о посуде пока не думали. Просто перед глазами возникала другая проблема, и казалось, она вот-вот будет решена. Наслоения высушенных моллюсков стали так велики, что пришлось сделать из колышков и прутьев невысокий, в полметра, плетень, чтобы эта гора не разваливалась в разные стороны. Нарубленный кустарник, уложенный для просушки, тоже превратился в какой-то невероятно высокий вал мертвого леса, а капитану Казаринову хотелось, чтобы всего было еще больше. Почему-то их очень волновала эта первая плавка, и хотелось, чтобы все прошло как надо, и даже с запасом.

И вот наступил знаменательный день. Изрядно подуставшее на последних авралах население Одессы собралось почти в полном составе на горке, откуда открывался вид на печь с угловатой, не очень ровной, но высокой трубой, на залежи моллюсков, на свалку дров, на горку тщательно перемешанной шихты – смеси каких-то таких порошков, что за мешком чего-то очень редкого пришлось даже гонять машину в город.

И началась работа. Засопели в полную силу мехи, разгоняя температуру, стали подносить дровишки истопники… А вот с шихтой и моллюсками – собственно, источником металла – получилось не очень здорово. Загрузив первые корзины побуревших моллюсков, высохших почти до окаменелости, в непонятный чан, устроенный как изрядный горшок с открытым верхом, вдруг стало ясно, что они плавятся в раскаленной печке быстрее, чем люди успевают подносить их. Побегав и осознав проблему, Казаринов предложил загрузчикам шевелиться быстрее. Ребята стали ходить шибче, потом принялись бегать, как рабы на старых гравюрах про безрадостное житье на плантациях. И все равно чан оставался таким же пустым. Даже пар над ним стал более разреженным, чем вначале. Если бы не дым от сыроватого пламени, вообще смотреть было бы не на что.