Виктор Ночкин - Пищевая цепочка Страница 33

— Понятно, что кровосос сбежал. Он сытый был, деда оприходовал с утра, — пояснил Камышов. — Вот пятна, тут он щупальцами своими присосался. Понимаешь? Не хотел нас сюда кровосос пускать, чтобы не отняли добычу, но и драться особо не рвался, потому что сытый.

— Ага, понятно. Пойдём дальше? Вряд ли этим дедом дело кончилось.

— Сейчас, только сообщение отобью нашим. Нужно посмотреть, конечно.

Пока Камышов набирал короткий доклад на базу, Хижняк расхаживал вокруг. Парень был несколько сконфужен из-за происшествия с кровососом, теперь он держался настороже и внимательно приглядывался ко всякой подозрительной тени ловил малейшее яркое пятно в траве. Не упустил он и россыпь гильз, оставшихся на том месте, откуда Мистер выпустил очередь, срезавшую пожилого сталкера. Прикинули направление от костра к мёртвому телу — место, где нашлись гильзы, находилось как раз на продолжении этой линии.

— Идём дальше, — решил Камыш. — Сюда наши придут, тело похоронят.

— Ты старика знал?

— Вроде знакомое лицо… но после того как кровосос поработает, не узнать человека.

— Идём, Камыш, — кивнул Хижняк. Ему не хотелось задерживаться у обезображенных останков. — Наши приедут, разберутся.

Это было верно — «Долг» добровольно взвалил на себя многие обязанности, в том числе и эту. Покойного похоронят, но сперва сфотографируют, исследуют, насколько это возможно в полевых условиях, затем постараются установить личность, для этой цели у группировки создана картотека. Возможно, в долговской базе данных отыщутся сведения о погибшем.

«Долговцы» отправились в прежнем направлении — по воображаемой линии, проведённой от заброшенного костра через луг с мёртвым стариком… Несколько минут неторопливой ходьбы, и они снова углубились в лес. Вскоре сталкеры наткнулись на поляну, где лежали три трупа. Сюда ещё не успели добраться мутанты, так что тела не пострадали.

Сперва внимание привлёк крупный мужчина — он лежал навзничь, раскинув руки и ноги. Пуля вошла в лоб, и черты покрытого засохшей кровью лица различить было трудно. «Долговцы» переглянулись — обоим здоровяк был не знаком. Хижняк осторожно пошевелил носком ботинка ладонь покойного. На пальцах синела татуировка «Геша».

— Не знаешь этого Гешу? — на всякий случай уточнил Камышов. — Я тоже не помню. На бандюка похож, а? Ладно, посмотрим на тех двоих… Два тела лежали рядом, земля вокруг была истоптана, взрыта каблуками и обильно залита кровью.

— Этого в упор пристрелили, — констатировал Хижняк, — он ранен был, вот и вот. А потом раненого прикончили. Ничего не понимаю. Что ж выходит? Сидели сталкеры у костра, потом пошли сюда, напали на бандюков? Или здесь тоже мужики сидели? А костра нет, не видно, чтоб стоянку устроили. Или они все у костра кантовались, а потом сюда пришли друг в друга стрелять? Ерунда какая-то получается.

— Сам не пойму…

Другой мертвец лежал на боку. Камыш наклонился и медленно перевернул тело.

— Вот это да-а… — протянул он. — Об этом придётся и Слепому рассказать. Не судьба ему со старым корешем повстречаться.

Именно в эту минуту ещё двое сталкеров вспоминали Слепого. Судьба любит подобные шутки. Курбан и Эфиоп брели несколько часов подряд, спешили убраться подальше от стаи. Они ещё расслышали взрыв собачьих воплей, когда умирающий чернобылец послал стае сигнал гибели и страха, но к этому моменту были уже достаточно далеко. Вой донёсся издали и заставил усталых беглецов снова подняться. Сталкеры не могли бежать, они с трудом переставляли гудящие ноги. Прыти, которую придал страх, хватило ненадолго, вскоре Курбан с Эфиопом снова еле плелись по ночному лесу. Собак теперь не было слышно.

— Куда мы идём? — выдохнул Эфиоп. Курбан только головой покачал — не было сил ответить, а сталкер и сам не знал, куда уводит напарника. Честно говоря, бежал прочь от костра — лишь бы подальше, пока стая отвлеклась. И сейчас хотел уйти куда угодно, чтобы псы не гнались. Выследить сталкеров слепым собакам ничего не стоит, след свежий, и мутанты с их развитым чутьём не собьются. Важно было покинуть их охотничьи угодья, а на чужую территорию стая вряд ли сунется. И сталкеры брели, удерживая первоначально выбранное направление. Через час Эфиоп повторил:

— Куда мы идём? Может, встанем снова лагерем?

— Опасно, — вполголоса отозвался Курбан. Ему не хотелось признаваться, что он не знает этих мест и плохо представляет себе, что делать. Неохота показывать «отмычке» собственную растерянность, он же ветеран. — Пройдём ещё. Там дальше на карте обозначены какие-то строения, может, в них обоснуемся, передохнём. Если найти подходящее убежище, тогда и стая не так страшна — отобьёмся.

