Игорь Подгурский - Подземный рейд Страница 33

– Чуть не забыла. – Ада выхватила у него книжку, вытащила из сумки цилиндрик алой вампирской помады и отточенным движением подкрасила губы. Затем она ненадолго промокнула рот под автографом.

– То, что надо! – она осталась довольна результатом. – Когда будешь читать нетленку, не удивляйся: сначала идет ямб, потом хорей. У меня такой стиль. Люблю эклектику.

– Да! А какая разница? – Шаржуков в одиночку маханул стопку водки и закусил оливкой.

– Для вас там самое интересное – закладка, – Ада игриво подмигнула и сцапала свою рюмку. Надо догонять Олега, пока он не успел уйти в отрыв, поглощая миллилитры. После услышанного лифтер испытал доселе незнакомую тягу к стихам и к хорею с ямбом, вместе взятыми. Он быстро пролистал поэтический сборник. Так и есть, между страницами лежала стопка денег в разорванной банковской упаковке. Даже чуть больше, чем полагалось за экскурсию подобного рода. Вот закладка так закладка! Если бы во всех книгах были такие, Шаржуков пошел бы в библиотекари.

– За поэзию! За великую силу слова! – искренне произнес тост Олег, поднимая рюмку.

Шаржукову почудилось, что еще пара стопок, и поэтессе, оставшейся без своей музы, станет дурно, но она была намного крепче, чем казалось на первый взгляд. Или сказывался многолетний опыт организма, привычного к действию алкоголя? Ада лихо маханула еще рюмку водки. В этот момент ей явно стало гораздо лучше.

– Что бы ты сейчас хотел сделать больше всего на свете? – заплетающимся языком спросила нимфа, наматывая волосы на указательный палец.

– Осыпать тебя поцелуями, а потом задушить в объятиях, – не раздумывая ни секунды, выпалил каэсэсовец.

– О-о! Да ты в душе поэт. Мы родственные души. Я приятно удивлена.

– Нам пора закругляться, завтра трудный день.

Закруглялись, как обычно. Сначала выпили за романтиков и родственные души, а потом на ход ноги.

Они встретились там, где и договорились накануне. Олег лелеял надежду, что поэтесса не придет после вчерашнего возлияния, останется в постели, борясь с симптомами разгорающегося похмелья. Деньги приятно грели карман и душу. Однако Шаржуков, видимо, плохо разбирался не только в современной поэзии, но и в ее творцах. Аделаида пришла на пять минут раньше оговоренного срока. Нелишняя предусмотрительность, учитывая, что каэсэсовец предупредил: «Допустимое опоздание одна минута, шестьдесят секунд. Сверим часы». Уговор есть уговор.

– Приветик! – поэтесса игриво помахала лифтеру рукой. – Я пришла вовремя, а ты вчера переживал, что опоздаю.

– Как я припоминаю… – Олег запнулся. Его слегка замутило. Память услужливо высветила картинку, как после водки они пили шампанское за знакомство и целовались на брудершафт. «Брют» был противно теплым, а поцелуй приятно волнующим. Воспоминания о застольном обряде всколыхнули неясное томление в груди. Но это чувство угасло так же быстро, как появилось. За поцелуем зиял провал в воспоминаниях. Последнее, что мог вспомнить галантный лифтер, – он ловит такси для заказчицы. Все, тоска. Приплыли.

– Здравствуй, – выдавил в ответ лифтер, завороженно глядя на ладонь, затянутую в лайковую перчатку, расшитую бисерными узорами и с черной кружевной оборкой по краям. – Во что ты одета?

– А мне нравится, – поэтесса демонстративно оглядела себя с ног до головы. Пошевелив пальцами в лайке, сказала: – Ты сам вчера вечером говорил надеть то, в чем удобно и комфортно.

– Правильно, я так сказал. – Крыть было нечем. Шаржуков помнил не все, что было вчера во время их посиделок в «Хоттабыче». Память зияла провалами, как полноводная река омутами. Как целовались на брудершафт, помнил, а насчет «удобно и комфортно» вспомнить не удалось. Ситуацию надо было исправлять.

Лифтер достал из кармашка комбинезона баллончик.

– Снимай кружавчики. Прибережем их для светского раута и лучших времен.

Поэтесса, закатив глаза, послушно выполнила приказ.

Лифтер глубоко вздохнул, задержав дыхание, и, нажав на головку баллончика, начал распылять аэрозольный полимер. Он равномерно водил струей, распыляя полимерные волокна от длинных наманикюренных ногтей до запястий.

Через пару минут на белых ручках красовалась вторая кожа – черная пленка, не пропускающая электрический ток и неуязвимая для активных химических соединений. Пленка не хуже лайковых перчаток обтянула холеные ручки поэтессы, Шаржуков остался доволен проделанной работой.