Под ногами захлюпало. Это было не болото, просто низина, где после недавних дождей собралось достаточно влаги, чтобы почва раскисла, превратилась в вязкую кашу. В стороне булькало и поблёскивало зелёным, будто окно в топком грунте открывалось, — довольно редкая аномалия, «тёткин кисель». Почти безвредная штучка, но высвободиться из её объятий тяжело. Пока не придёт срок разряжаться, держит крепко, а разряжается, только если определённую массу к себе притянет. Здесь аномалия была небольшая, и вполне хватало воды, перемешанной с грунтом, чтобы разряжаться с периодичностью в несколько минут.

Курбан пошлёпал по краю грязевой лужи, а Эфиоп задержался на минутку — поглядеть, как «тёткин кисель» медленно всасывает мутную жижу, потом разряжается, выстреливая фонтан капель, подсвеченный снизу зелёным. Довольно красиво, если любоваться издалека.

— Идём, не стой! — окликнул Курбан, и парень поплёлся за ним, с чавканьем выдрав из вязкой почвы ботинки. Преодолевать топкий участок ночью представлялось затруднительным, но Курбан из упрямства не хотел отказываться от принятого решения. Эфиоп терпеливо топал за старшим партнёром, тот упорно шагал по краю топкой низины, но чем дальше, тем шире тянулась грязь. Ещё пару раз попадались аномалии, сталкеры устало плелись вокруг опасных мест, однажды их с ног до головы забрызгало грязью — какая-то особенно мощная штучка разрядилась. Хотя обходили стороной, грязь расшвыряло так далеко, что достало на большом расстоянии. Наконец, когда небо стало наливаться предрассветной серой мутью, низина осталась позади, но дорогу преградила цепочка аномалий, датчики затрезвонили наперебой, так что даже невозможно было определить, на что именно они реагируют, — как назло, выбранный Курбаном маршрут оказался неудачным по всем статьям. Снова пришлось закладывать крюк, огибая опасное место. В сером мареве обрисовались контуры заваленного на бок грузовика. Тент, которым когда-то был обтянут кузов давно сгнил, ржавый каркас напоминал рёбра доисторического чудовища, кабина была смята и сплющена «гравиконцентратом», который объявился среди ржавых обломков. Возможно, грузовик перевозил радиоактивный груз и теперь превратился в центр аномальной активности. Зловредные образования Зоны возникли среди останков техники и повсюду вокруг. К рассвету сталкеры вышли наконец к руинам — тем самым зданиям, что были обозначены на карте бледными прямоугольниками.

— Да-а, — протянул Курбан, — я думал, хоть что-то сохранилось…

— Стены-то стоят, — сказал Эфиоп. Смысла в этом замечании было немного: от стен мало что осталось, а крыши и вовсе провалились.

— Ну ладно, идём внутрь. Хоть какая-то защита от собак, если догонят, — решил Курбан. — Спать охота… Ты как, ещё продержишься?

Сталкеры вошли в разрушенный дом, Эфиоп сказал, что готов постеречь пару часов, пока Курбан поспит. Потом тот постережет, и парень тоже передохнёт. Добродушный Эфиоп вытерпел целых четыре часа и лишь потом растолкал напарника. Блондин не мог сдержать зевоту, ему уже отчаянно хотелось лечь и забыться. Он показал Курбану консервную банку:

— Я тут походил вокруг. Смотри, свежая. Здесь недавно люди были.

— Ну-ка, ну-ка… — Курбан неожиданно резко вскочил и выхватил жестянку из рук «отмычки». — Ты баночку узнаёшь? Слепой такие же в «Сундуке» купил! Точно!

— Ну? — Блондин зевнул. Ему хотелось спать, и он не понимал причины радости напарника.

— Эти самые! — Курбан ухмыльнулся. — Сюда он шёл, к этим руинам! Здесь у него схрон, у голубчика! Точно говорю, здесь! Ладно, сейчас от тебя толку мало, ложись-ка отдыхай. Спешить некуда, задержимся у этих руин, будем искать. Наконец-то повезло!

Тварь не двигалась с места. Остаток ночи, утро, следующий день массивное тело чернобыльской собаки и приникший к нему слепой пёс оставались неподвижными. Титаническая работа шла внутри, под серебристым мехом, Тварь, состоящая из одних лишь нервных волокон, овладевала новым телом и постепенно оставляла прежнего носителя. Когда она закончит работу, вожак встанет и с хрустом оторвёт от своей шеи безвольно болтающийся труп, покрытый облезлой рыжей шерстью. К этому времени чутьё и слух чернобыльца сделаются такими же острыми, как у слепого пса а мозг обзаведётся странным выростом — содержимое черепа крысы переместится в голову обновлённой Твари. Крысиный разум, хотя и не обладал телепатическими способностями, был острым и смышлёным, а также впечатлительным, Тварь не решилась от него отказаться. Мозг молодого грызуна отличался большей гибкостью и способностью к обучению. К тому же это был первый мозг, захваченный Тварью, он хранил многое. Твари он будет нужен долго, очень долго… возможно, будет нужен всегда.