– И че? – спросила Ада, брезгливо осматривая новую кожу на руках. – Некрасиво и некомфортно.

– Отпечатки пальцев нигде не останутся, – пояснил лифтер. – Потом оставишь себе на память. Сувенир, так сказать.

– А на все тело можно такое нанести? – Креатив так и пер из поэтессы. – Раскрасить потом можно?

– Можно и раскрасить! – подтвердил лифтер. – Можно и на все тело. Только в этом костюмчике будешь выглядеть голой. Полимер затекает во все щели, подчеркивая даже маленькую складку на фигуре.

– Согласна! – выдохнула муза.

– Дорого обойдется! – заметил лифтер, забросив баллончик на газон с пожухлой травой.

– Я за ценой не постою! – поэтесса сжимала и разжимала пальцы, привыкая к обновке. – Узоров не хватает! Ну ладно, сойдет на первый раз!

– Хорошо, – подвел итог своей работы лифтер. На всякий случай он предупредил: – Учти, у меня больше нет тканевого полимера. – Неизвестно, что еще взбредет взбалмошной подшефной в голову. Может, какую-нибудь другую деталь туалета захочет заменить?

Они подошли к неприметной трансформаторной будке, которую собирались снести со дня на день последние десять лет. Кирпичная коробка, раскрашенная переплетением многослойных разноцветных граффити, при всем желании не могла украсить лик города. Все потуги главного архитектора разбить на ее месте очередную клумбу с быстро увядающими цветами ни к чему не привели. Все официальные бумажки, отправленные на согласование в мэрию, наталкивались на стойкое сопротивление чиновников. Секрет был прост. В старой будке находился один из многих замаскированных входов Службы в подземные лабиринты. Хотя для живущих в округе это не было тайной. Но обычному человеку открыть люк не представлялось возможным. Для проникновения внутрь в дальнем углу в стену была вмонтирована панель управления замком, замаскированная под выщербленный кирпич. Достаточно было нажать на нем небольшие углубления в определенной последовательности, как тут же срабатывал механизм, открывающий вход. Его можно было закрыть изнутри вручную. Если этого не происходило в силу каких-то причин, то электрозамок закрывал вход автоматически через четыре минуты.

Шаржуков оперся рукой о стену, незаметно пробежавшись кончиками пальцев по холодной поверхности кирпичной стены. Сезам, откройся. Люк глухо лязгнул и послушно ушел вбок. Поэтесса, ойкнув, отпрянула в сторону. Такие маленькие эффекты входили в программу экскурсии. Человек заплатил и вправе рассчитывать на впечатления.

Перед тем как спуститься вниз, Ада достала из рюкзачка камеру. Она перевела ее в режим фото и сунула Олегу в руки:

– Держи!

Шаржуков неуверенно разглядывал дорогую новомодную игрушку. Такие он видел лишь в рекламных роликах. Аппаратура позволяла делать стереоскопические снимки. Чтобы купить такой символ достатка и богатства, ему надо было бы корячиться месяца три без выходных.

– Это еще зачем? – недовольно осведомился каэсэсовец. – Стопроцентный вещдок. Возьмут за жабры, ни за что не отмажемся.

Поэтесса поставила ногу на крышку открытого люка. Она наклонилась над бездонным зевом проема, ведущего вниз, игриво прогнувшись в талии. Ни дать ни взять разверзшиеся врата в преисподнюю.

Олег собирался еще что-то сказать, развивая мысль о последствиях необдуманных поступков, но она вовремя успела ткнуть ему в больное место:

– Не завалишь фон, премиальные гарантированы.

Каэсэсовец вздохнул и навел на нее объектив. Камера щелкала, Ада принимала все новые позы. Без выкрутасов не обошлось.

– Анфас фотографируй! А теперь вот так! – она замерла на одной ноге, разведя в сторону руки и одновременно показывая камере язык.

Обшарпанная трансформаторная будка знала и лучшие деньки, но фотосессия проходила в ней впервые. Съемку закончили, когда творческая натура исчерпала свою фантазию, перепробовав все способы, как лучше и вызывающе можно сфотографироваться на убогом фоне трансформаторной будки и открытого люка.

– Хорошие будут снимки? – требовательно спросила поэтесса, вперившись взглядом в каэсэсовца.

– Замечательные! – горячо заверил Олег, убирая фотокамеру в чехол. – Зачем тебе все это? А снимки – пальчики оближешь.

– То-то же, – удовлетворенно хмыкнула Ада. – На сайте «Поэты и их музы» повешу. Пусть знают, гады: я смелая и талантливая женщина. Интеллектуал, готовый на все. Вот так!